Пьер Сувестр - Ночной извозчик
На время разговоры прекратились, каждый о чем-то раздумывал, смущенный этим таинственным происшествием, — и тут общее внимание опять было привлечено цветочницей. Она подошла к Фонарю, взяла его под руку и ласково нашептывала ему:
— Пойдешь со мной, миленький? Что? Хватит тебе пить-то! Лучше воздухом подышать… Ну, пойдем же!
Все разразились хохотом:
— Ну и ну! Ничего себе вкус у девчонки! Подбирает самых отпетых пьяниц, какие уж на ногах не держатся… Видно, не терпится ей получить отменную трепку… Очень уж зол бывает Фонарь наутро после крепкой выпивки, С похмелья он страшен…
Тут кто-то негромко вспомнил Пантеру, его бывшую любовницу, которая внезапно куда-то пропала — уж ей-то было известно, каков он после пьянки. Однако цветочница оказалась настойчивой, а когда ей удалось потащить Фонаря к дверям, весь кабак разразился аплодисментами.
— Браво, малышка, молодец! Побольше бы таких женщин! Ну, черт побери, у этой, видно, поджилки не трясутся!
Но цветочнице, по-видимому, не было никакого дела до мнения собравшихся в трактире апашей. Она повела за собой Фонаря и чуть ли не силой вытащила его за порог.
— Ну как, легче стало? Вы меня слышите, Фонарь? Давайте, подымайтесь! Нет, о руках бросьте думать, это я связала их вам за спиной… И не рыпайтесь! Только пошевелитесь — пристрелю как собаку!
Слабым жалобным голосом Фонарь спросил:
— Да кто вы такая?
— Как? Вы меня еще не узнали?
Сцена эта разыгрывалась на пустыре, неподалеку от кабака «Трехгрошовая кружка». Фонарь, протрезвевший от нашатыря и дрожащий под наставленным на него дулом револьвера, тщетно всматривался в темноту, пытаясь понять, кто же такая эта удивительная цветочница, которая привела его не к себе домой, как он ожидал, а сюда, на пустырь, пользуясь тем, что он пьян в стельку, а теперь отдавала приказания.
— Вы меня не узнаете, — продолжала она, — что же, могу представиться. Цветочница, стоящая перед вами, — это Раймонда! Раймонда, ваша бывшая пленница, Раймонда, сбежавшая от вас и призвавшая вас теперь к ответу…
На этот раз Фонарь задрожал всем телом. Он, бедняга, не сомневался, что пришел его последний час — не зря наставила на него свой маленький револьвер Раймонда, — Раймонда, прикинувшаяся цветочницей, Раймонда, смешавшаяся с воровским сбродом, чтобы избежать преследования Жюва и Фандора.
— К ответу? За что? — пробормотал апаш, чуть ли не пуская слезу, — Я вам ничего плохого не сделал… Даже наоборот!
Раймонда казалась очень спокойной, очень решительной и ничуть не испуганной.
— Слушайте внимательно, Фонарь, — сказала она, — и не будем терять времени. Вы меня не знаете, но можете мне доверять. Сейчас вы у меня в руках, постарайтесь это понять и отвечайте правду на все мои вопросы, помогите мне узнать то, что мне нужно. С другой стороны, если попытаетесь обмануть меня или сопротивляться…
— Если буду сопротивляться? — дрожа спросил Фонарь.
— Я вас пристрелю, — просто ответила Раймонда и подтвердила свое заявление недвусмысленным жестом — взвела курок револьвера.
— Понятно? — спросила бывшая продавщица из «Пари-Галери». — Что вы решаете?
У Фонаря не было ни малейшего желания сопротивляться. Положение его становилось аховым. После привычной пьянки он вдруг очнулся беззащитным, со связанными руками, и перед ним стояла женщина, имевшая все основания ему мстить. Хитрить было поздно, с ним справились, связали руки, и он это признал.
— Ну, спрашивайте, что ли. Что вы хотите узнать?
— Почему вы меня похитили?
— Мне велели.
— Это не основание…
— Посулили денежки.
— Не сомневаюсь… Но кто вам велел это сделать? Кто вам платил?
Фонарь скорчил отвратительную рожу:
— Гм! — начал он, явно подбирая слова. — Гм! Вот этого я сказать не могу.
— Вот еще!
— Если я вам скажу, мне крышка.
— Пустое… К тому же, Фонарь, я вас держу под прицелом…
— Это я вижу!
— Говорите же…
Но Фонарь не мог, никак не мог решиться.
— А вы сами-то на кого думаете?
На этот раз Раймонда сама смутилась от столь прямого вопроса. Кого она винила в том, что ее похитили? Ах, признаться в этом было ужасно… но разве следовало понимать все иначе? У кого хватило бы смелости обратиться к Фонарю и посулить ему денег за такое злодеяние? Кто мог толкнуть апаша на это? Кто?
День за днем Раймонда задавала себе этот вопрос и отвечала на него только одним именем: страшным, кровавым именем! Именем своего отца!
Да, она винила отца в том, что случилось, так как знала, что он способен на все, и он, по ее мнению, был виноват во всех ее бедах!
— Кто, по-моему, виноват? Не знаю, Фонарь… Фантомас!
И произнеся это имя, Раймонда невольно вздрогнула.
— Фантомас? — спросил Фонарь совершенно спокойно, не замечая волнения девушки и думая только о собственном спасении. — Фантомас? Нет, не он, я вообще не знаю, что с ним стало, шайка его разбежалась… нет, это не Фантомас!
— Тогда кто же?
— Ну… ладно, говорить так говорить… Это тот, кто им здорово интересуется…
— Да говорите же!
— Ладно, ладно, сейчас скажу! Это одна дамочка, которая вроде бы приревновала к симпатии Фантомаса… в общем, дамочка эта держала на вас зло, оттого как знала, что вы станете любовницей Фантомаса!
— Любовницей Фантомаса!
Раймонда, знавшая, что она дочь этого бандита, не представляла себе, как разобраться в такой невероятной путанице. Не все ли равно ей было, какая причина вызвала ненависть этой незнакомки? Ей нужно было только одно — узнать имя этой женщины и отомстить! Задыхаясь, она спросила:
— Кто это? Кто? кто?
— Матильда де Бремонваль…
Матильда де Бремонваль? Тщетно Раймонда силилась вспомнить это имя, ничего ей не говорившее. Об этой женщине она никогда в жизни не слыхала. Наконец, она задала следующий вопрос:
— Ее адрес?
Фонарю скрывать уже было нечего, он ответил без колебаний:
— Улица Лоран-Пиша, это шикарная грачиха… хватки и решительности ей не занимать… Вот, например, в тот день, когда Пантера дала вам смыться, а я ее за это вздул, да ненароком и прикончил, так вот как раз тогда эта самая дамочка с улицы Лоран-Пиша…
В этот же вечер, около полуночи, г-жа де Бремонваль выпорхнула из своего автомобиля, остановившегося у ее дома.
— Купите фиалочек, сударыня, купите на счастье фиалочек!
Г-жа де Бремонваль, расщедрившись, бросила несколько серебряных монет подошедшей к ней молоденькой цветочнице и вошла в дом. Автомобиль тут же удалился. Удалилась и цветочница Раймонда, понурив голову. И на ходу, погрузившись в мрачное раздумье, она бормотала:
— Она! Это она! Да, я уверена, что это она и есть! О, я отомщу ей, я отомщу… лишь бы Фонарь сдержал обещание, лишь бы он ей не проболтался!
Глава 22
ЖИВОЙ МЕРТВЕЦ
— Пошевеливайтесь, Бузий!
— Да я и шевелюсь, господин Фандор!
— Как черепаха!
— Вовсе нет, я не черепаха, а человек, который везет тачку.
— Да в тачке-то у вас ничего нет, Бузий, неужели она, по-вашему, такая тяжелая?
— Господин Фандор, тачка — это тачка, и весит она сколько положено тачке… Да еще на пустой желудок…
— Бузий, это уже сверхъестественное нахальство, я же только что оплатил ваш обед, какой там пустой желудок! Вот неблагодарная утроба!
— Ну, за обед-то спасибо, зато в глотке пересохло!
— Иначе говоря, выпить хотите, Бузий?
— Да, господин Фандор.
— Ну что же, дружище, будет вам и выпивка, когда доставите меня куда надо. Нет, нет, не спорьте, это бесполезно, сейчас угощать вас не стану. К тому же мы опаздываем.
Фандор ускорил шаг, и Бузию тоже пришлось идти быстрее, чтобы от него не отстать.
Куда же они направлялись?
Фандор был без шляпы, в старом пиджаке, в потертых брюках, а Бузий, бывший бродяга, толкал перед собой тачку, в которой валялась большая, грубая на вид холстина, очень грязная и мокрая.
Пройдя улицу Алезия, Фандор тотчас же повернул на набережную и направился вперед, внимательно поглядывая на реку, воды которой в это позднее время — было около десяти часов вечера — казались черными, как чернила.
— Скажите на милость, господин Фандор, — обратился к нему Бузий, которому, как всегда, хотелось почесать язык, — скажите на милость, как насчет денег?
— Каких денег, Бузий?
— Я про те деньги, что он заплатит.
— Да, ну и что же?
— Так вот, господин Фандор, денежки-то пойдут мне или вам?
— Вам, Бузий.
— Верное дело?
— Совершенно верное.
— Слово даете?
Увидев встревоженное лицо славного бродяги, Фандор расхохотался:
— Черт возьми, конечно, даю честное слово! Кстати, Бузий, как вы себе представляете, разве я в тот момент смогу протянуть руку и забрать деньги?
