Морис Леблан - Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)
«В любом случае, – подумал он, – это не Арсен Люпен. Он был бы ловчее. Похоже, это кто-то из его шайки».
Тянулись минуты. Херлок Шолмс замер, пристально глядя на подстерегавшего его противника. Но поскольку тот тоже не шевелился, а англичанин был не из тех, кто долго бездействует, то он проверил барабан револьвера, достал кинжал из ножен и двинулся на врага с решительностью, отвагой и презрением к опасности, которые делали его столь грозным. Раздался сухой щелчок – это неизвестный взвел курок револьвера. Херлок бросился в заросли. Человек не успел обернуться, как англичанин уже прыгнул на него. Началась яростная, отчаянная борьба, во время которой неизвестный попытался достать нож, но Шолмс, которого распаляла мысль о предстоящей победе и безумное желание задержать пособника Арсена Люпена, был неудержим. Он опрокинул противника на землю, всем телом навалился на него и сжал горло врага. Потом свободной рукой достал электрический фонарик, нажал на кнопку и посветил ему в лицо.
– Вилсон! – прорычал он страшным голосом.
– Херлок Шолмс… – сдавленно прошептал тот в ответ.
Они долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова, ошеломленные и растерянные. Прозвучал клаксон автомобиля, ветер зашелестел листьями… Херлок Шолмс не шевелился, его пятерня продолжала сжимать горло Вилсона, издававшего все более слабый хрип.
Наконец взбешенный Шолмс резким движением оттолкнул друга, а после схватил его за плечи и принялся исступленно трясти.
– Что вы тут делаете? Ответьте, что?! Разве я говорил, чтобы вы прятались в зарослях и шпионили за мной?
– Шпионить за вами?! – прохрипел Вилсон. – Да я не знал, что это вы.
– Тогда что случилось? Что вы тут делаете? Вы должны были уже лечь спать.
– Я и улегся.
– Надо было спать!
– Я спал.
– Не надо было просыпаться!
– Ваше письмо…
– Мое письмо?
– Да, письмо, которое посыльный доставил в гостиницу от вашего имени.
– От моего имени? Вы с ума сошли!
– Клянусь вам!
– Где это письмо?
Друг протянул ему лист бумаги, и при свете фонаря Шолмс с удивлением прочитал:
«Вилсон, вставайте и бегите на авеню Анри-Мартен. Дом пуст. Войдите, осмотрите его, составьте точный план и возвращайтесь спать. Херлок Шолмс»
– Я как раз измерял комнаты, – сказал Вилсон, – когда увидел тень в саду. Мне в голову пришла только одна мысль…
– Укрыться в тени… отличная идея… Только, видите ли, – сказал Шолмс, помогая напарнику подняться, – в следующий раз, Вилсон, когда вы получите от меня письмо, сначала удостоверьтесь, что почерк не подделан.
– Выходит, – произнес тот, начиная прозревать, – письмо не от вас?
– Увы! Нет.
– А от кого?
– От Арсена Люпена.
– Но зачем он его написал?
– Об этом я ничего не знаю, и как раз это меня удивляет. Зачем, черт побери, он решил вас побеспокоить? Я бы еще понял, если бы речь шла обо мне, но в данном случае… И я не понимаю, какой смысл…
– Вернусь-ка я в отель.
– И я тоже, Вилсон.
Они подошли к ограде. Вилсон, шедший впереди, потянул калитку на себя.
– Смотрите-ка, – удивился он, – вы закрыли ее?
– Да нет, я оставил калитку приоткрытой.
– Тем не менее…
Херлок Шолмс подергал калитку, потом принялся осматривать замок.
– Потрясающе! Закрыто. Заперто на ключ!
Он изо всех сил потряс калитку, но, осознав тщетность своих усилий, потеряв всякую надежду, опустил руки и срывающимся голосом произнес:
– Теперь все понятно, это он! Он предвидел, что я сойду в Крейле, и расставил мышеловку на случай, если я начну расследование сегодня же вечером. Кроме того, он оказал мне любезность и прислал собрата по заточению И все это для того, чтобы я потерял день, чтобы доказать: в его дела лучше не вмешиваться!
– Это значит, что мы – пленники.
– Вы подыскали точное определение. Херлок Шолмс и Вилсон – пленники Арсена Люпена. Отлично начинается приключение… Но нет, этого нельзя допустить!
Рука Вилсона легла ему на плечо.
– Наверху… посмотрите… свет…
В одном из окон второго этажа действительно виднелся свет.
Они бросились назад по разным лестницам и одновременно оказались у входа в освещенную комнату. Там догорал огарок свечи. Рядом стояла корзинка, из которой торчали горлышко бутылки, куриные ножки и половина булки.
Херлок Шолмс расхохотался.
– Отлично, нам подали ужин. Это волшебный дворец. Настоящая феерия! Ну же, Вилсон, не делайте постной физиономии. Все это чрезвычайно смешно.
– Вы уверены, что это так уж смешно? – вздохнул мрачный Вилсон.
– Уверен ли я? – вскричал Шолмс с веселостью слишком бурной, чтобы быть естественной. – Да я никогда не видал ничего смешнее! Он отличный комедиограф, просто-таки мастер-юморист, этот Арсен Люпен. Он руководит нами, но как изящно… Я не уступил бы своего места на этом пиршестве за все золото мира… Вилсон, старина, вы меня огорчаете. Неужели я ошибся и у вас нет благородства характера, что позволяет достойно перенести неудачу? О чем вы сожалеете? Лежали бы вы сейчас с перерезанным моим кинжалом горлом… или я – вашим кинжалом… Ведь вы именно кинжал пытались достать, вздорный вы человек!
Своим юмором и сарказмом ему удалось привести беднягу Вилсона в чувство, заставить проглотить куриную ножку и стакан вина. Но, когда свеча погасла и пришлось лечь спать прямо на паркетном полу, используя стену в качестве подушки, стало ясно, насколько смешна и одновременно невыносима эта ситуация. И сон их был печален.
Утром Вилсон проснулся от того, что продрог. Легкий шум привлек его внимание. Херлок Шолмс, стоя на коленях, через лупу рассматривал комочки пыли и остатки полустертых надписей мелом, напоминавших цифры. Эти цифры он переписывал в свой блокнот.
В сопровождении Вилсона, которого очень заинтересовало происходящее, он изучил каждую комнату, и еще в двух обнаружил такие же надписи мелом. Также он отметил два круга на дубовых панно, одну стрелку на облицовочной панели и четыре цифры на четырех ступенях лестницы.
Через час Вилсон сказал:
– Цифры точные, правда?
– Точные? Не знаю, – ответил Херлок Шолмс, которому находки вернули хорошее расположение духа, – во всяком случае, они что-то обозначают.
– Что-то очень понятное, – сказал Вилсон, – они обозначают количество паркетин.
– Даже так?
– Да. Что касается двух окружностей, то они показывают, что панели фальшивые, как вы могли убедиться, а стрелка указывает в направлении подъемника для подачи блюд из кухни.
Херлок Шолмс восхищенно посмотрел на него.
– Вот как! Дружище, откуда вы все это знаете? Ваша проницательность заставляет меня краснеть.
– Что ж, все очень просто, – ответил Вилсон, едва не лопаясь от счастья, – это я начертил их вчера вечером, следуя вашим инструкциям… или, скорее, следуя инструкциям Люпена, поскольку адресованное мне письмо было от него.
Вероятно, в эту минуту Вилсону угрожала опасность более страшная, чем во время борьбы в кустах. Шолмсу зверски хотелось задушить его. Превозмогая себя, он скривил гримасу – некое подобие улыбки! – и произнес:
– Отлично, отлично, поистине превосходная работа, благодаря которой мы очень продвинулись вперед. На чем еще вы упражняли свой великолепный аналитический ум и наблюдательность? Я бы воспользовался полученными результатами.
– По правде сказать, на этом я остановился.
– Досадно, начало было многообещающее… Но если дело обстоит таким образом, то нам остается только удалиться.
– Удалиться? Но как?
– Обычным для порядочных людей способом, через дверь.
– Она заперта.
– Мы ее откроем.
– Как?
– Будьте так любезны позвать двух полицейских, дефилирующих по улице.
– Но…
– Что «но»?
– Это слишком унизительно… Что будут говорить, узнав, что Херлок Шолмс и Вилсон стали пленниками Арсена Люпена?!
– А как вы хотели, дорогой мой? Да, смеяться будут до упаду, – ответил Херлок с кривой улыбкой. – Но не можем же мы оставаться в этом доме.
– И вы даже не попытаетесь что-то сделать?
– Нет.
– Но ведь человек, принесший корзинку с провизией, не прошел через сад. Значит, существует другой выход. Давайте поищем его, и тогда не придется прибегать к помощи полицейских.
– В высшей степени рассудительно. Вот только вы забываете, что этот выход искала вся полиция Парижа в течение полугода, и я, пока вы спали, осмотрел особняк снизу доверху. Ах, дорогой мой Вилсон, Арсен Люпен – это такая дичь, к которой мы не привыкли. Он не оставляет за собой следов…
В одиннадцать часов Херлок Шолмс и Вилсон были освобождены… и препровождены в ближайший полицейский участок, где комиссар допросил их по всей строгости, а затем отпустил, сопровождая все это неестественной обходительностью, приводившей арестованных в отчаяние.
– Я чрезвычайно огорчен, господа, тем, что случилось, ведь у вас может создаться ложное впечатление о французском гостеприимстве. Боже мой, какую ночь вы, должно быть, провели! Ах! Этот Люпен совершенно лишен всякой почтительности.
