Морис Леблан - Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)
Вторая половина дня была печальной. Они не обменялись ни словом. В пять часов, когда они ходили взад-вперед по улице Клапейрон, стараясь держаться подальше от домов, трое молодых рабочих, распевавших и державшихся за руки, толкнули их и хотели пройти дальше, не расступившись в стороны. Шолмс, у которого было дурное настроение, сцепился с ними. Началась потасовка. Шолмс встал в позу боксера и нанес одному один удар в грудь, другому – в лицо, избив двоих из этой троицы. И те, не сопротивляясь, сбежали, как и их товарищ.
– Ну вот, – вскричал англичанин, – мне стало лучше! У меня были напряжены нервы… отличный случай… – Глядя на Вилсона, прислонившегося к стене, он спросил: – Что? Что с вами, старина, вы побледнели!
Тот указал на свою вяло повисшую руку и прошептал:
– Не знаю, что со мной. Рука болит.
– Болит рука? И сильно?
– Да… да… правая рука…
Несмотря на все усилия, он не мог пошевелить рукой. Херлок ощупал ее, сначала слегка, потом сильнее, «чтобы оценить, – как он выразился, – уровень боли». Уровень боли был настолько высок, что, встревожившись, они зашли в аптеку по соседству, где Вилсон тут же упал в обморок.
Аптекарь и его помощники бросились им на помощь и пришли к выводу, что рука сломана. Встал вопрос о больнице, хирурге и операции. А пока они раздели пациента, который принялся стонать от боли.
– Ну же, ну, все хорошо, – приговаривал Шолмс, которому доверили поддерживать руку Вилсона, – потерпите, старина… пять-шесть недель, не больше… Но они поплатятся, мерзавцы… особенно он… потому что это снова проклятый Люпен нанес удар… Клянусь вам, что если когда-нибудь…
Внезапно он замолчал и отпустил руку, что вызвало у Вилсона такой приступ боли, что несчастный снова потерял сознание. Ударив себя по лбу, Херлок Шолмс произнес:
– Вилсон, мне пришла в голову одна мысль… А что, если… – Шолмс застыл, взгляд его остановился, он отрывисто бормотал: – Ну да, именно… это все объяснило бы… мы ищем вдали то, что находится рядом… черт меня побери, я знал об этом, стоило только поразмыслить… Ах, старина Вилсон, думаю, вы будете довольны!
Оставив старого друга, он выскочил на улицу и бросился к дому номер 25.
Наверху, справа от двери, на одном из камней было написано: «Детанж, архитектор, 1875».
На доме 23 – та же надпись.
Пока что все шло, как и следовало ожидать. Но там, на улице Анри-Мартен… Какая надпись будет там?
Мимо проезжал экипаж.
– Кучер, гони на авеню Анри-Мартен, дом сто тридцать четыре!
Стоя в экипаже, он подгонял лошадь и обещал чаевые кучеру. Быстрее! Еще быстрее!
Какая же тревога охватила его при повороте на улицу де ля Помп! Была ли хоть крупица правды в том, что он смутно предвидел?
На одном из камней особняка обнаружилась та же надпись: «Детанж, архитектор, 1874».
На соседних зданиях тоже: «Детанж, архитектор, 1874».
Эмоции были настолько сильны, что он несколько минут, дрожа от радости, сидел в глубине экипажа. Наконец-то в сумерках забрезжил маленький лучик! Среди темного леса, где переплетались тысячи тропинок, он увидел первый след, который оставил неприятель!
В почтовом отделении он попросил соединить его с замком Крозон. Графиня сама подошла к телефону.
– Алло! Это вы, мадам?
– Господин Шолмс, не так ли? У вас все в порядке?
– Все в порядке, но не могли бы вы прямо сейчас сказать мне… алло… одно только слово…
– Слушаю вас.
– Когда был построен замок Крозон?
– Он сгорел тридцать лет назад и был отреставрирован.
– Кем? В каком году?
– Над входом есть надпись «Люсьен Детанж, архитектор, 1877».
– Спасибо, мадам, до свидания.
Херлок Шолмс удалился, нашептывая:
– Детанж… Люсьен Детанж… Это имя мне знакомо.
Найдя читальный зал, он заглянул в новый биографический словарь и скопировал заметку, посвященную «Люсьену Детанжу, родившемуся в 1840 г., обладателю Гран-при в Риме, офицеру Почетного легиона, автору весьма ценных трудов по архитектуре…» и т. д.
Затем он зашел в аптеку, а оттуда в больницу, куда доставили Вилсона. Его старый приятель лежал на мученическом одре с загипсованной рукой и дрожал в лихорадке.
– Победа! Победа! – крикнул Шолмс. – Я ухватился за кончик ниточки.
– Какой ниточки?
– Той, что приведет меня к цели. Я стану продвигаться по надежному пути, на котором будут следы, улики…
– Сигаретный пепел? – поинтересовался Вилсон, который буквально ожил, узнав о таком повороте дела.
– И многое другое! Подумайте только, Вилсон, я обнаружил таинственную нить, объединяющую все похождения Белокурой дамы. Почему Люпен выбрал именно эти три дома?
– Ну да, почему?
– Да потому, Вилсон, что все три дома были построены одним и тем же архитектором. Легко было об этом догадаться, скажете вы? Конечно, но только никто об этом не подумал.
– Никто, кроме вас.
– Да. И кто, кроме меня, теперь знает, что один и тот же архитектор, используя одинаковые планировки, сделал возможным осуществление трех преступлений, таинственных с виду, а на поверку – простых и незамысловатых?
– Какое счастье!
– Был момент, старина, когда я начал терять терпение… потому что сегодня уже четвертый день.
– Из десяти.
– Да! Теперь… – Он не мог устоять на месте, против обыкновения возбужденный и веселый. – Нет, но как подумаю, что недавно, на улице, эти мерзавцы могли сломать мне руку, как и вам! Что скажете, Вилсон?
Вилсон только и мог, что вздрогнуть от столь ужасного предположения.
А Шолмс продолжил:
– Пусть этот урок пойдет нам на пользу! Видите ли, Вилсон, нашей величайшей ошибкой было бороться с Люпеном с открытым забралом и с готовностью подставляться под его удары. Это еще полбеды, потому что он смог добраться только до вас…
– И я отделался только сломанной рукой, – вздохнул Вилсон.
– Тогда как на вашем месте могли оказаться мы оба. Но хватит фанфаронства. Я был побежден при свете дня, когда за мной следили. Каковы бы ни были силы противника, я получу преимущество, когда уйду в тень и буду свободен в своих действиях.
– Ганимар мог бы вам помочь.
– Никогда! В день, когда мне позволено будет сказать: «Вот он, Арсен Люпен, вот его логово, вот как можно его схватить!» – я найду Ганимара по одному из двух адресов, которые он мне дал: у него дома на улице Перголез или в швейцарском трактире на пляс дю Шатле. А пока я буду действовать в одиночку.
Он подошел к кровати, положил руку Вилсону на плечо (разумеется, на больное плечо) и с большим чувством произнес:
– Поправляйтесь, старина. Отныне ваша роль заключается в том, чтобы отвлекать на себя внимание двух-трех сообщников Арсена Люпена, которые в ожидании моего визита к вам только напрасно будут терять время. Это ответственная роль.
– Ответственная роль. Благодарю вас, – ответил Вилсон, преисполненный благодарности, – я изо всех сил буду стараться сыграть ее добросовестно. Как я понимаю, вы сюда больше не вернетесь?
– Зачем? – холодно спросил Шолмс.
– В самом деле… в самом деле… я не так уж плохо себя чувствую. Тогда окажите мне последнюю услугу, Херлок: не могли бы вы дать мне попить?
– Попить?
– Да, я умираю от жажды, меня лихорадит…
– Конечно же, сейчас.
Он переставил две-три бутылки, нашел пачку табака, закурил трубку и вдруг, как если бы не слышал мольбы друга, удалился. Тогда как старый приятель пожирал взглядом недоступный ему стакан воды.
– Я к господину Детанжу!
Слуга смерил взглядом человека, которому открыл дверь особняка – великолепного особняка на углу площади Малерб и улицы Моншанен. При виде седого, плохо выбритого человечка в длинном черном рединготе сомнительной чистоты, вполне подходившем к своеобразной, обиженной природой фигуре, он с приличествующим случаю презрением ответил:
– Дома господин Детанж или нет, зависит от обстоятельств. У мсье есть визитная карточка?
У господина не было визитки, но было рекомендательное письмо, и слуга вынужден был отнести его господину Детанжу. Тот распорядился пригласить посетителя войти.
Его провели в просторную комнату с эркером, занимавшую одно из крыльев особняка, вдоль стен здесь стояли книжные шкафы. Архитектор спросил:
– Вы господин Стикманн?
– Да, мсье.
– Мой секретарь сообщает, что болен и рекомендует вас для продолжения работы над общим каталогом книг, который начал составлять под моим руководством, в частности над каталогом немецких книг. Вы имеете опыт подобной работы?
– Да, мсье, большой опыт, – ответил мсье Стикманн с явным немецким акцентом.
Учитывая обстоятельства, стороны быстро пришли к договоренности, и господин Детанж немедленно приступил к работе со своим новым секретарем.
Херлок Шолмс проник в нужное место.
Знаменитый детектив, чтобы ускользнуть от слежки Люпена и попасть в особняк, где проживал Люсьен Детанж с дочерью Клотильдой, вынужден был погрузиться в неведомый ему мир, применив военную хитрость, под вымышленными именами войти в доверие множества лиц и собрать их свидетельства – короче говоря, в течение двух суток жить самой напряженной жизнью.
