Джон Карр - Проклятие бронзовой лампы
Бормоча страшные проклятия в адрес женской натуры, Г. М. неуклюже поднялся и сел рядом с девушкой, продолжавшей плакать у него на плече. Великий человек героически выдержал тяжкое испытание, ощущая руки Хелен, обнимающие его за шею, покуда эмоциональная буря не истощилась сама собой. Правда, при этом он не переставал протестовать.
— У меня нет галстука, — трагическим тоном произнес Г. М. — И мое давление в ужасном состоянии! Послушайте, девушка, в моем нагрудном кармане ножницы, и вы можете выколоть себе глаз!
Хелен взяла себя в руки.
— Пожалуйста, простите, — извинилась она, пересаживаясь на противоположное сиденье и пытаясь изобразить улыбку на залитом слезами лице. — Это все нервы. Не обращайте на меня внимания.
Открыв сумочку, девушка вынула носовой платок и зеркальце, скривившись от отвращения.
— Загар сойдет через три-четыре дня — так у меня всегда, — сказала она с отчаянной претензией на легкомыслие. — Но от мозолей так легко не избавиться. — Хелен показала ладонь. — Как у землекопа!
Г. М. сердито посмотрел на нее:
— Вы говорили, что вам нужен совет. Это так?
— Да.
— Я старик, — заявил Г. М., — так что можете быть откровенны.
Хелен колебалась.
— Столько всего накопилось… Надеюсь, мне незачем объяснять, чем занималась наша экспедиция последние два года?
— Разумеется, незачем — раскопками гробницы старика Херихора. И у вас были неприятности?
— Неприятности с департаментом общественной деятельности! Неприятности с газетами! Неприятности с туристами! Вам известно, что за этот сезон гробницу и лабораторию посетили двенадцать тысяч туристов?
— И что они там делали? Воровали ваши находки?
— Некоторые из них пытались, — признала Хелен, наморщив лоб. — Но и без этого ответственность за ценности после изнурительных раскопок и очистки…
— Слушайте! — сердито прервал Г. М. — Я читал о сокровищах Херихора, пока меня не начало от них тошнить. Неужели все это настолько ценно, как расписывали газеты?
— Никаких драгоценных камней там не было, — улыбнулась Хелен. — Они использовали только цветное стекло, ляпис-лазурь, кальцит и обсидиан. Но большинство предметов и украшений золотые, и их антикварная стоимость… — Она глубоко вздохнула; взгляд ее карих глаз словно устремился в прошлое. — Американец по имени Бомон предложил нам шестьдесят тысяч долларов за золотую маску, которая была на мумии, и столь же фантастические суммы за вещи вроде золотого кинжала и золотой шкатулки для благовоний. А ведь он даже не был коллекционером или археологом. Ему всего лишь хотелось выставить эти предметы у себя дома, как принадлежавшие фараону более тысячи лет до Рождества Христова. Мы просто не могли убедить его, что не имеем права их продавать. — Хелен сделала паузу. — Не понимаю почему, но это огорчало моего отца. Я все время ощущала, что должна выбраться из Египта, иначе сойду с ума! А потом…
— Угу, — подбодрил Г. М. — А потом?
— Ну, — призналась Хелен, — есть один человек…
— Так, — кивнул Г. М. — И вы влюблены в него?
Хелен выпрямилась на сиденье.
— В том-то и дело, что не влюблена! По крайней мере, я так не думаю. — Она покачала головой, сердясь на саму себя, и посмотрела в окно. — Его зовут Сэнди Робертсон. Он мне очень нравится. Я уехала отчасти из-за того, что не хотела его обидеть, ответив ему «нет». — Девушка с вызовом взглянула на Г. М. — Звучит глупо, не так ли? Уезжать из-за того, что не хочешь кого-то обидеть! Но вы когда-нибудь задумывались, какую часть жизни мы проводим в различных уловках, затрудняя себе существование только для того, чтобы не оскорбить чьи-то чувства — даже людей, не имеющих на нас никаких прав? Вчера вечером Сэнди сказал, что все чертовски неправильно. Так оно и есть, сэр Генри! Дома у меня есть близкая подруга — Одри Вейн; возможно, она встретит меня в аэропорту, — которая без ума от Сэнди Робертсона. А он только смеется над ней. С другой стороны, один человек по имени Кит Фэррелл… — Хелен оборвала фразу и тряхнула головой. — Как бы то ни было, это личное дело. Оно не имеет значения.
— Еще как имеет, — возразил Г. М., — если вы ждете моего совета.
Девушка удивленно посмотрела на него.
— Совета? — воскликнула она. — Но мне не нужен ваш совет по этому поводу!
— Тогда по какому?
— Смотрите, — сказала Хелен.
Поезд мчался по живописным предместьям, мимо садов и вилл, наводящих на мысли о тени и прохладной воде. С левой стороны, за покрытыми пылью окнами, виднелись вдалеке очертания пирамид под свирепыми лучами солнца, а еще дальше — голубые Ливийские горы.
Хелен встала, сняла с забитой багажом полки маленький чемодан и положила его на сиденье рядом с собой. Достав из сумочки ключ, она отперла чемодан, щелкнула застежками и вытащила картонную коробку, аккуратно помещенную среди нижнего белья, а из ватной подкладки внутри извлекла бронзовую лампу.
Она была небольшая — не более четырех дюймов в высоту — и напоминала по форме круглую чашу, отделанную алебастром. Хотя бронза потускнела, ее внешний вид был лишен омертвелой сухости, обычно ассоциирующейся с музейными редкостями. Лорд Северн добросовестно почистил лампу, и солнечные блики весело играли на резьбе, покрывающей каждый ее дюйм.
Хелен передала лампу Г. М., который, надев очки, принялся вертеть ее в руках.
— Знаете, — заметил он после паузы, — такие вещи заставляют склоняться под тяжестью древности. Сколько лет этому светильнику?
— Немногим более трех тысяч.
— Странный образчик лампы, не так ли? Как она действовала?
— Ее наполняли маслом до краев и вставляли плавающий фитиль. Видите резные изображения по бокам?
— Ну?
— Это сцены из Книги мертвых,[10] — сказала Хелен. — Не слишком приятные. Мы нашли ее во внутреннем гробу мумии — возле руки.
— Присутствие лампы в таком месте необычное явление?
— Да. В это вкладывалось какое-то особое значение.
Г. М. взвесил лампу в руке.
— Она лишь чуть больше и тяжелее пепельницы, — заметил он. — Ну и что здесь не так?
— Насколько я знаю, ничего. Но…
— Но — что?
— Мне не хочется залезать в эмоциональные дебри, — сказала девушка. — Я намерена сделать то, что говорила репортерам: вернуться в Северн-Холл, как только Бенсон все там для меня приготовит, поставить эту лампу на каминную полку в своей комнате в качестве доказательства, что проклятие — чушь, и похоронить себя там до тех пор, пока не напишу подробную историю нашей экспедиции. Вас удивляет наличие у меня литературных склонностей?
— Не сказал бы.
Хелен бросила на него странный взгляд:
— А предположим, со мной что-то случится?
На лице Г. М. мелькнула усмешка, и она склонилась вперед:
— Я серьезно!
— Я тоже. Что может с вами случиться?
Хелен посмотрела в окно, словно интересуясь происходящим снаружи.
— Вы же слышали, что сказал тот человек.
— Алим… как бишь его?
— Да. «Обратится в пыль, будто не существовала вовсе». Конечно, я знаю, что это невозможно. И все же…
Ее голос увял. Г. М. смотрел на нее с интересом, вызванным происшедшей в ней внезапной переменой.
Хелен глядела в окно, по-видимому, на тусклую гряду пирамид, движущуюся вдалеке. Ее тело напряглось, рот слегка приоткрылся. Что она увидела там, было невозможно определить, но это вынудило ее застыть и затаить дыхание. Затем она кивнула собственным мыслям и устремила на Г. М. сосредоточенный невидящий взгляд.
— Сэр Генри… — Девушка кашлянула.
— Угу?
— Пожалуйста, забудьте все, что я вам говорила.
— Что?!
— Я сказала, что нуждаюсь в вашем совете. Несколько минут назад так оно и было. Но теперь он мне не нужен! — Ее голос дрогнул, словно от ужаса. — Я не хочу его! Не хочу!
Глава 4
Апрель в Англии начался с холодного дождя, напрочь смывшего все воспоминания о Египте. Причем холод нигде не ощущался сильнее, чем в Северн-Холле.
Путешествие из Лондона к Северн-Холлу достаточно приятно, если вы располагаете автомобилем. Однако ехать поездом свыше трех часов через Суиндон и Пертон в Глостер[11] значительно скучнее. В Глостере нужно пересесть на автобус или такси и ехать на юго-запад в сторону Шарпкросса,[12] покуда высокая каменная ограда обширного поместья не покажется вдалеке от дороги.
Вы въезжаете в поместье через обширные ворота, мимо сторожки, по извилистой гравиевой аллее и через две минуты с изумлением взираете на Северн-Холл.
Пристрастие к готическому стилю было введено в середине восемнадцатого столетия неким мистером Хорасом Уолполом.[13] Мистер Уолпол купил скромную виллу в Туикенеме[14] и постепенно стал расширять ее в манере, которую его романтическая душа полагала средневековой. Темные башни, цветные стекла, старинные доспехи и оружие радовали его сердце в Строберри-Хилл.[15] Вскоре мистер Уолпол написал роман «Замок Отранто», положив начало литературному стилю, который с помощью миссис Рэдклифф и Монаха Луиса[16] получил продолжение в девятнадцатом веке.
