Слепой цирюльник [litres] - Джон Диксон Карр
– Точно. И вот тебе предлог.
– Предлог?
– Ну конечно, у тебя должен быть предлог, глупый. Ты же не можешь носиться по лайнеру и орать: «Кого убили?» – сея панику, правда? Только представь себе, что скажет тогда капитан Уистлер. Ты должен сделать все, не вызывая подозрений. И у меня есть отличная идея. – Она просияла и подмигнула, радостно поводя плечами. – Возьми с собой свою прекрасную, дорогую подругу миссис Перригор…
Морган уставился на нее. Он начал было что-то говорить, но сдержался и заказал прежде еще два виски.
– …просто – как горох шелушить. Ты ищешь желающих выступить на судовом концерте. А она ответственная за организацию. Значит, ты сможешь, не вызывая ни малейших подозрений, требовать личного разговора с каждым.
Морган взвесил ее слова. Затем сказал:
– Честно говоря, после вчерашнего вечера я понял, что стоит трижды подумать, прежде чем принимать твои предложения. И в нынешнем я вижу несколько слабых мест. Все сравнительно просто, если мне будут попадаться сплошь застенчивые фиалки, избегающие появляться на публике. А вдруг они захотят выступать? Лично я не стал бы возражать против какой-нибудь доморощенной певицы или парочки швейцарских йодлеров, но мне кажется, это плохо сочетается с камерной музыкой. Кроме того, каким образом убедить миссис Перригор составить мне компанию, это первое, да еще и втиснуть всех желающих в программу – второе?
Пегги предложила простой способ, изложив его еще более простым языком, на что Морган довольно строго ответил, что он человек женатый.
– Ну ладно, – с жаром сказала Пегги, – в таком случае все еще проще, раз уж ты такой зануда и моралист. Тогда так. Ты говоришь миссис Перригор, что тебе нужен материал для литературных персонажей и тебе хотелось бы понаблюдать реакцию самых разных типажей. На предложение выставить себя на всеобщее обозрение на сцене… Нечего так на меня смотреть, я не имею в виду ничего дурного! Она это проглотит. Ты всего-то предложишь ей понаблюдать, как люди реагируют на некое безумное предложение, о котором никто из них не задумывался раньше, – все высоколобые интеллектуалы считают: это так утонченно. Потом ты можешь как-нибудь польстить ей, поглядеть на нее влюбленными глазами. А что до желающих выступать, тьфу на них! Ты сумеешь отказать всем, прослушав отрывок и заявив, что это не подходит…
– Женщина, – провозгласил Морган, переведя дух, – от твоих выражений мне делается дурно. Я не собираюсь смотреть влюбленными глазами ни на миссис Перригор, ни на кого-либо еще. Кроме того, остается вопрос прослушиваний. Если ты думаешь, я намерен сидеть и смотреть, как какой-нибудь фокусник-самоучка разбивает яйца в мою шляпу, и слушать, как визгливое сопрано исполняет «Розарий», ты чокнутая. Очень тебя прошу, хватит нести вздор. С меня на сегодня уже достаточно.
– А ты можешь предложить план лучше?
– Признаю, это справедливый вопрос, но…
– Что ж, хорошо, – сказала Пегги, раскрасневшаяся от радости победы и двух порций виски. Она закурила сигарету. – Я бы сама отправилась с таким предложением к мистеру Перригору, только мне надо помочь дяде. Я ведь еще и «звуки за сценой»: кони, рог Роланда и все такое, и я должна заранее подготовиться. Я постараюсь управиться как можно быстрее, потому что мы обязаны найти кинопленку. Вот чего я искренне не понимаю, почему наш преступник вернул изумруд и до сих пор не вернул пленку, ну, то есть он вряд ли принес пленку обратно в каюту Кёрта, правда? Как думаешь, может, нам проверить?
Морган раздраженно отмахнулся:
– Неужели ты не понимаешь, что это сделал не Цирюльник? На первый взгляд кажется, что может быть только одно объяснение. Когда мы выбросили коробку, она угодила либо в каюту Кайла, либо к Перригорам. Очевидный ответ: кто-то из них обнаружил коробку у себя в каюте, захотел оставить себе, затем испугался скандала и тайком вернул вещицу Стертону. Да к черту такое объяснение! Я не могу в это поверить! Неужели это похоже на Кайла? Ничего подобного. Опять-таки: если Кайл преступник, выдающий себя за другого человека, то можно с уверенностью утверждать, что такой хладнокровный негодяй, как Слепой Цирюльник, не стал бы возвращать драгоценность, о чем и сказал Уистлер. Кайла надо вычеркнуть – либо потому, что он преступник, либо потому, что нет. Если он действительно гениальный врач, он не сделал бы одного, а если он в действительности гениальный мошенник, он не пошел бы на другое… И что же нам остается?
– Так ты думаешь, – потребовала ответа Пегги, – что это гадкая миссис Перригор…
– Нет, не думаю. И не наш друг Лесли тоже. Я в состоянии представить себе, как Лесли с невыносимо самодовольным видом передает изумруд Стертону, витиевато рассуждая при этом о безвкусных блестящих безделушках, однако… Ага! Вот новость! Входит наш скандинав.
Он умолк и жестом позвал капитана Вальвика, который только что вразвалочку вошел в бар. Капитан тяжело отдувался, его обветренное лицо раскраснелось сильнее обычного, а когда он подошел ближе, от него, словно от ходячей винокурни, пахнуло мощным ароматом «Старого Роб Роя».
– Йа говорил со Спарксом и этим Кошмаром Бермондси, – сообщил он очевидное и засопел, усаживаясь. – И йа раздобыл доказательства. Доктор Кайл не наш негодяй.
– Вы уверены?
– Да. Кошмар Бермондси хочет клясться. Он хочет клясться, что доктор Кайл вошел в каюту вчера в половину десятого вечера и не выходил до сигнала к завтраку сегодня утром. Он знает, потому что слышал, что доктор Кайл врач, и он даже думал постучать к нему и попросить вылечить его зуб. Он этого не сделал, поскольку слышал, что Кайл важный доктор с той самой улицы, ну, вы знаете, и он испугался.
Повисла тишина.
– Хэнк, – смущенно произнесла Пегги, – я все больше думаю о той радиограмме из Нью-Йорка, в которой они так уверенно заявляли… тебе не кажется, что сюда закралась какая-то ужасная ошибка? И что же может быть правдой? Каждый раз, когда нам кажется, что мы что-то узнали, выясняется – это очередной путь в никуда. Мне уже страшно. Я ничему не верю. Что нам делать теперь?
– Идемте, шкипер, – позвал Морган. – Нам надо разыскать миссис Перригор.
Глава пятнадцатая
Как миссис Перригор заказала шампанское, а изумруд появился снова
Ясный вечер в золотистых тонах растекался над «Королевой Викторией», которая под шелковистый шелест волн, разбивавшихся о нос, размеренно двигалась к темнеющему горизонту, наливавшемуся пурпуром. Небо было такое прозрачное, что можно было даже наблюдать, как тонет алый край солнца в конце
