Три гроба - Джон Диксон Карр

Не успел Барнаби договорить, как инспектор резко повернулся к Розетте, – его волновало уже другое.

– Вы все еще настаиваете на том, что видели здесь свет в половине одиннадцатого?

– Да!.. Но, Джером… Я совсем не хотела!..

– Когда мои люди прибыли сюда утром, электрический счетчик был отключен и свет не работал. Вы продолжаете настаивать?

– Я… Да, я по-прежнему в этом уверена! Но я хотела сказать, что…

– Предположим, мистер Барнаби говорит правду. Вы утверждаете, что он вас пригласил сюда. Насколько правдоподобно то, что он пригласил вас, хотя сам собирался провести вечер в клубе?

Барнаби наклонился вперед и положил ладонь на руку Хэдли:

– Полегче! Давайте начистоту, инспектор. Именно так я и сделал. Да, это был свинский поступок, но я его совершил. Послушайте, неужели мне придется это объяснять?

– Так-так! – раздался тихий бурчащий голос доктора Фелла. Он достал платок и громко высморкался, чтобы привлечь внимание. Потом посмотрел на них с обеспокоенным выражением лица, постоянно моргая. – Хэдли, мы уже порядком запутались. Позвольте мне немного прояснить ситуацию. Выражаясь словами мистера Барнаби, он сделал это, чтобы заставить мисс Гримо «прыгнуть сквозь кольцо». Вот! Прошу простить мою прямоту, мэм, но, раз уж эта конкретная пантера и не собиралась прыгать, ничего дурного тут нет, правда же? Что касается вашего замечания про отключенный свет. На самом деле все не так зловеще. Тут электрический счетчик работает за шиллинги. Кто-то сюда пришел. Потом оставил свет включенным – возможно, на всю ночь. Ну и счетчик намотал приличное количество электроэнергии, а потом свет отключился. Сомерс прибыл сюда первым, поэтому мы не знаем, в каком положении здесь были выключатели. Проклятие, Хэдли! У нас полно доказательств, что прошлой ночью здесь кто-то был. Вопрос только – кто? – Он посмотрел на остальных. – Хм. Вы двое утверждаете, что никто больше не знал об этом месте. Предположим, ваша история в точности соответствует действительности, мистер Барнаби, – а нужно быть полным болваном, чтобы начать врать о чем-то, что столь же легко проверить, как эту историю. Значит, кроме вас двоих, кто-то все-таки должен был знать.

– Я точно никому не говорил, – повторил Барнаби, потирая подбородок. – Разве что кто-то увидел, как я хожу сюда… Или разве что…

– Иными словами, или разве что я кому-то об этом проболталась? – Розетта снова вспыхнула. Ее острые зубки прикусили нижнюю губу. – Но я никому не говорила. Даже не знаю почему… – она в своем гневе была искренне удивлена этим фактом, – но я и вправду никому и словечком не обмолвилась!

– Однако у вас есть ключ от этой квартиры? – спросил доктор Фелл.

– У меня был ключ, но я его потеряла.

– Когда?

– Ах! Да откуда же мне знать. Я не обратила внимания. – Розетта сложила руки на груди и стала ходить по комнате, покачивая головой. – Я хранила его у себя в сумочке и только этим утром, когда собиралась пойти сюда, обнаружила, что его нет. Но вот что мне нужно понять… – Она остановилась и повернулась к Барнаби. – Я не знаю, ты мне нравишься или я тебя ненавижу. Если вся твоя нежность ко мне объяснялась только этим расследованием, если больше за этим ничего не стояло и твои ухаживания ничего не значат, скажи мне об этом немедленно! Что тебе известно о моем отце? Давай расскажи! Мы в обществе полицейских, а они потом все равно все разузнают. Только не притворяйся! Ненавижу, когда ты притворяешься. Расскажи мне. Что за братья?

– Вам дали хороший совет, мистер Барнаби, – сказал Хэдли. – Вы написали картину, которая как раз идет следующим пунктом в нашем допросе. Что вам известно о докторе Гримо?

Барнаби прислонился к подоконнику, поза его была несколько развязной, хотя он этого и не сознавал. Он пожал плечами, в его бледно-серых глазах загорелся сардонический огонек.

– Розетта, если бы я только знал, если бы я только догадывался, что мои детективные усилия можно принять за… Хорошо! Я расскажу вам в нескольких слова все то, что я рассказал бы тебе давным-давно, если бы знал, что это тебя так беспокоит. Твой отец однажды отбывал заключение в тюрьме рядом с соляными шахтами в Венгрии, а потом сбежал оттуда. Ничего ужасного, не так ли?

– В тюрьме! За что?

– За попытку устроить революцию. Так мне, по крайней мере, сказали. Я же считаю, что за кражу. Видишь, я полностью откровенен.

Хэдли быстро вмешался:

– Кто вам это рассказал? Дрэйман?

– Ага, значит, Дрэйман все-таки в курсе? – Барнаби напрягся и сузил глаза. – Да, я так и думал, что он должен знать. Да! Это еще один факт, который я пытался выяснить, и, похоже, напрашивается вывод, что… Кстати говоря, а вам что об этом известно?

Он помедлил, а потом выпалил:

– Послушайте, я вовсе не собирался лезть не в свое дело. Мне придется все объяснить, чтобы доказать это. Гримо никак не мог оставить меня в покое. Вы заговорили о картине. Картина была скорее следствием, чем причиной. Идея ее написать пришла мне случайно, и Гримо мне до последнего не верил. А виновата во всем та проклятая лекция с волшебным фонарем.

– Какая лекция?

– С волшебным фонарем. Около полутора лет назад я случайно попал на нее, когда пытался укрыться от дождя. Она проходила в одном церковном зале где-то на севере Лондона. – Барнаби повертел прижатыми друг к другу большими пальцами. Впервые на его лице появилось выражение безыскусной честности. – Хотелось бы мне поведать эту историю с налетом романтики, но вам нужна правда. Лектор рассказывал о Венгрии – картинки, которые он проецировал с помощью волшебного фонаря, помогали ему создать мистическую атмосферу и поразить прихожан. И как же эта лекция захватила мое воображение! – Его глаза просияли. – Я увидел там один слайд – картинку, похожую на ту, что я потом написал. Сама она из себя мало что представляла, но вот история, которая ее сопровождала, – рассказ о трех одиноких могилах в гиблом месте – подала мне пугающую идею. Дело в том, что лектор предположил, будто это могилы вампиров. Я пришел домой и принялся за работу в порыве вдохновения. Сколько бы я потом честно не говорил всем, что это фантазия и в том месте я никогда не бывал, мне почему-то никто не верил. Когда ее