Три гроба - Джон Диксон Карр

Он похромал вперед, опуская кончик рта каждый раз, когда ему приходилось опираться на трость, и тяжело опустился на стул, откуда продолжил наблюдать за Розеттой. Торчащие во все стороны волосы придавали ему странный настороженный вид.

– Пожалуйста, продолжай. Я весь внимание. Да. Мне очень любопытно, как далеко у тебя хватит дерзости зайти.

– Ах, интересно тебе? – бесстрастно спросила Розетта. Она развернулась, но ее решимость дала трещину, потому что невозмутимое лицо очень быстро стало несчастным, словно она в любую минуту могла заплакать. – Хотелось бы мне лучше знать саму себя! Хотелось бы мне знать больше о тебе!.. Я сказала, что мы должны определиться с отношениями, – обратилась Розетта к Хэдли, – однако сейчас я совсем не знаю, нужны ли мне какие-либо отношения с ним. Если бы только я могла понять, он правда сочувствует, он правда просто старый добрый… старый до…

– Только не говори «друг семьи», – не выдержал Барнаби. – Ради всего святого, не называй меня «другом семьи». Мне и самому бы хотелось с тобой определиться. Хотелось бы понять, ты говоришь правду или ты маленькая (прошу простить меня за неджентльменское поведение) хитрая лиса.

Розетта уверенно продолжила свою тираду:

– …или он на самом деле эдакий вежливый шантажист, которому нужны вовсе не деньги! – Она снова взбеленилась. – Лиса? Да. Можешь сразу сучкой назвать. Признаю за собой. Я вела себя и так и эдак. Зачем? Да затем, что ты все вокруг отравил своими постоянными намеками… А я даже не уверена, были это намеки или просто мое разыгравшееся воображение… Хотелось бы мне знать, ты вел себя как честный шантажист или не очень!..

Хэдли вмешался:

– Намеки на что?

– О, если вам так нужно знать – на прошлую жизнь моего отца. – Розетта сцепила руки перед собой. – В том числе на мое происхождение и на то, не стоит ли назвать меня еще каким ласковым словечком вдобавок к «сучке». Но это не важно. Меня это ни капли не волнует. Меня больше беспокоит вся эта ужасная история, которая может быть связана с моим отцом… Я не знаю! Может, это были даже не намеки. Однако в моей голове почему-то поселилась мысль, будто старик Дрэйман – шантажист… Прошлым вечером Джером попросил меня прийти сюда. Зачем, зачем, зачем? Я подумала: «Наверное, это потому, что Бойд всегда приходит ко мне по субботам. Джером выбрал этот вечер специально, чтобы пощекотать свое самолюбие». Однако я не хотела верить – и не хочу – в то, что Джером сам решил заделаться шантажистом. Пожалуйста, поймите меня! Мне он правда нравится, ничего не могу с собой поделать, из-за чего ситуация становится еще хуже…

– Давайте сразу и проясним все тогда, – прояснил Хэдли. – Вы на что-то «намекали», мистер Барнаби?

Наступила продолжительная тишина, Барнаби сидел и разглядывал свои руки. Голова его была опущена, он дышал медленно и тяжело, словно человек, который в смятении чувств пытался решить, как ему быть, – Хэдли пришел к выводу, что торопить его не стоит. Наконец Барнаби поднял голову.

– Я никогда не задумывался… – начал он. – Намекал ли я на что-то? Да. Если быть до конца честным, то полагаю, что намекал. Но вовсе не специально. Клянусь, моей целью никогда не было… – Он уставился на Розетту. – Иногда мысль, которая постоянно крутится в голове, сама вылетает. Может, тебе просто кажется, что ты задаешь невинный вопрос, а на самом деле… – Он выдохнул с отчаянным видом и пожал плечами. – Для меня это была просто интересная игра на дедукцию. Мне и в голову не приходило, что я вмешиваюсь не в свои дела. Клянусь, я даже не думал, что кто-то на меня обращает внимание, не то что берет мои слова близко к сердцу. Розетта, если это единственная причина, по которой ты заинтересовалась мною, – испугалась меня, полагая, что я тебя шантажирую, – тогда прошу прощения, я понял свою ошибку. Хотя насколько я ее понял? – Барнаби снова уставился на свои руки, сжал их и разжал, потом медленно обвел взглядом комнату. – Взгляните на это место, джентльмены. Обратите особое внимание на гостиную – сходите туда. И тогда вы получите ответ. Великий Сыщик. Или бедный замечтавшийся осел с больной ногой.

Хэдли секунду помедлил.

– И удалось ли Великому Сыщику что-то разузнать о прошлом Гримо?

– Нет. Неужели вы думаете, что если бы я узнал, то захотел бы вам рассказать?

– Посмотрим. Может, нам еще удастся вас убедить. Знаете ли вы, что в ванной, в которой вчера, по словам мисс Гримо, горел свет, остались следы крови? Знаете ли вы, что вчера в районе половины одиннадцатого прямо под вашими окнами был убит Пьер Флей?

Розетта Гримо вскрикнула. Барнаби резко поднял голову:

– Флея уби… Следы крови? Нет! Где? Боже, что вы имеете в виду?

– Флей снимал комнату на этой улице. Мы думаем, что он шел сюда, когда его убили. Как бы то ни было, в него выстрелил тот же человек, который убил доктора Гримо. Можете ли вы подтвердить свою личность? Например, можете ли вы доказать, что вы не приходитесь братом доктору Гримо и Флею?

Барнаби уставился на Хэдли. Потом с трудом, слегка покачиваясь, встал на ноги.

– Боже правый, да вы с ума сошли? – спросил он тихо. – «Брат»! Теперь я понимаю… Нет, я не его брат. Неужели вы думаете, что, если бы я был его братом, я бы увлекся… – Он осекся, взглянул на Розетту, и на его лице выразилось смятение. – Разумеется, я могу это доказать. У меня где-то должно лежать свидетельство о рождении. Я… я могу назвать имена людей, которые знали меня всю жизнь. «Брат»!

Хэдли потянулся к дивану и поднял моток веревки:

– Что насчет этой веревки? Она тоже является частью вашей игры в Великого Сыщика?

– Вот эта штука? Нет. Что это? Я первый раз ее вижу. «Брат»!

Рэмпол посмотрел на Розетту Гримо. Она плакала – руки безвольно повисли вдоль тела, лицо было бесстрастным, но в глазах блестели слезы.

– Можете ли вы доказать, – продолжил Хэдли, – что вы не были в этой квартире прошлым вечером?

Барнаби сделал глубокий вдох. Его мрачное лицо посветлело от облегчения.

– Да, к счастью, могу. Прошлым вечером я был в моем клубе примерно с восьми вечера, может, даже немного пораньше, и ушел оттуда уже в двенадцатом часу. Это могут подтвердить десятки людей. Если нужно конкретнее, можете спросить трех человек, с которыми я играл в покер все это время. Вы требуете алиби? Прекрасно! У меня железное алиби, железнее