Старик в углу - Эмма Орци
Тем временем Хатерелл покинул клуб. Он мчится по Оксфорд-стрит и Портленд-плейс со всей скоростью, на которую способны его мощные ноги. Преступники решили, что ворота, ведущие на площадь, останутся запертыми.
Догоняя Эшли, Хатерелл вслед за ним пересекает площадь и достигает отдалённых ворот как раз вовремя, чтобы помочь своему сообщнику бросить тело у перил. Затем, не медля ни секунды, Эшли бежит обратно через сады прямо в Эштон-клуб, по дороге выбросив ключи мертвеца там, где их обязательно найдут.
Хатерелл даёт своему другу шесть-семь минут форы, затем начинает изображать ссору, длящуюся две-три минуты, и, наконец, будит соседей криками «Убийство!» и выстрелами из пистолета, заставляя всех поверить, что преступление в действительности произошло в то время, на которое у предполагаемого преступника уже имеется неоспоримое алиби.
– Я, конечно, не знаю, что вы обо всём этом думаете, – добавил чудак, напяливая пальто и перчатки, – но считаю планирование этого убийства – людьми, не имевшими никакого преступного опыта, заметьте – одним из самых умных стратегических решений, с которыми я когда-либо сталкивался. И в этом случае, как и в ряде других, нет никакой возможности привлечь к ответственности ни злодея, ни его сообщника. Они не оставили после себя ни единого доказательства; они предусмотрели всё до мелочей; и каждый сыграл свою роль с хладнокровием и храбростью. Люди, проявившие подобные качества в каком-нибудь грандиозном и добром деле, стали бы выдающимися государственными деятелями.
Вот только на самом деле они – всего лишь парочка юных мерзавцев, избежавших людского правосудия и заслуживших в итоге ваше искреннее и беззаветное восхищение.
Он ушёл. Полли попыталась было окликнуть его, но узкое лицо уже скрылось за стеклянной дверью. Мисс Бёртон хотелось забросать Старика вопросами – доказательства, факты? Он ограничился предположениями – и всё же она каким-то образом чувствовала, что он снова разгадал одну из самых мрачных загадок великого криминального Лондона.
ГЛАВА XXXI.
ПЭРСТВО РОДА ДЕ ЖАНВИЛЬ
Старик в углу задумчиво потёр подбородок и посмотрел на оживлённую улицу за окном.
– Я полагаю, – начал он, – есть доля правды в утверждении, что Провидение наблюдает за банкротами, котятами и адвокатами.
– А я и не слышала о подобном высказывании, – ответила Полли со сдержанным достоинством.
– Вот как? Возможно, я неверно цитирую; во всяком случае, так должно быть. Котята живут и процветают, несмотря на общественные и домашние потрясения, которые способны уничтожить взрослого кота. Сегодня в утренних газетах сообщается о банкротстве благородного лорда, а в светских листках – о его визите в дом члена кабинета министров, где он является самым почётным гостем. Что касается адвокатов – когда Провидение исчерпывает все иные средства обеспечения их благосостояния, юристы берутся за дела пэров[81].
– Лично я считаю, что эта особая милость Провидения, как вы её называете, требует больше технических знаний, нежели любые другие юридические сложности, которые возникают в судах, – возразила Полли.
– А также наличия гораздо большего количества денег в кармане клиента, чем в любом другом случае. Возьмём, к примеру, дело пэров Брокелсби. Вы хоть представляете, сколько денег было потрачено на этот мыльный пузырь, лопнувший только после того, как многие сотни, если не тысячи, фунтов стерлингов ушли на гонорары адвокатов и консультантов?
– Безусловно, обе стороны потратили массу денег, – ответила девушка, – до того внезапного и кошмарного события…
– Которое окончательно разрешило спор, – прервал Старик с сухим смешком. – Конечно, было очень сомнительно, что какой-либо уважаемый адвокат возьмётся за это дело. Тимоти Беддингфилд, адвокат из Бирмингема, – джентльмен, которому… ну… скажем так, немного не повезло. Его не лишили практики, как вам известно, но я сомневаюсь, что шансы на успешный исход любого дела смогли бы увеличиться благодаря его участию. Единственное возражение – некоторые из этих старых пэрств имеют такую удивительную историю и владеют такими замечательными архивами, что выдвигаемые претензии всегда заслуживают рассмотрения, поскольку никогда не знаешь, что вылезет на свет Божий.
Конечно, вначале все смеялись над требованиями достопочтенного[82] Роберта Ингрэма де Жанвиля на совместное право собственности и часть доходов старого баронства Жанвиль, однако он вполне мог выиграть. Звучит, как в сказке: его утверждения основывались на предполагаемой достоверности древнего, более чем четырёхсотлетнего документа. Именно в те годы средневековый лорд де Жанвиль, наделённый больше мускулами, нежели здравым смыслом, оказался весьма смущён и безнадёжно озадачен, когда жена подарила ему сыновей-близнецов.
Смущение было вызвано главным образом тем фактом, что служанки, заботясь о своей госпоже, в суматохе уложили младенцев в кроватку так, что впоследствии никто – а тем более мать – не мог сказать, кто из детей первым появился в этом беспокойном и загадочном мире.
После многих лет размышлений, в течение которых лорд де Жанвиль продвигался всё ближе и ближе к могиле, а его сыновья – к наследству, он отказался от попыток решить головоломку – кто из близнецов унаследует его титул и доходы – и обратился к своему суверену и королю Эдуарду Четвёртому[83], и с соизволения последнего составил некий документ, в котором указал, что оба сына после его смерти должны разделить титул и состояние, и что первый сын, рождённый в браке от любого отца, впоследствии должен стать единственным наследником.
В это завещание также добавили: если в будущем кто-либо из лордов де Жанвиль вновь окажется жертвой сыновей-близнецов, имеющих равные права считаться перворождёнными, в отношении наследования должно применяться то же правило.
Впоследствии некий король из династии Стюартов[84] даровал лорду де Жанвилю титул графа Брокелсби. Упомянутый из ряда вон выходящий акт о наследовании в течение четырёхсот лет после его принятия оставался простой традицией, поскольку графини Брокелсби не имели предрасположенности к близнецам. Но в 1878 году очередная хозяйка замка Брокелсби подарила своему господину сыновей-близнецов.
К счастью, в наше время наука более бдительна, а слуги – гораздо внимательнее. Братьев-близнецов не перепутали, и старший, объявленный наследником графства, получил титул виконта Тирлемона, а другой, родившийся двумя часами позже, впоследствии превратился в очаровательного, отважного молодого гвардейца, хорошо известного в Херлингхэме, Гудвуде, Лондоне и в его собственном графстве – достопочтенного Роберта Ингрэма де Жанвиля.
Увы, блестящий молодой отпрыск древнего рода в недобрый час прислушался к Тимоти Беддингфилду. И сам Тимоти,
