Найо Марш - Чернее некуда
Они спешили, чтобы успеть на аэродром. Собирались выйти через четверть часа; осталось только запаковать оставшихся поросят и написать письмо господам Эйблу и Вирту. Оставив пьяного полковника нести околесицу, они вернулись к работе. Санскрит вложил предпоследнего поросёнка в коробку, сестра села писать письмо. Монфор подошёл к ним, зашёл сзади, схватил со стола последнюю фигурку и в пьяном гневе ударил — налево и направо. Шок от того, что он наделал, его отчасти протрезвил. На перчатках осталась кровь, потому он сунул их в топку, вышел наружу и то ли был настолько хитёр, то ли настолько ослаб, что вновь опёрся о звонок. Грузовик все ещe загораживал Джейксу обзор. А когда тот проехал, полковник по-прежнему стоял под дверью и звонил.
— Кто поднял ложную тревогу из-за бомбы? — спросила Трой.
— Я убеждён, что один из Санскритов. Им нужно было убрать с дороги людей Гибсона, чтобы исчезнуть в Нгомбване. Ведь они тряслись от страха, что мы выясним, как обстояло дело с убийством посла; ещe больше они боялись рыбьей банды. И должны были догадываться, что разоблачены.
— Видимо, — сухо заметил мистер Уиплстоун, — они не переоценивали свои способности.
— Вы правы.
— Рори, этот несчастный был настолько пьян? — спросила Трой.
— А можно вообще говорить о степени опьянения у алкоголика? Пожалуй, можно. По словам жены, а в них нет оснований сомневаться, полковник был пьян в стельку. И вышел из дому, весь кипя от бешенства.
— Полагаете, он действовал спонтанно? И речь не шла о предумышленном убийстве? — спросил мистер Уиплстоун.
— Пожалуй, нет. У него не было точного плана, даже когда он уже жал на звонок. Он просто был в припадке слепой пьяной ярости и рвался с ними посчитаться. На столе стоял глиняный поросёнок, орудие убийства словно подвернулось само собой. Ударив дважды наотмашь, он ушёл. И как это бывает, пьянице повезло. Затор на улице его едва не спас. Но я убеждён, что он его не замечал и повёл бы себя также в любых обстоятельствах.
— Но у полковника хватило все-таки ума бросить в печь перчатки, — заметил мистер Уиплстоун.
— Это против него единственная стоящая улика. Не берусь судить, насколько пережитый шок его протрезвил и не преувеличивал ли он своё опьянение. Мы сделали анализ крови. Уровень алкоголя был чудовищно высок.
— Видимо, это сочтут смягчающим обстоятельством, — прокомментировал мистер Уиплстоун.
— Разумеется. Но готов держать пари, ему это не слишком поможет.
— А что же будет с моим несчастным Чаббом?
— В нормальных обстоятельствах его бы обвинили в соучастии в покушении на убийство. Если до этого дойдёт, в его пользу зачтётся история со смертью дочери и факт, что остальные заговорщики играли куда большую роль. С хорошим адвокатом…
— Я о нем позабочусь. И внесу залог. Я обещал.
— Не уверен, что ему вообще предъявят обвинение. Если не считать ключицы млинзи, улик-то нет. Вот расскажи нам Чабб о заговоре, ему бы точно гарантировали безнаказанность.
Казалось, мистеру Уиплстоуну и Трой немного не по себе.
— Да, понимаю, — кивнул Аллен, — но вспомните о Гомесе. Не считая самого Монфора, Гомес единственный, кто в результате пострадает. И можете мне поверить, что если жил когда на свете негодяй, заслуживающий самой суровой кары, так это он. Пока его мы обвинили лишь в использовании фальшивого паспорта. Это позволит продолжать расследование. При обыске его так называемой конторы по импорту кофе обнаружены весьма сомнительные махинации с необработанными алмазами. Ему зачтётся и прошлый срок, полученный в Нгомбване за жестокое избиение — фактически убийство — его работника.
— А что происходит в посольстве? — спросила Трой.
— Что ты имеешь в виду? Все, что разыгралось в его стенах, вся эта комедия, — их проблема, хотя и будет фигурировать мотивом в деле Монфора. Выводы придётся делать Бумеру. Желаю ему как следует при этом позабавиться.
— Я слышал, он завтра отбывает, — заметил мистер Уиплстоун.
— Да, в половине третьего. Но прежде он зайдёт к Трой. Последний раз позировать.
— Но послушайте! — воскликнул мистер Уиплстоун, с деланным ужасом глядя на Трой, которая громко рассмеялась.
— Не смотрите так сердито, — сказала она и ко всеобщему и даже своему собственному удивлению поцеловала старика в темечко. Заметив, как розовая кожа под редкими прядками волос вдруг обрела карминовый оттенок, она поспешно продолжала: Не обращайте внимания. Я так возбуждена своей работой…
— Не разрушайте моих иллюзий, — с отчаянной решимостью заявил мистер Уиплстоун. — Я-то подумал…
II
— С какой стороны не смотри, — говорила Трой на другой день в половине двенадцатого, — это неоконченный портрет. Даже предложи вы мне ещe один сеанс, я не успею.
Бумер, стоявший рядом, разглядывал плоды еe трудов. Все время, пока она его писала, он не испытывал стеснения, не боялся, что будет говорить банальности, и их не говорил.
— В вашем подходе к живописи есть что-то африканское, заметил он. — Сейчас у нас нет приличного портретиста, но если бы он был, наверняка смотрел бы на вещи так, как вы. Не заметно, что автор картины не из нашего народа.
— Вы не могли бы больше мне польстить, — смутилась Трой.
— В самом деле? Я рад. Но мне уже пора: нужно ещe поговорить о чем-то с Рори да и переодеться. Так что до встречи, милая миссис Аллен, и спасибо вам.
— Прощайте, дорогой президент Бумер, — ответила Трой, — и спасибо.
Подав руку, заляпанную краской, она проводила его в дом, где ждал Аллен. На этот раз Бумер пришёл без млинзи, который, по его словам, был занят подготовкой к отъезду.
С Алленом они выпили.
— В известном роде необычный получился визит, — заметил Бумер.
— Несколько необычный, — согласился Аллен.
— С твоей стороны, дорогой Рори, понадобилось тактичное сглаживание острых углов.
— Я сделал все, что мог. С помощью, так сказать, дипломатического иммунитета.
Бумер попытался улыбнуться. Аллен счёл это редким случаем. Обычно Бумер или заливался громоподобным хохотом, или оставался совершенно серьёзен.
— Значит, тех неприятных типов убил полковник Кобурн-Монфор, — констатировал президент.
— Похоже на то.
— Они были ужасно неприятны, — задумчиво продолжал Бумер. — Жаль, что приходилось иметь с ними дело, но не было другого выхода. Наверняка и в вашей работе возникают такие моменты.
Ну что тут скажешь?
— И без всякого удовольствия нам пришлось посулить им возможность вернуться в Нгомбвану.
— Теперь вы от обязательств свободны, — сухо заметил Аллен.
— Вот именно, — почти весело воскликнул Бумер. — Не было бы счастья, да несчастье помогло, как говорится. И избавило нас от Санскритов.
Аллен молча смотрел на него
— Что-то не так, старина? — спросил Бумер.
Аллен покачал головой.
— А-а, уже понимаю. Мы опять с тобой у края пропасти.
— И опять можем договориться когда-нибудь встретиться.
— Ты не задал мне некоторых вопросов. Например, что я все-таки знал про успешную акцию против посла — предателя. Имел ли я лично дело с отвратительными, но полезными Санскритами. Или зачем я водил за нос бедного Гибсона.
— Не только Гибсона.
На огромном чёрном лице появилось выражение глубочайшей печали. Бумер сжал своими лапищами плечи Аллена и его громадные глаза, изрядно налитые кровью, наполнились слезами.
— Постарайся меня понять, — сказал он. — Это справедливость, которая совпадает с нашими потребностями, исходит из наших корней, из нашего духа. Со временем мы переменимся, приспособимся, станем иными. Но пока, дорогой мой приятель, ты должен нас воспринимать, как…
На мгновенье он запнулся, а потом совсем другим тоном закончил:
— Как неоконченный портрет.
ДОПОЛНЕНИЕ
Очень тёплым утром в самый разгар лета Люси Локкет с нарядным бантиком, который она очень любила, сидела на ступеньках перед домом номер один на Каприкорн Уол, разглядывала окрестности и одним ухом прислушивалась, что делается в полуподвале.
Мистер Уиплстоун нашёл нового, более подходящего жильца, и теперь Чаббы убирали пустую квартиру. Там гудел пылесос, что-то скрипело и шуршало. Через распахнутые окна до неe долетали голоса.
Мистер Уиплстоун отправился в «Наполи» купить себе камамбер, и Люси, которая никогда не ходила по Мьюс, дожидалась его возвращения.
Пылесос умолк, Чаббы перебросились репликами и Люси сразу охватило легендарное любопытство еe породы. Проскочив палисадник, она заглянула в полуподвал.
Вещи прежнего жильца уже исчезли, но в квартире оставалась кое-какая мелочь. Люси сделала вид, что играет со старой мятой газетой, а сама принялась шарить по углам. Чаббы почти не обращали на неe внимания.
