Эллери Квин - Сердца четырёх
— О, это я беру на себя, — пытаясь улыбнуться, сказала Бонни.
Обмен рукопожатиями — и мистер Квин с инспектором полиции через боковую дверь вышли из дома.
* * *Затем последовали двенадцать часов сплошного безумия. Необходимость держаться в стороне страшно раздражала и мешала Квину. В номере у него постоянно трезвонил телефон: Эллери уточнял детали операции, давал инструкции. Он молил Бога, чтобы Тай и Бонни справились.
Первые результаты их совместной работы дали о себе знать по радио поздно вечером. Прервав выходившую по субботам дорогостоящую передачу, диктор сообщил подробности назначенной на завтра свадьбы. Судя по всему, Сэм Викс, отвечавший на студии за рекламу, поработал с присущей ему энергией. В течение двух часов четыре крупнейшие радиостанции Тихоокеанского побережья передали сообщение, что церемония бракосочетания Ройла и Бонни пройдет на борту самолета. Известная женщина-комментатор с восторженными нотками в голосе с такими подробностями поведала миру о предстоящем событии, словно сама услышала о них из уст жениха и невесты. В своем репортаже она упомянула о том, что некто, видимо из горячих поклонников таланта мисс Стюарт, позволил себе шутку очень дурного тона и предостерег ее от вступления в брак. Дама выразила надежду, что все друзья Тая и Бонни непременно приедут в воскресенье на аэродром Гриффит-Парк, чтобы показать молодоженам, как люди относятся к их союзу.
Аналогичные сообщения в вечерних выпусках газет отодвинули с первых страниц репортажи о войне между Японией и Китаем.
В два часа ночи Эллери и инспектор Глюк тайно встретились в полицейском управлении, чтобы обсудить ход дела. Пока все обстояло неплохо. С пастором Эрминиусом никаких проблем не возникло — тот с огромной радостью согласился обвенчать молодую пару в поднебесье и обратился к Всевышнему с горячей молитвой, чтобы трагедия не повторилась.
Договорились и с пилотом. Выбрали его не столько из-за профессионального мастерства, сколько из-за характера: известно было, что он со здоровым уважением относится к огнестрельному оружию.
Глюк приготовил несколько фотографий Эрминиуса специально для Эллери, который явился тоже не с пустыми руками: в какой-то костюмерной «Магны» он стянул коробку гримерных принадлежностей, и они вдвоем занялись преображением Эллери. В конце концов решили, что широкое теплое пальто с бобровым воротником, которое пастор Эрминиус привык надевать в ветреную погоду, должно довершить сходство.
Эллери вернулся в отель, урвал пару часов для сна, а в восемь утра встретился с Глюком у импозантного дома пастора в Инглвуде. В дом они вошли с двумя детективами, а вышли уже без них, зато с просторным пасторским пальто на меху. Из дома им вослед неслись проклятия доброго человека.
— Кажется, все, — вздохнул Эллери и скрестил пальцы. — Пока, Глюк, увидимся. Хорошо бы не у черта в пекле.
* * *В воскресенье в полдень все парковки у аэропорта Гриффит-Парк были забиты. В час дня на дороге образовалась огромная пробка. Сотня полицейских, ругаясь и истекая потом, безуспешно пыталась с ней бороться. В час пятнадцать все машины останавливали уже на пересечении Лос-Фелиз с бульваром Гриффит-Парк и пускали в объезд. В час тридцать стало ясно, что ни одного владельца транспортных средств штата Калифорния не миновала эта эпидемия: все явились посмотреть на свадьбу Тая и Бонни.
Красный с золотом самолет Тая стоял на летном поле. Свободного пространства вокруг него было гораздо больше, чем неделю назад. Однако оттесненная за канаты толпа грозила снести полицейское ограждение. Когда ярко-синий лимузин Эрминиуса покатил по полю с эскортом мотоциклистов, народ взревел от восторга. Правда, служитель Божий утонул по уши в бобровом воротнике — наверное, схватил сильную простуду, — но блестящие черные бакенбарды были отлично видны всем. Когда же появились молодожены, бледные, но улыбающиеся, от радостных криков толпы в небо взмыла стая насмерть перепуганных голубей.
Заработали кино- и фотокамеры, репортеры срывали голоса, Тая, Бонни и доктора Эрминиуса фотографировали во всех мыслимых ракурсах, приемлемых для семейной газеты. Тем временем их пилот, уже готовый к работе, очень аккуратный, подтянутый, в щегольском летном костюме, получил какую-то непонятную записку и направился к ангару, где неделю назад сидели связанные Тай и Бонни. Войдя, он огляделся и крикнул:
— Кто меня звал?
Эхо, конечно, откликнулось; но ответ еще и материализовался — в виде пухлой бесформенной фигуры В комбинезоне и очках-«консервах». Пришелец держал в руке револьвер. Пилот сказал: «Ух ты-ы!» — и медленно поднял руки. Револьвер повелительно качнулся, пилот зачарованно двинулся вперед и обо что-то споткнулся. Рукоятка револьвера описала короткую красивую дугу, пилот рухнул на пол и больше уже ничем не интересовался. Инспектор Глюк через дыру в брезенте, под которым пролежал почти два часа, следил за действиями преступника и не мог даже пальцем пошевелить: вмешайся он сейчас, и всему плану крышка. Глюк видел, как Эгберт взял пилота за руки, затащил его в угол и стал раздевать. Тут только инспектора осенило, что одеты они были по-разному. В поле зрения Глюка было неподвижное тело бедолаги да пара проворных рук. Через пару минут комбинезон Эгберта упал на лежащего без сознания пилота. Следом полетели шлем и очки. Скоро стал виден и сам Эгберт — в летной форме своей жертвы и абсолютно неузнаваемый в громадных очках. Он подошел к пилоту, присел, связал его, заткнул рот кляпом.
А Глюк все лежал под брезентом и не шевелился. Эгберт подтащил пилота к тому же брезентовому тенту, где замер не дыша инспектор, прошуршал прямо за спиной у полицейского и вышел из ангара. Глюк вылез из своего укрытия, размял затекшие конечности и тихо свистнул. Из металлических шкафчиков явились на свет трое полицейских в штатском. Оставив бесчувственного их заботам, Глюк вышел через боковую дверь, обогнул ангар и ввинтился в толпу. Вскоре он уже стоял почти у самых канатов.
* * *Пилот деловито занимался погрузкой багажа, и никто на него внимания не обращал. Наконец он забрался в самолет, пропеллер крутанулся и начал с ревом набирать обороты. Выглянув в окно кабины, пилот нетерпеливо махнул рукой.
Его преподобие растерянно вглядывался в толпу; но тут он увидел Глюка, который ему кивал, и облегчен но вздохнул.
— Все в порядке, — сказал он на ухо Таю.
— Что? — стараясь перекричать рокот мотора, заорал Тай.
Доктор Эрминиус многозначительно на него посмотрел. Перехватив этот взгляд, Бонни на секунду закрыла глаза, потом улыбнулась и помахала публике. Тай с довольно угрюмым видом подхватил тоненькую фигурку и под восторженные крики понес ее в самолет. За ними степенно шествовал Эрминиус. Пилот вышел из кабины, плотно закрыл дверь самолета и вернулся на место. Полиция и служащие аэропорта очистили взлетную дорожку. Красный с золотом самолет Тая медленно двинулся, постепенно набирая скорость, побежал по дорожке... вот его хвост поднялся... крылья подхватил воздух... прочная, надежная твердь земли осталась внизу, они были одни в синеве, одни со своей судьбой.
Впоследствии, по воспоминаниям, все получилось очень быстро. Но тогда казалось, что время тянется бесконечно, что оно даже вовсе остановилось, пока самолет делал вираж над аэродромом, а люди внизу превращались в маленькие движущиеся точки. Бонни не отрываясь смотрела в иллюминатор. Тай укрепил у нее на голове микрофон с наушниками, второй передал Эрминиусу, пристроил и себе тоже.
Бонни старательно изображала радость. Она самым идиотским образом махала в окно рукой, устремляла лучезарный взор в небо и упорно не замечала затихшего у приборов пилота. Левой рукой Тай обнимал Бонни, правой сжимал рукоятку лежащего его в кармане револьвера, а глазами сверлил дырку в шлеме пилота. Что же касается доктора Эриминиуса, то он сиял благостью, бормотал что-то похожее на молитвы и, по всей видимости, готовился соединить навеки две юные неискушенные души.
А самолет, набрав высоту в восемь тысяч футов, сделал над аэродромом круг и начал почти незаметно отклоняться к северу, в сторону пустыни.
— Настало время, дети мои, связать вас святыми узами брака, — торжественно возгласил преподобный Эрминиус.
Услышав его голос, многократно усиленный мощными динамиками, люди на летном поле перестали суетиться и замерли.
— Да, ваше преподобие, я готова, — медленно проговорила Бонни и с трудом сглотнула; этот никому в самолете не слышный звук отозвался на земле, как глухой стук.
Она оперлась руками в плечи Тая и поднялась с кресла. Тай сразу вскочил и загородил ее собой. Правую руку он по-прежнему держал в кармане.