Джон Карр - Клетка для простака
У кого-то из присутствующих вырвался громкий сдавленный вздох.
Нет, не у Ника, но глаза Ника медленно обратились в сторону корта.
– Посмотрите еще раз, – сказал доктор Фелл. – А теперь обратите внимание на… хм… поверхность корта. Это не настоящий песок. Нет. Я снова и снова буквально кричал об этом. Если корт мокрый, по нему нельзя пройти, не оставив следов. Но можно, скажем, провести по нему пальцем, и поверхность останется без изменений. Я провел такой эксперимент. Полил участок корта водой и провел по мокрому месту лезвием конька, которое, между прочим, имеет примерно такую же ширину, как бельевая веревка. Повторяю, если бельевая веревка всей длиной упадет на влажную поверхность и ее протянут по ней, как змею, то никакого следа не останется.
Китти Бэнкрофт не выдержала.
– Что вы говорите? – вскрикнула она. – К чему вы клоните? У меня ужасное, хоть и смутное предчувствие, будто…
Доктор Фелл прервал ее:
– Теперь позвольте на основании фактов отметить положение, в котором были обнаружены три предмета: теннисная ракетка, сетка с мячами и книга под названием «Сто способов стать идеальным мужем». Относительно того, лежали ли эти предметы на траве за оградой корта во время убийства, было много споров. Но не в том дело! Мисс Уайт и мистер Роуленд говорят, что их там не было, лишь потому, что не помнят, видели их или нет. Да и почему они должны были их видеть? В то время они помнили, что видели эти предметы несколько позже; их ярко освещали прожектора огромной силы, отчего ракетка, мячи и книга приобрели совсем другой цвет. Это совсем не то, что видеть их в полутьме под проволочной оградой, да еще в небольшой ямке.
Нет. Повторяю, самое главное – их местоположение. Предположим, что, придя сюда, Дорранс нес их с собой. Что он, скорее всего, сделал? Смотрите! Прежде чем выйти на мокрый песок, он ступил на полоску травы шириной в фут перед самой оградой. Он идет по ней с этими предметами в руках. Останавливается. Опускает предметы – куда? Как вам в субботу показал Хедли, на траву около одного из железных столбов.
Но что он делает после того, как прошел по траве и положил ракетку и все остальное около столба? Входит на корт прямо с этого места? Вовсе нет. По полоске травы возвращается к проволочной двери. Лишь после этого он входит в проволочную дверь, ступает на мокрый песок и идет через корт, немного петляя.
Куда? К середине корта. А куда еще? К тому месту, где он падает, и его голова оказывается в десяти футах от сетки, а ноги – в пятнадцати футах… он лежит, вытянувшись вдоль центральной линии, словно он играл в теннис.
Доктор Николас Янг, убийца, сказал ему: «Я покажу тебе, как работает мой теннисный робот. Но мне нужны точные замеры. И поскольку я провести их не в состоянии, то это сделаешь ты. Просто следуй моим указаниям».
Теперь смотрите, как выглядит вся сцена! Доктор Николас протягивает Доррансу моток веревки. По указанию Ника Дорранс идет вдоль травяной полосы к указанному ему железному столбу. Здесь на указанной высоте – фактически примерно на высоте своей шеи – Дорранс крепко привязывает к столбу конец бельевой веревки. Затем берет моток веревки и по указанию Ника бросает его на середину корта. Не желая пачкать туфли больше, чем необходимо, Дорранс возвращается к проволочной двери и оттуда входит на корт.
Оба от души развлекаются. Ведь так весело намечать линии, на которых предстоит работать роботу. В центре корта Дорранс подбирает моток веревки. Он бросает его дальше в сторону западной стены, где за оградой ждет Ник. Тот, просунув руку под ограду, достает конец веревки. Затем поднимает его к железному столбу.
Они уже соорудили нечто вроде канатной дороги, которая тянется через весь корт. Это канат, думает Дорранс, на котором будет висеть и передвигаться теннисный робот. Веревка протянута на высоте его шеи. Дорранс понятия не имеет, что он должен делать. Но он в восторге. Все идет хорошо. Куклу старый Ник сделает по его подобию. Изобретательность старого Ника не подведет. Вспомните: Дорранс находился наедине с тем единственным в мире человеком, которому доверял.
И старый Ник говорит ему: «Замеры вроде бы сделаны правильно. Остается определить размер шеи куклы».
Пока это еще шутка. Дорранс держит веревку так, чтобы она не провисала. Он сыграет роль куклы. "Я хочу,
???
когда Ник принялся снимать с шеи веревку. Не стоило, конечно, опасаться, что шарф съедет. При удушении он обычно врезается глубоко в шею. Убийца смотал веревку в моток самого невинного вида и отнес в павильон. Подобрал отрезанный кусок. Он допустил лишь одну настоящую ошибку.
Заметьте, наш друг вовсе не намеревался совершить «чудесное» убийство. Он хотел одного: оставить труп задушенного человека, убийство которого никак не могло быть делом рук Николаса Янга. Если бы он выбрал сухую погоду, мы, возможно, никогда не разгадали бы эту загадку. Но он не мог ждать; ему нужно было выбрать самый эффектный момент. Ему и в голову не пришло, что на мокром корте могут остаться следы, опознаваемые следы. Но, начав работу, он уже не мог остановиться: было слишком поздно.
Он вернулся в свой кабинет около двадцати минут восьмого. Он был эмоционально и физически измотан, но душа его ликовала. Он упал на диван и мирно заснул, хоть я и не удивился бы, услышав, что ему снились страшные сны и что, когда его разбудили, боль, как следствие нагрузки, которой он подверг свои заживающие кости, жгла его адским огнем.
Мария, близкая к истерике, разбудила его без двадцати восемь вечера. Актерские способности не изменяли ему до тех пор, пока он не услышал от Марии, что в западню попала Бренда Уайт. Тогда он перестал играть; маска слетает, и он превращается в безумца. Он был безумцем, когда несколько позднее разговаривал с Хедли. Он был безумцем, когда пытался любой ценой, вопреки элементарному здравому смыслу, свалить убийство на Хью Роуленда. Но, видите ли, тогда он считал это совершенно необходимым. Он стал свидетелем некоей любовной сцены, имевшей место за воротами его дома, и пришел к выводу, что Хью угрожает осуществлению всех его планов.
Он был безумцем, когда, стараясь поддержать репутацию добродушного, сострадательного старого Ника, послал Мэдж Стерджес «скромный чек». В субботу днем – помните? – он получил от Хедли ее адрес и обещал послать чек. Здесь он совершенно попал впросак: нельзя посылать чек, зная, что ваш счет исчерпан и банк не выдаст по нему деньги.
– Не выдаст, уж что верно, то верно, – заговорила бледная от ярости Мэдж Стерджес. – Я уже сказала миссис Бэнкрофт, что не такие уж они важные персоны! Они…
– И опять-таки он был самым что ни на есть безумцем, – заключил доктор Фелл, – когда так необдуманно и бессмысленно вчера в мюзик-холле «Орфеум» застрелил Артура Чендлера.
Здесь даже Хью запротестовал:
– Сэр, он не мог этого сделать! Мы ведь вчера слышали. Никто из посторонних не входил в театр и не выходил из него.
На что Хедли ответил:
– Разве вы никогда не слышали о двух клоунах: Шлоссере и Визле?
– Я слышала, – выпалила Мэдж. – Всякий дурак знает, что уже несколько лет они болтают об одном и том же. Вчера они были на генеральной репетиции. Шлоссер изображает полковника на костылях и с перевязанной ногой: подагра, видите ли.
Хью словно прозрел:
– Подождите! Я вспоминаю, что видел…
– Это целая история, – хмуро проговорил Хедли. – Сегодня, разобравшись с «чудесами», мы и ее прояснили. Хмурым, промозглым днем два человека, стоявшие на противоположной стороне улицы, поклялись, что не видели ни одного постороннего, который выходил бы из мюзик-холла. Им показалось, будто они видели, как из театра вышел его старожил Шлоссер и свернул за угол к пабу, чтобы перекусить перед закрытием. Было четверть третьего. На самом деле они видели совсем другое.
Он сделал шаг вперед.
– Таково, доктор Янг, краткое описание дела, которое будет слушаться в суде. Мы сообщили вам все. Вы все выслушали; как и мы. Кроме того, показания свидетелей дают нам полное основание, чтобы их вызвать. Желаете сделать какое-нибудь заявление?
На теннисном корте почти стемнело. Тополя легкими тенями вырисовывались на фоне неба; шмель улетел с наступлением темноты. Но кто-то включил прожектора, и мертвенное, синеватое сияние залило все углы. На корт упали тени, и две из них встретились в центре, у края круга, где недавно лежало тело Фрэнка Дорранса.
Ник бросил беглый взгляд и резко откинул голову. Его лицо приобрело синюшный оттенок, вроде скисшего молока; он тяжело дышал.
– Шайка грязных лжецов, – проговорил он сквозь зубы. – Ополчились на меня. Но ты ведь этому не веришь, Бренда?
– Боюсь, что верю, – сказала Бренда.
– Тогда проваливай ко всем чертям, – взревел Ник. – Ради маленькой дряни, которая…
– Спокойно! – сказал Хедли, пока Ник заканчивал фразу, от которой даже Китти немного побледнела. Такая откровенная, холодная непристойность не могла не вызвать отвращения. – Этого, мой друг, мы не потерпим. Если вы склонны говорить, то мы выслушаем ваши показания. Например: было ли вам известно, какими уликами против вас располагал Чендлер?
