Луи Байяр - Всевидящее око
Читая эти строки, вы, мистер Лэндор, можете подумать, будто чары мисс Маркис бесповоротно пленили меня. Ни в коем случае. Восхищаясь ее дарованиями, я ни на минуту не забываю о настоятельной необходимости довести наше расследование до успешного конца. Мое стремление познакомиться с мисс Маркис поближе продиктовано единственной целью: узнать с ее помощью о потаенных сторонах характера Артемуса, о его склонностях и пристрастиях. Поверьте, мистер Лэндор, мною движет не столько сердечное влечение, сколько желание докопаться до истины.
Ну вот, чуть не забыл весьма существенную подробность, касающуюся мисс Леи Маркис. Я до сих пор ни одним словом не обмолвился о цвете ее глаз. Видели бы вы ее глаза, мистер Лэндор! Это два изумительных голубых озера.
Рассказ Гэса Лэндора
17
С 15 по 16 ноября
Помнится, в самом начале расследования мы с капитаном Хичкоком обсуждали множество вариантов возможного развития событий и наши действия в каждом из них. Например, что мы станем делать, если злоумышленниками окажутся кадеты или солдаты. Мы теоретически допускали даже то, что убийство мог совершить кто-то из преподавателей. Но чтобы преподавательский сын… такой вариант почему-то не возник ни у кого из нас.
– Артемус Маркис? – недоуменно воскликнул капитан Хичкок.
Мы сидели в холостяцком жилище капитана. Вряд ли кадеты бывали здесь, иначе они бы изрядно удивились: ревнитель порядка не очень-то заботился о порядке в собственном доме. На столе валялись ломаные гусиные перья, мраморные часы покрывал слой пыли, а парчовые портьеры отчетливо пахли затхлостью. Впрочем, меня обстановка дома не раздражала.
– Артемус, – повторил Хичкок. – Боже милосердный! Я ведь знаю его чуть ли не с детства.
– И вы готовы за него ручаться? – спросил я.
Я понимал, что задаю достаточно бесцеремонный вопрос. За Артемуса, как и за любого кадета, поручилось американское правительство. Он поступал в академию без каких-либо поблажек, сдав все требуемые экзамены. За три с лишним года муштры в «королевстве» Сильвеинуса Тайера он не совершил ни одной серьезной провинности. Еще несколько месяцев – и Артемус Маркис станет достойным выпускником академии.
Казалось бы, весьма красноречивые свидетельства о стойкости характера этого молодого человека. Меня удивило другое: Хичкок защищал не столько Артемуса, сколько самого доктора Маркиса. Капитан поспешил сообщить мне, что Маркис-старший участвовал в битве за Лаколь-Милз[112] и был ранен. Полковник Пайк[113] лично вынес ему благодарность, отметив исключительное усердие в лечении раненых. За все годы службы в академии доктор Маркис показал себя с лучшей стороны. Уравновешен, доброжелателен. Я слушал Хичкока и мысленно представлял, как у доктора начинают появляться крылышки и нимб над головой.
Всякий раз, когда Хичкок начинал говорить со мной в такой манере (даже не знаю, как ее обозначить), во мне поднималось раздражение.
– Капитан, разве вы слышали, чтобы я сказал хоть слово против уважаемого доктора Маркиса? По-моему, я вообще не заикнулся о нем.
Хичкок почувствовал мое состояние и отступил. Оказывается, он всего-навсего хотел объяснить мне, из какой в высшей степени порядочной семьи происходит Артемус Маркис. Чтобы юноша, выросший в такой замечательной семье, был замешан в столь чудовищном преступлении… нет, это просто немыслимо.
Признаюсь, читатель, мое раздражение сменилось скукой. Капитан Хичкок восхвалял семейство Маркисов, даже не замечая, что повторяется. И вдруг он замолчал.
– Был один случай, – с явной неохотой произнес Хичкок.
Я замер, стараясь ничем не показывать своего интереса.
– Это произошло несколько лет назад. Артемус тогда еще не был кадетом. Как-то у мисс Фаулер пропала кошка…
Хичкок опять замолчал, роясь в памяти.
– Уже не помню, при каких обстоятельствах эта кошка пропала, но конец у нее был ужасный.
– Хозяйка нашла расчлененный кошачий труп?
– Да. В медицине это называется вивисекцией… Знаете, мистер Лэндор, я начисто забыл про тот случай. Только сейчас вспомнил. Меня тогда поразило, как горячо доктор Маркис убеждал бедную мисс Фаулер, что кошка умерла еще до четвертования. Но случай этот очень сильно подействовал на доктора.
– Артемус сознался в содеянном?
– Конечно же нет.
– Однако у вас были причины его подозревать.
– Я знал, что Артемус – мальчишка развитый и смышленый. Не злонамеренный, ни в коей мере. Но шаловливый.
– И к тому же – сын врача.
– Да, мистер Лэндор.
Капитан Хичкок заметно разволновался. Он отодвинулся в сумрак и стал катать в ладони шарик, не то мраморный, не то глиняный.
– Мистер Лэндор, прежде чем мы продолжим наши… предположения, я бы хотел знать: вы что-то узнали об отношениях между Лероем Фраем и Артемусом?
Совсем немного, но сведения заслуживают внимания. Мы знаем, что Артемус поступил в академию годом раньше Фрая. Никаких признаков дружественных отношений между ними не наблюдалось. Они не ели за одним столом и не жили в одной комнате. Насколько мне удалось выяснить, они никогда не ходили в одной шеренге и не сидели вместе на богослужениях. Я успел расспросить несколько десятков кадетов, и никто из них не говорил, что Фрай был дружен или просто знаком с Артему сом.
– А что вы скажете о кадете Боллинджере?
– Здесь есть тоненькая ниточка, – ответил я. – Одно время Боллинджер дружил с Фраем. Два года назад они вместе развлекались на летних учениях, опрокидывая палатки новичков. Оба входили, правда недолго, в какое-то общество. Название у него странное: Амо… сопическое?
– Амософское общество[114], – поправил меня Хичкок.
– Вот-вот. Боллинджер показал себя заядлым спорщиком. Фрай был поспокойнее, споры его не занимали. Вскоре он вообще покинул это общество. С тех пор его никогда не видели вместе с Боллинджером.
– И это все?
Если бы его вопрос был задан начальственным тоном, я бы ответил утвердительно и мы переменили бы тему. Но в голосе Хичкока я уловил нотки растерянности.
– Не совсем, капитан. Есть одна маленькая зацепочка, правда косвенного характера. Похоже, Боллинджер и Фрай оба ухаживали за сестрой Артемуса. У меня сложилось впечатление, что Боллинджер считает себя первым претендентом на ее внимание.
– Вы говорите о мисс Маркис? Думаю, это маловероятно.
– Почему?
– Об этом вам стоило бы спросить у преподавательских жен. Уж они-то хорошо знают: от мисс Маркис отступаются даже самые настойчивые кадеты.
«Все, кроме одного», – подумал я и мысленно улыбнулся.
Кто бы мог представить, что мой маленький петушок ринется туда, куда петухи покрупнее и посильнее боятся заходить?
– Выходит, она – неприступная гордячка? – спросил я Хичкока.
– Как раз наоборот. Настолько скромна, что можно усомниться, смотрится ли она когда-нибудь в зеркало.
Щеки капитана слегка порозовели. Значит, и он был открыт зову плоти.
– Так это и есть причина ее затворничества? – спросил я. – Неужели мисс Маркис настолько застенчива?
Застенчива? – переспросил Хичкок. – Вы бы вовлекли ее в спор о Монтескье[115], тогда бы увидели, какая она застенчивая. Дело не в этом. Мисс Маркис всегда была загадкой. Многие пытались ее разгадать, но… Сейчас ей двадцать три, и о ней почти уже не говорят, а если и вспоминают, то заменяют ее имя прозвищем.
Тактичность не позволяла капитану назвать это прозвище, но, видя мое любопытство, он решился переступить пределы допустимого.
– Ее называют Старая дева печали.
– Ну, Старая дева еще понятно. А при чем тут печаль?
– Боюсь, этого я не смогу вам сказать.
Я улыбнулся.
– Вы умеете тщательно выбирать слова, капитан. Надеюсь, под «не смогу вам сказать» вы не имели в виду «не хочу вам говорить»?
– Мистер Лэндор, я сказал вам то, что и хотел сказать. Без всяких подтекстов.
– Вот и прекрасно, – с наигранной бодростью в голосе подхватил я. – Теперь можем вернуться к нашим непосредственным делам. На очереди у нас, если не возражаете, посещение комнаты Артемуса.
Видели бы вы, как помрачнело его лицо! Но капитан и сам понимал необходимость этого шага.
– Предлагаю сходить туда завтра утром. Десять часов вас устроит? И еще, капитан: пусть этот вынужденный визит останется между нами.
Утро выдалось холодным. Облака висели низко и казались острыми, как льдинки. Западный ветер ударял в узкое пространство между каменными зданиями обеих казарм, становясь еще пронзительнее и яростнее. Он пробирал нас с Хичкоком до костей, и мы дрожали, как две рыбины на леске.
– Капитан, если вы не против, я бы вначале хотел заглянуть в комнату кадета По.
Хичкок не возражал. Он даже не спросил, чем вызвана такая просьба. Возможно, он устал ждать результатов моего расследования. Возможно, у него имелись подозрения насчет моего помощника, с легкостью окружающего себя легендами. А может, капитану просто хотелось поскорее уйти с улицы.
