Убийства в стиле Джуди и Панча - Джон Диксон Карр
– Миссис Чартерс принесет вам чего-нибудь перекусить, – сообщил он. – Я полагаю, вам это нужно. Гори все огнем, но я не понимаю, зачем тебе понадобилось повсюду разбрасывать свои вещи. Можно было бы просто идти сзади и подбирать их, как в игре «собаки и зайцы»[16]. Сначала ты оставил машину, пальто и набор для взлома. Затем полный мешок денег и книгу проповедей. Потом…
– Это все, что ты можешь нам сказать? – холодно отозвался я. – Кое-что хотелось бы прояснить прямо сейчас. Когда ты отправлял меня вечером в эту безумную погоню за дикими гусями, сначала к Хогенауэру, а потом к Кеппелю, ты хоть представлял, чтó я, скорее всего, найду? Это все было для отвода глаз? И если да, то зачем?
– Ну… теперь, – сказал Г. М. и положил череп себе на колени. Затем растопырил свои короткие пальцы и печально их осмотрел. – Я должен попросить тебя… Доверься старику, вот и все. Пока ничего другого я предложить тебе не могу. Но если это хоть немного облегчит твою душу… Ты должен знать, что, отправляя тебя на роль Батлера-взломщика, я прекрасно осознавал, что делаю. О да, более осознанно в своей жизни я еще не действовал.
– Тогда… – вмешалась Эвелин.
– Сейчас, сейчас. Я хочу услышать всю историю целиком, со всеми подробностями и нюансами, – без обиняков заявил Г. М. – Телефоны никуда не годятся. Итак, говорите.
Устроившись на стульях, мы с Эвелин рассказали всю историю от начала до конца. Комментариев не последовало. Лицо Г. М. оставалось таким же бесстрастным, как и череп, который он вертел в руках. Он уже знал суть произошедшего из разговора по телефону из Бристоля, но некоторые детали были новыми, и Чартерс несколько раз пытался меня прервать, однако Г. М. продолжал молча меня разглядывать. Только при упоминании о телефонном звонке от Л. он проявил кое-какие признаки оживления.
– Угу, – тихо буркнул Г. М. – А вот это уже интересно. Это очень интересно. Тем более что… – Он вытянул одну ногу и ткнул в телефон на столе Антрима. – Послушай, Чартерс: если этот парень звонил, то откуда он звонил? Мы с тобой просидели здесь всю ночь, и никто не пользовался этим телефоном. В доме есть еще аппараты?
Чартерс махнул рукой, словно этот вопрос ничего не значил.
– Да. Их два, я думаю. Один в холле, под лестницей. И полагаю, что в спальне Антрима есть еще один телефон, на случай если кто-нибудь позвонит ему ночью…
– Я знаю. Он местный семейный врач?
– Меня вот что волнует, – продолжил Чартерс. – Насколько надежен этот человек, Стоун? Кто он? Верительные грамоты – от них толку немного. По словам Блейка, у нашего юного друга Серпоса тоже были рекомендации, и, черт возьми, хорошие… Стоун раскручивает историю о смерти Л.
Казалось, что Г. М. беспокоила невидимая муха.
– Историю… – повторил он. – Что ж, будет достаточно просто связаться с Питсбургом и выяснить это. Если он не связан с управлением полиции и если Л. не умер, тогда Стоун ужасно рисковал, придумывая свою легенду. Но я спрашиваю, сынок: почему ты не веришь рассказу Стоуна?
– Я не знаю, – медленно произнес Чартерс. – Но… Черт побери! Разве ты сам не видишь? Все это звучит недостоверно.
– Ага. Тебе так кажется, потому что ты романтик, Чартерс.
– Боже мой… – сказал Чартерс.
– И все же это так. – Г. М. достал свою черную трубку. – А теперь предположим, что мы услышали бы другую историю. Предположим, Л. умирал бы на чердаке в Вене, с открытыми окнами, за которыми виден закат солнца и герб Габсбургов на крыше собора – будь я проклят! И тогда ты бы поверил в этот рассказ, хотя, скорей всего, он оказался бы полной чушью. Л. был предприимчивым, деловым человеком. И он умирал в приятном солидном городе, похожем на Питсбург, Манчестер или Бирмингем (если это хоть немного приблизит тебя к истине); он задохнулся в хорошем комфортабельном гостиничном номере оттого, что ходил без галош в весеннюю погоду, а не от чахотки или удара ножом из-за занавеса; не было ни вальсов Штрауса, ни предсмертного бреда. И поэтому все это кажется тебе очень подозрительным. О, я признаю, что это разочаровывает. Я разочарован. И Стоун был разочарован. Но это не причина, по которой мы должны думать, что все это сплошная выдумка.
Чартерс равнодушно посмотрел на него:
– Ладно. Я приведу тебе веские аргументы. Во-первых, если Л. не существует, предложение Хогенауэра передать информацию о нем превращается в полную бессмыслицу.
– Так, – сказал Г. М.
– Далее, – резко бросил Чартерс после паузы, пока Г. М. шумно затягивался пустой трубкой, – не забывай о таинственной дочери, дочери Л., о которой говорил Стоун. Потерянная дочь, которую Л. хотел найти и которую Стоун опознал в жене Ларри Антрима. Бетти Антрим – дочь Л.! Чушь собачья! Ты говорил о романтическом складе моего ума. А как насчет твоего? Если выбирать между «моими вальсами Штрауса» и твоими потерянными дочерями, я бы поддержал хорошую мелодию в любой день недели… Кто может знать, что она дочь Л.?
– Ну, во-первых, она сама, – предположил Г. М. и попыхтел своей трубкой. – Ну-ну, сынок, не кипятись. Я признаю, что в этом вопросе мы проиграли. Но если она его дочь, то прямо под этой крышей у нас есть ценный свидетель, который может подтвердить рассказ Стоуна.
Эвелин глубокомысленно произнесла:
– Что, кстати, вы думаете о версии Стоуна об убийстве?
Г. М. уставился на нее:
– Версия Стоуна об убийстве, а? Хо-хо-хо! Значит, у него тоже есть версия? Ты не рассказывал о ней, Кен. И какова она?
– Стоун не думает, что пузырьки со стрихнином и бромидом были подменены и что на каждый из них была наклеена поддельная этикетка, а также что миссис Антрим по ошибке дала Хогенауэру дозу стрихнина и впоследствии настоящий убийца поставил бутылочки на место. Он считает, что убийца хотел, чтобы вы поверили, будто преступником был кто-то из дома Антрима, тот, у кого был доступ к полкам. Аргумент Стоуна заключается в том, что убийца не мог заранее знать, что пропишет Антрим…
– Довольно убедительно, – сказал Г. М. – И?..
– Стоун утверждает, что миссис Антрим дала Хогенауэру приличную дозу обычного бромида. Убийца, узнав об этом, проник в дом. Он наполнил большую емкость с бромидом настоящим бромидом, купленным в аптеке, а затем взял большую дозу стрихнина из пузырька с ядом. Потом намазал этикетки каким-то клейким веществом и немного отодвинул бутылочку
