Анне Хольт - Госпожа президент
— Ей только искупаться надо, — умоляюще сказала Марри. — И поесть немножко, наверно. Пожалуйста, Ханна. Ты же добрая душа.
Ханна Вильхельмсен подъехала ближе.
— Madam President, — сказала она, наклонила голову, потом подняла глаза и сделала крохотную паузу. — Come in, please. Let's see what we can do to help you.[38]
25
— Позвольте подвести итог, — сказал Ингвар. — Во избежание недоразумений. — Он провел пальцами по волосам и сел верхом на стул, вертя в пальцах красный фломастер. — Итак, тебе позвонил человек, с которым ты никогда не встречался.
Герхард Скрёдер кивнул.
— И ты не знаешь ни откуда он, ни как его зовут.
Герхард опять кивнул.
— И как он выглядит, понятно, тоже не знаешь.
Задержанный почесал в затылке и смущенно уставился на стол:
— Это ж не видеотелефон.
— Стало быть, — нарочито медленно проговорил Ингвар и закрыл лицо руками, — ты утверждаешь, что согласился выполнить поручение какого-то типа, с которым говорил только по телефону и даже имя которого тебе неизвестно, поскольку ты в глаза его не видал.
— А чего тут особенного?
Адвокат Уве Рёнбек едва заметно шевельнул рукой, предостерегая клиента.
— Ну, в смысле, бывает…
— Да, я понимаю. Как он показался тебе на слух?
— На слух…
Герхард заерзал на стуле как сопляк, которого застукали, когда он приставал к девчонке, а ей его ухаживания совсем не нравились.
— На каком языке он говорил? — спросил Ингвар.
— По-моему, он норвежец.
— Ага… — Ингвар протяжно вздохнул. — Значит, говорил он по-норвежски?
— Нет.
— Нет? С чего ж ты тогда взял, будто он норвежец?
Адвокат Рёнбек поднял было руку и открыл рот, но тотчас осекся, потому что Ингвар резко повернулся к нему и отчеканил:
— Ты вправе присутствовать здесь. Но не перебивай меня. Полагаю, незачем напоминать тебе, насколько серьезно обстоит дело для твоего клиента. Хотя на сей раз меня не слишком интересует Герхард Скрёдер, я хочу как можно больше выяснить про этого анонимного заказчика.
Последние слова он рявкнул в лицо Герхарду, который отпрянул еще дальше. Стул его уперся в стену — не покачаешься. Глаза у задержанного забегали. Ингвар наклонился вперед и сдернул с него бейсболку.
— Разве мама не говорила тебе, что мальчикам положено снимать шапку в помещении? — спросил он. — Так почему ты решил, что он норвежец?
— По-английски он говорил нечисто. Вроде как с акцентом. — Герхард яростно почесал в паху.
— К врачу тебе надо сходить, — сказал Ингвар. — Прекрати чесаться.
Он встал, отошел к столику возле двери. Взял последнюю бутылку минеральной, откупорил и ополовинил одним глотком.
— Знаешь, — внезапно засмеялся он, — ты так привык врать, что не способен связно рассказать правдивую историю, хоть и решил говорить без обману. Издержки ремесла.
Ингвар отставил бутылку и опять сел на стул. Заложил руки за голову, откинулся назад и закрыл глаза. Потом спокойно скомандовал:
— Рассказывай. Так, будто рассказываешь сказку. Ребенку, если можешь представить себе подобную ситуацию.
— У меня, между прочим, два племянника, — обиженно вставил Герхард. — И я, черт побери, знаю ребятишек.
— Замечательно. Отлично. Как их зовут?
— А?
— Племянников твоих как зовут? — повторил Ингвар, не открывая глаз.
— Атле и Оскар.
— Я буду Атле, а Рёнбек — Оскар. Вот и расскажи нам, как дядя Герхард получил платный заказ от человека, которого никогда в жизни не видал.
Герхард молчал. Указательный палец провертел дыру в камуфляжных штанах.
— Ну давай: как-то раз… — подбодрил Ингвар. — Как-то раз дяде Герхарду…
— …позвонили по телефону, — сказал Герхард.
Снова настала тишина.
Ингвар помахал рукой: дескать, продолжай.
— …с неизвестного номера, — сказал Герхард. — На дисплее он не появился. Я ответил. Мужик, который звонил, говорил по-английски. Но мне показалось… он не англичанин. На слух вроде бы… норвежец. Ага, так мне показалось.
— Ну-ну, — проворчал Ингвар.
— В общем, говорил он как-то чудно, с акцентом. Сказал, что предлагает чертовски простое дельце, а бабок платит немерено.
— Не помнишь, каким словом он назвал «бабки»?
— Money, по-моему. Да. Money.
— И было это, — Ингвар полистал свои записи, — третьего мая. — Он вопросительно глянул на Герхарда, который слегка кивнул и опять запустил палец в растущую дыру на штанах. — В четверг, третьего мая, во второй половине дня. Мы возьмем распечатку твоих звонков и уточним время.
— Но…
— Вы не можете…
Адвокат Рёнбек и его клиент хором запротестовали.
— Спокойно! Спокойно! — простонал Ингвар. — Распечатка звонков в данный момент — самая маленькая из твоих проблем. Продолжай. Рассказчик из тебя никудышный. Сосредоточься.
Адвокат и Герхард переглянулись. Рёнбек кивнул.
— Он сказал, чтобы я придержал шестнадцатое и семнадцатое мая, — пробормотал клиент.
— Придержал?
— Да. В смысле, чтоб ничего не планировал. Не пил. Сидел в Осло. Словом, был доступен.
— И звонившего ты не знал?
— Не-а.
— Но тем не менее согласился. Решил пожертвовать большим праздником, потому что незнакомый мужик попросил тебя об этом по телефону. Ну-ну.
— Речь шла про бабки. Про чертовски большие бабки.
— Это сколько же?
Долгая пауза. Герхард схватил со стола бейсболку, машинально собрался нахлобучить ее на голову, но спохватился и снова положил на стол. По-прежнему не говоря ни слова и устремив взгляд на дыру в штанах.
— Ладно, — наконец сказал Ингвар. — К сумме мы вернемся попозже. Что еще он сказал?
— Ничего. Велел ждать.
— Чего?
— Звонка. Шестнадцатого мая.
— И звонок был?
— Да, был.
— Когда?
— Во второй половине дня. Точно не помню. Часа в четыре, пожалуй. Ага. В самом начале пятого. Я аккурат собирался встретиться с ребятами в Грюнерлёкке, пивка попить перед матчем. «Энга» против «Фредрикстада» на стадионе «Уллевол». Мужик этот позвонил, как раз когда я уже уходил.
— Что он сказал?
— Да, в общем, ничего. Спросил, что там у меня.
— Это как понимать?
— Ну… Какие у меня планы на вечер. Соблюдал ли я уговор. В смысле не пил и все такое. Потом сказал, что самое позднее в одиннадцать я должен быть дома. Это, мол, окупится. По-крупному. Вот я и…
Герхард пожал плечами, и Ингвар готов был побиться об заклад, что он покраснел.
— Я выпил с корешами пару кружек пивка, посмотрел игру и двинул домой. Сыграли вничью, ноль-ноль, так что и праздновать было нечего. Еще до одиннадцати я вернулся домой. И…
Парень явно здорово нервничал. Почесал плечо под свитером, заерзал на стуле. Правая ляжка отчаянно тряслась, глаза моргали.
— Потом он позвонил опять. В одиннадцать.
— И что сказал?
— Да я уж миллион раз говорил! Сколько ж можно?
— Об этом ты рассказывал всего дважды. И я хочу послушать в третий раз. Так что он сказал?
— Что через несколько часов я должен подойти к башне с часами на Центральном вокзале. В четыре утра. Там мне надо дождаться какого-то хмыря с бабой, потом мы все трое сядем в машину и поедем. В бардачке будет маршрут. И половина денег. Снип-снап-снурре, сказке конец.
— Пока нет, — сказал Ингвар. — Тебе не кажется, что задание было странноватое?
— Не-а.
— Тебе велят покататься по Южной Норвегии с двумя незнакомыми пассажирами, помозолить глаза персоналу на автозаправках, но прятать физиономию от камер наблюдения. Ничего не делать, ничего не красть, просто мотаться по округе. Потом оставить машину в роще возле Лиллехаммера, поездом вернуться в Осло и все забыть. По-твоему, это в порядке вещей.
— Угу.
— Не угукай, Герхард. Напряги мозги. Ты знал кого-нибудь из своих спутников? Женщину и второго парня?
— Нет.
— Они норвежцы?
— Понятия не имею.
— Так-так, понятия не имеешь.
— Да! Мы не разговаривали.
— Целых четыре часа?
— Нет! То есть да! Молчали всю дорогу.
— Не верю. Быть такого не может.
Герхард наклонился над столом:
— Клянусь! Я было сказал пару слов, но малый этот только пальцем ткнул в бардачок. Я открыл, а там лежала записка с маршрутом, как говорил тот хмырь по телефону. Куда ехать и все такое. Еще там стояло, что нам нельзя болтать друг с другом. Да пожалуйста, подумал я. Черт подери, Стубё, я же обещал рассказать все как есть! Ты должен поверить!
Ингвар скрестил руки на груди, облизал губы. Пристально глядя на задержанного.
— Где сейчас эта записка?
— В машине лежит.
— А машина где?
— Я же миллион раз повторил: в Лиллехаммере, возле трамплина, где проходит…
