Круиз вдовы - Сесил Дей-Льюис

— Вы еще не знакомы с красавицей и чудовищем? — спросила она, бросив взгляд на столик, за которым сидели миссис Блейдон и мисс Эмброуз.

— Нет,— ответила Клер.— Они сестры, не так ли?

— Да. Мисс Эмброуз — школьная учительница, преподает античную литературу. У нес был нервный срыв, и сестра повезла ее в этот круиз в качестве лечения. По-моему, учитывая стиль жизни миссис Блейдон, ей не слишком удобно иметь у себя под боком Ианту Эмброуз.

— Стиль жизни? — переспросил Найджел.

— Мелисса Блейдон — «веселая вдова» de nos jours{10}10].

— Она в самом деле вдова?

— Да. И для меня абсолютно очевидно, что у нее в жизни только один интерес — мужчины. Они уже начали увиваться вокруг пес. Но Ианта Эмброуз ворчит и скалится на них. Не могу представить себе, чтобы миссис Блендой смогла завести на корабле роман.

‘ — Моя дорогая Тилли,— заметил епископ,— только человек-змея способен согрешить в этих набитых ящиках, которые они именуют каютами.

— На епархиальных конференциях- мой муж так не говорит,— заверила миссис Хойл.

Епископ Солуэйский расхохотался, его голубые глаза весело блеснули.

— Ты понятия не имеешь, как я говорю на епархиальных конференциях.— Он ласково улыбнулся жене.

— Откуда вы все знаете об этой миссис Блейдон? — спросила Клер.

— Перед обедом она сидела на палубе рядом со мной, а толстый маленький человечек по имени Бентинк-Джоунс разговаривал с ней.

— Ага!— поняла Клер.— Она рассказывала ему о своей сестре? У него, по-моему, ненасытное любопытство насчет чужих жизней. Вам лучше быть поосторожнее.

— О, моя жизнь — открытая книга,— заявила миссис Хейл.

— Открытая книга,— подхватил ее супруг,— полная неподобающих картинок. Вы едва ли можете себе представить, мисс Мэссинджер, насколько у моей жены богатое воображение. Во всем виновата тоскливая жизнь, которую она ведет со мной в моей резиденции.— Он промокнул бороду салфеткой и бросил озорной взгляд на жену.— Их отец и я были когда-то членами совета в одном колледже. Так что мне все известно о детстве сестер Эмброуз.

— В самом деле, Эдвин? Почему же ты ничего нам не рассказал?

Выражение лица епископа изменилось.

— Это довольно печальная история. Я не намерен обсуждать ее даже с тобой, Тилли.

— Они напоминают мне поэму Эдвина Мьюэра,— после паузы заметил Найджел, тайком наблюдая за сестрами.— Там идет речь о двух существах — заядлых врагах, которые дрались друг с другом снова и снова. Один из них — «зверь с гордой гривой, одетый в королевские цвета». Другой — как там говорится? — «мохнатый, круглый зверь, коричневый, как глина». Думаю, Мьюэр мечтал о них, когда подвергался психоанализу.

— И кто победил? — спросила супруга епископа.

— Побеждал всегда зверь с гордой гривой, но он никогда не мог убить своего врага.

Последовала напряженная пауза. Найджел ощущал на себе взгляд епископа.

— Вы правы в одном...— наконец заговорил последний, но не успел объяснить, в чем именно прав Найджел, так как в этот момент звонкий металлический голос заставил смолкнуть все разговоры в салоне.

В дальнем конце комнаты мужчина заговорил в микрофон:

— Меня зовут Николаидис. Я администратор вашего круиза. Добро пожаловать в Грецию и на «Менелай», леди и джентльмены. Надеюсь, вы отлично проведете время.

Человек сделал паузу, чтобы одарить присутствующих ослепительными улыбками, а миссис Хейл пробормотала:

— Билли Батлин Эгейского моря. В любой момент он может обратиться к нам: «Парни и девочки».

Мистер Николаидис снова заговорил с сильным американским акцентом. Он сообщил, где находится его офис, обрисовал планы завтрашней экспедиции на Делос, попросил пассажиров с любыми жалобами обращаться лично к нему и умолял их называть его Никки.

Это был широкоплечий мужчина среднего роста, со смуглым, гладко выбритым лицом, черными напомаженными волосами, блестевшими, как гудронированное шоссе после дождя, и магнетизмом, ощущавшимся во веем облике.

— А теперь,— закончил он,— есть ли у кого-нибудь вопросы?

— Да. Когда именно корабль должен отплыть? — Вопрос задала Ианта Эмброуз. Голос у нее был невнятный и в то же время капризный. Хотя в вопросе не было ничего обидного, она умудрилась задать его так, что он прозвучал в высшей степени неприятно. Исходившее от нес напряжение передалось всем обедающим. Они заерзали на стульях, избегая взглядов друг друга. Только Никки казался невозмутимым.

— Через пару часов,— ответил он.— Мы задержались, потому что танкер с топливом прибыл поздно. Но не беспокойтесь — мы сумеем войти в график.

Никки стал ходить от столика к столику, приветствуя каждого пассажира. У столика, где сидели Мелисса и Ианта, он задержался несколько дольше, успокаивая Ианту, но не сводя при этом глаз с ее сестры. Найджелу казалось, что, когда их взгляды встречались, в воздухе вспыхивали искры. Профиль Мелиссы Блейдои, подчеркнутый индийским платком, который она носила, отличался восхитительным совершенством. Живая картина была нарушена внезапным, кажущимся невольным движением руки Иан- ты, опрокинувшей бокал с вином. Никки щелкнул пальцами, стюард поспешил к столику, а желтое лицо Ианты помрачнело.

Подойдя к их столику, Никки почтительно приветствовал епископа Солуэйского и его супругу, затем склонился над рукой Клер — при этом в его глазах вспыхнул искренний восторг. Его лицо озарила обезоруживающая, почти языческая joie de vivre{11}, а в вежливых манерах не чувствовалось никакого подобострастия.

— Какие у пего красивые глаза,— заметила Клер, когда Никки отошел.— Как чернослив при электрическом свете.

Епископ звучно хохотнул.

— Чистой воды бык,— сказала миссис Хейл.— Едва не рыл копытами землю.

— Ну, по крайней мере, меня он не лягнул,— промолвила Клер.

— Удивительно, насколько греки сохраняют старую традицию независимости,— заметил епископ.— Бедные, но гордые. Посмотрите на стюардов. Они совсем не похожи на обычных официантов. У них лица и осанка свободных людей.

— Может, это как-то связано с суровой жизнью, которую им приходится вести? — предположил Найджел.— Она способствует простоте и неиспорченности. Возьмем, к примеру, Никки — он прост, как гомеровский герой.

— Зато мне не по душе их гомеровский кофе,— отозвалась миссис Хейл, с отвращением потягивая упомянутый напиток.— Из чего только его делают?

— Вечное недовольство,— вздохнул ее муж.

IV

Они сидели на задней палубе при свете ламп и звезд. Из кафе на набережной доносилась танцевальная музыка, заглушая разговоры вокруг. Пассажиры бродили взад-вперед или стояли, склонившись на перила и ожидая отплытия.

Клер вздохнула