Джон Карр - Патрик Батлер защищает
Внезапно и этот последний лист вспыхнул, поднялся, охваченный пламенем, и рассыпался ослепительно-желтыми искрами, ярко осветив лицо Хью. Тут Абу Испахан, медленно вращая глазами, узнал того, кто стоял перед ним на коленях. Окровавленной левой рукой он поймал и притянул к себе правую руку солиситора.
— Ваши перчатки, — отчетливо проговорил он и умер.
Глава 3
Наручные часы Хью Прентиса громко тикали, отсчитывая секунду за секундой. Огонь в камине, сожрав три подброшенных куска угля, сник. Хью поднялся на ноги.
— Бедняга… бедняга…
— Да.
— И одна странная вещь.
— Какая?
— Я вот о чем думаю. — Хью прижал пальцы к глазам. — В армии нас учили убивать мгновенно и бесшумно. О, я знаю, это не настоящая жизнь, она прошла, мы о ней забыли. Но вот отчего меня затошнило, когда я увидел это: кто-то плохо сделал свое дело и заставил несчастного мучиться перед кончиной. Понятно?
— Понятно. — Джим вдруг встрепенулся. — Да ведь старик Абу сам покончил с собой…
— Нет.
— Что?
— Нет, я тебе говорю.
Тут уже практичный Джим упал в кресло, нашаривая и расстегивая пуговицы жилетки. На его побледневшем лице отчетливо выступили веснушки. Потом он приподнялся.
— Но этот нож! — вскричал Джим, указывая на названный предмет и снова падая в кресло. — Нож-то твой… Мавританский кинжал, который старый мистер Как Его Там привез тебе из Марокко в подарок. Смотри, вон на столе ножны…
Ножны были изготовлены из прочной синей ткани с толстой картонной прокладкой внутри, семидюймовое лезвие кинжала с дымчатой рукояткой из слоновой кости сужалось к концу до одного дюйма. Хью кивнул, не оглядываясь:
— Вижу, Джим. Я всегда держал его в ножнах, чтобы никто случайно не порезался.
— Ну и дальше?
— Слушай же. Пока я был в кабинете, Абу никак не мог взять нож — я за ним очень внимательно наблюдал. И потом не мог. Выходя из кабинета, я автоматически взглянул на свой письменный стол. Там чего-то не хватало, что-то пропало. Только через несколько секунд, оглянувшись, я понял, что кинжала в ножнах нет.
— Ты точно уверен?
— Абсолютно. Рукоятка всегда видна под включенной лампой. Готов присягнуть — точно. Абу не мог взять нож, которого не было в ножнах. Значит, кто-то вошел раньше, схватил кинжал и убил его.
Джим круто развернулся.
— Стой, стой! — крикнул он. — Когда ты в последний раз видел кинжал в ножнах?
— Часа два назад.
— К тебе кто-нибудь заходил, кроме Элен и Абу?
— Никто.
— Допустим. Но кто-нибудь мог пробраться тайком, схватить кинжал и незаметно выскользнуть из кабинета.
— Не вижу такой возможности.
— Тогда о чем мы спорим, разрази меня гром?! — воскликнул Джим, предвидя для них обоих гораздо больше неприятностей, чем могло прийти в голову Хью, и стараясь загипнотизировать его взглядом. — Если ты на секундочку успокоишься, старичок, я тебе объясню кое-что. Оставив Абу одного, ты все время заглядывал в дверь и следил за ним?
— Да. Кроме того момента, когда ты заговорил у меня за спиной.
— Но я же подошел к своей собственной двери с другой стороны. Сообрази, удалось бы неведомому убийце незаметно для нас проскользнуть в кабинет?
— Разумеется, нет.
— Когда мы вбежали, был еще кто-нибудь в кабинете? Мог кто-нибудь где-нибудь спрятаться?
— Разумеется, нет. Тут негде прятаться.
Джим, считая, что выиграл спор, испустил долгий вздох.
— Вот именно, Хью. Мошенника никто не мог убить. По каким-то соображениям он покончил с собой…
Он умолк, уловив во взгляде приятеля неожиданно возникшую мысль. Красавчик Хью, внешность которого портили только жесткие складки от крыльев носа до кончиков губ, выглядел теперь по-другому. Серые глаза возбужденно сверкали, перебегая с топки камина на труп, потом на окна на южной стене.
Он быстро шагнул к окнам, осмотрел шпингалеты, вновь оглядел помещение и кивнул в подтверждение собственных мыслей.
— Кроме того, — сказал Хью, — зачем Абу Испахану кончать жизнь самоубийством, если он рвался мне что-то рассказать? Он был сильно испуган. Сказал, что опасается за своего брата, однако слово «брат» произнес неуверенно и с запинкой. Думаю, он за себя боялся. Могу поспорить…
Хью снова подошел к камину, сунул руку в узкое пространство между решеткой и топкой. Один газетный лист сгорел, свернувшись в черный ком, другие уцелели и лежали на кафельных плитках.
Помня, что па его правой руке еще не высохла кровь умиравшего человека, он схватил листы левой рукой и с содроганием перешагнул через труп Абу Испахана. Той же рукой развернул газету на диване и принялся лихорадочно листать страницы.
— И что же теперь пришло тебе в голову? — почти спокойно спросил Джим.
— Остается надеяться, что это было не на сгоревшей странице… Хочу посмотреть, что идет в кино и в театрах.
— Отлично. И главное — полезно. Именно сейчас нам требуется хорошее кино с кучей трупов, — хмыкнул Джим.
Хью не услышал его.
— Вот! — воскликнул он, водя пальцем по газетной странице. — Нашел. Ничего другого быть не может. — Затем, надев пальто и котелок, он схватил левой рукой ручку кейса. — Джим, — подвел итог Хью, — ты правильно изложил факты.
— Приятно слышать. Если бы тебе еще хватило ума признать самоубийство…
— Никто, — перебил его Хью, — не мог незаметно для нас проскользнуть в дверь, никто не мог здесь спрятаться. Дымоход слишком узок, оба окна — посмотри — крепко заперты изнутри на шпингалеты, а вдобавок в сырую холодную погоду створки так разбухают, что их не откроешь. И все-таки, приятель, кто-то незаметно вошел в кабинет и вышел. — Он повысил голос. — Ничего не поделаешь, Джим, произошло убийство в непроницаемой комнате.
Последовало молчание.
— Хью, — небрежно проговорил Джим, — а ты не мог бы сообразить, в чем тут дело?
— В чем?
Несмотря на мощную комплекцию, Джим быстро метнулся к нижнему ящику железной картотеки, выдвинул его и начал один за другим выхватывать детективные романы, восклицая:
— Вот в чем! И вот в чем! И вот в чем! — Он швырял книжки на пол, поднимая клубы пыли, красочные обложки распахивались, куча росла… Раскрасневшийся Джим схватил Хью за руку. — А теперь, — пропыхтел он, — я уведу тебя в свой кабинет и изложу реальные факты.
Они орали друг на друга, как в детстве, однако, несмотря на протесты, Джим утащил приятеля в соседнюю комнату. Там было холоднее, во всех смыслах этого слова, холоднее и мрачнее. Хью шлепнул свой кейс на стол рядом с потертым портфелем Джима. А Джим, стараясь не выдать охватившего его страха, уселся, подперев кулаками подбородок.
— По какой-то причине, — начал он, — этот тип, прибывший на ковре-самолете, покончил с собой в нашей конторе. Начнем с того, что это плохая реклама. Мы занимаемся исключительно семейными делами, не беремся ни за уголовные преступления, ни за разводы. Как ты думаешь, что обо всем этом скажет твой дядя? Разумеется, ничего хорошего. — Хью молчал. — Нам, естественно, надо набрать три девятки и вызвать полицию, — бушевал Джим. — Нас, естественно, спросят, почему мы этого раньше не сделали. И если мы расскажем сомнительную историю о невозможном убийстве, они не поверят ни единому слову!
— Знаю. — Хью глубоко вздохнул. — И поэтому ухожу.
Тяжелой рукой Джим случайно задел телефон на письменном столе, который дрогнул и звякнул.
— Уходишь?
— Да.
— Смываешься? А меня оставляешь с младенцем па руках?
— Нет, нет, нет! — крикнул Хью, ударив кулаком по столу. — Кто сказал, что я смываюсь? Дай мне пять минут, потом звони в полицию. Я вернусь к их приезду.
— Но куда, черт возьми…
— К Патрику Батлеру, я к нему все равно собирался. Можешь назвать кого-то другого, кто способен помочь в подобной ситуации?
— Но мы не можем представить ему факты, Хью! Нам просто нечего представлять!
— Ничего представлять и не надо. Я ему просто все расскажу. Он ухватится за это дело, ты же знаешь. Для Батлера это хлеб, соль, вода — сама жизнь.
Джим все-таки сомневался.
— Согласен, если ему поможет доктор Гидеон Фелл…
— В данном случае не получится. Доктор Фелл сейчас на Мадейре, или на Майорке, или где-то еще. Да какая разница…
— Какая разница? — вскричал Джим, в свою очередь ударив кулаком по столу. — Слушай! Кто на самом деле решил проблему в том странном деле об отравлении Реншо? Я могу привести тебе не один пример…
— Джим, это не имеет ни малейшего…
— Нет, имеет! Без Гидеона Фелла Батлер в десять раз тупее тебя. Слушай, серьезно, он слишком самонадеян. Ни одного совета не слушает. Хью, остановись, ради бога!
Но было уже поздно.
Хью, схватив кейс и снова велев Джиму через пять минут звонить в полицию, пробежал по коридору, с некоторым трудом открыл двустворчатую дверь и выскочил на выложенную кафелем лестничную площадку.
Очень узкий лифт в стальной клетке не работал уже месяцев пять, нахально застревая между вторым и третьим этажом, несмотря на отчаянные жалобы обитателей здания. Поэтому Хью ринулся вниз по лестнице.
