Солнце в руке - Буало-Нарсежак
— Это похоже на правду, — говорил Ван Лоо. — Что такое несколько килограммов золота? Разве это груз? Нет, если уж снаряжать грузовик, то на него надо навалить побольше! Мы имеем полное право предположить, что немцы вывозили отсюда самые разнообразные вещи. Так почему бы им не отправить три-четыре машины сразу? Вы, конечно, возразите, что это уже неправдоподобно. Но ведь все, что сейчас творится на озере, — неправдоподобно! Вы только посмотрите на толпу зевак, которые так и ждут, что у них на глазах прямо сейчас вытащат клад! Как вы думаете, они удовлетворятся парой-тройкой мешочков? И если им скажут: „Все! Кроме этих мешков ничего больше нет!“ — они просто не поверят. Толпа начнет роптать: „От нас прячут истину! Отступающая армия, да еще такая дисциплинированная, не могла бежать, прихватив лишь какие-то жалкие крохи! Откуда мы знаем, может быть, там, на дне, лежат несметные сокровища, которые кое-кто желал бы приберечь лично для себя!“ Будет скандал, уж поверьте моему чутью! Я хорошо знаю, что это такое, как это начинается и как раздувается. Нет, дорогая моя Армель, нам больше нечего бояться!»
А я слушала его, как в суде слушают — о нет, не прокурора! — адвоката преступника: ради горького удовольствия еще раз убедиться, что мерзавец будет оправдан, что истина — это совсем не истина, а ложь — вовсе не ложь.
Первый мешок вытащили к вечеру. Вокруг «Зодиака» теперь плавала целая флотилия в миниатюре. То и дело лодку озаряли вспышки фотоаппаратов. Мудрым человеком был Ронан. Он предвидел всю эту кутерьму и предпочел обойтись без нее. Со своего поста я уходила переполненная отвращением и горечью разочарования. Может быть, глубинным течением мешки снесло в сторону? Я позвонила в больницу, как делала это каждый вечер, хотя знала, что звонить незачем. Незачем, ибо Жан-Мари навсегда останется инвалидом. И все-таки я не могла не пожелать спокойной ночи тому, кто отныне осужден на вечную ночь! Проглотила несколько таблеток гарденала, чтобы забыть обо всем хотя бы до утра!
Только что подняли самый легкий мешок. Тот самый, в котором были два слитка и моя монета. Во всяком случае, я так думаю, потому что из-за пасмурной погоды видимость была плохая. Но я ясно видела, как трое мужчин на борту «Зодиака», наклонившись над ладонью того, кто сидел, рассматривали что-то, видимо, показавшееся им интересным. Вскоре один из них выпрямился и стал махать руками кому-то на берегу. Затем лодка забрала водолаза и заскользила в сторону плотины. Хорошо, что рядом со мной не было Ван Лоо, иначе мне пришлось бы нелегко. Он сейчас же догадался бы, что я кое-что от него утаила. А то, что было хорошо для меня, ему могло сулить одни неприятности. И это еще мягко сказано. Если я не ошиблась, мне скоро позвонят. Ван Лоо, у которого нюх, как у немецкой овчарки, все это время слонялся поблизости от кабинета, изобретая самые нелепые предлоги. Наконец телефон зазвонил. Незнакомый голос. На заднем фоне слышны обрывки какого-то оживленного разговора. Приказ: «Закройте дверь, Мареско! Ничего не слышно».
И наконец размеренное сопение в трубке. Так дышит человек, подыскивая слова для начала важного разговора.
— Мадемуазель де Кермарек?
— Я у телефона.
— В деле, о котором вам известно, появились новости.
Резкий толчок в сердце. Мне известно только об одном деле. Если есть новости, значит…
— Нашему водолазу попало в руки нечто интересное. Нечто очень интересное!
— Слитки?
— О, не это главное. Нет, не слитки. Кое-что гораздо интереснее. Я ожидаю приезда дивизионного комиссара из Ренна. Скажите, мы можем прийти в замок, скажем, после половины одиннадцатого?
— Когда вам будет угодно!
— Спасибо. У вас ведь живет постоялец?
— Да. Господин Ван Лоо.
— Мы хотели бы встретиться и с ним тоже. Не могли бы вы взять на себя труд предупредить его?
— Сейчас же предупрежу. Скажите, а что, случилось что-нибудь серьезное?
Это слово ему не нравится. Он мешкает с ответом.
— Может быть, не столько серьезное, сколько занятное. До скорой встречи, мадемуазель.
Уф! Скоро бомба взорвется. Я так волнуюсь, что даже не могу положить трубку на рычаг. Зову Ван Лоо. Он неподалеку. Он ждал, что его позовут, и уже готовился давать объяснения.
— Вы понимаете, мадемуазель, о чем они меня будут спрашивать. В какой степени меня касается находка слитков. Вы должны будете ответить, что мы задумали основать фирму по организации прогулок на катерах и что я намереваюсь стать ее спонсором. Вот почему я финансировал ваши первые поиски. Последний пункт вы должны подчеркнуть особо. Кроме этого, я не играю в данной истории никакой роли. Это ваши слитки — вот что должно быть абсолютно ясно. А наши будущие планы их совершенно не касаются.
Я кивала головой, пока он говорил, а про себя повторяла: «Пой, ласточка, пой…»
Времени только-только переодеться, усадить тетю посреди ее «хозяйства» и позвонить в больницу.
— Ночь прошла хорошо. Не беспокойтесь.
— Скажите ему, что я его целую, что я стараюсь для него…
Обычные банальности — слабые искорки любви. Пылающее пламя мне уже не по возрасту. Когда я думаю, в чем мне было отказано… Но ничего, скоро все переменится.
Пришли двое: комиссар и с ним еще один — неопределенного возраста, лысый, одетый в покупной костюм и с повадками бухгалтера. Но комиссар, похоже, относится к нему с подчеркнутым почтением. Знакомимся. Ван Лоо изображает любезность. Мсье инспектор то, мсье инспектор се… Можно подумать, что это он организовал встречу.
— Мы нашли затонувшее золото, — начинает инспектор. — Ваше заявление оказалось правдивым и точным. Водолаз заметил еще несколько мешков, которые будут подняты сегодня. Но нас несколько удивила относительная свежесть упаковки. Не похоже, чтобы эти мешки слишком пострадали от столь длительного пребывания под водой.
Комиссар открывает свой атташе-кейс и извлекает из него кусочек материала.
— Обратите внимание! — говорит он. — Ткань явно выкроена из немецкой армейской шинели. Следовательно, слиток, завернутый в нее, того же происхождения.
И он кладет на стол небольшой золотой брусок красивого желтого цвета.
— Я, конечно, знаю, — продолжает он, — что золото не подвержено коррозии, но этот металл кажется абсолютно новым. Это совершенно невероятно.
— Вода в здешнем озере удивительной чистоты! — с поразительным апломбом объявляет Ван Лоо.
Сейчас, видя, как он ведет себя в присутствии двух официальных лиц, уж наверное не лишенных опыта,
