Джон Карр - Капкан для призрака
— Это вы, да?
— Сэр?
— Вы, случайно, не тот официант, который четверть часа назад передал сообщение от одной дамы молодому человеку, находившемуся вместе со мной в салоне?
— Нет, сэр, это не я. Такие поручения выполняет посыльный. Прошу прощения, сэр…
— Секундочку. Вы обслуживаете гостей здесь или в салоне?
— Здесь, сэр.
— Вы сегодня уже давно находитесь здесь?
— Около получаса, сэр. Если вы соблаговолите…
— В таком случае вы по крайней мере должны были хотя бы видеть его. В холле тогда еще не было всех этих людей. — Гарт быстро описал Майкла. — Он куда-то торопился и был без шляпы и перчаток. — Из руки Гарта в руку официанта незаметно перешли деньги. — Может, я смогу немного освежить вашу память? Вы в самом деле вообще его не видели?
Официант отвернулся, несколько секунд боролся сам с собой и снова повернул голову к Гарту.
— Возможно, я передал сообщение от одной дамы, сэр. Иногда мне приходится это делать.
— Кто она была, эта дама? Вы можете описать ее?
— Нет, сэр, не могу. Я ведь не мог разглядывать эту даму. Это была просто дама.
— Послушайте, я вовсе не ревнивый муж, который шпионит за своей женой. Это дело гораздо важнее. Вспомните, и я еще раз освежу вашу память.
Официант начал говорить тише и внезапно превратился в обыкновенного человека.
— Больше денег я не могу взять, сэр, — испуганно прошептал он. — Это ни к чему, даже если бы вы дали мне десять фунтов. Мы не имеем права разглядывать гостей, и поэтому я тогда не разглядывал ее. К тому же она говорила мне на ухо и при этом стояла сзади. Честное слово.
— А почему вы вообще это запомнили?
— Потому что эта дама хотела, чтобы он пришел к ней в «Грот», сэр.
— А что такое «Грот»?
— Это бильярдный зал вон там, внизу. В воскресенье он закрыт.
— Если в воскресенье зал закрыт, как у него могло быть там свидание с этой дамой?
— Я не говорил, что зал заперт. Однако на бильярдных столах чехлы и свет погашен, так что много там не увидишь. Извините, сэр, но я уже действительно должен…
— Последний вопрос! Этот молодой человек пошел туда вниз?
— Да, сэр. Он пошел туда совсем один.
Был погожий воскресный день. Телефон портье звонил не переставая. Официант повернулся и исчез.
В этом холле, отмеченном присутствием дам, чувствовался стойкий аромат духов или цветов, а возможно, и того и другого. На стене, обшитой полированным деревом, висела табличка со стрелкой, указывающей на коридор в северной части холла, и надписью позолоченными готическими буквами: «К гроту».
Во второй половине этого коридора электрические лампочки не были зажжены. Здесь проходила граница, за которой действовали законы воскресенья. Однако ковры были толстыми, а коридор — широким. Гарт, спешащий в глубь коридора, давно оказался бы в темноте, если бы кто-то не оставил открытым окно из мозаичного стекла в конце коридора. В дневном свете, который в этой северной части отеля позже пяти часов был уже достаточно слаб, он различил контуры первого столбика лестничных перил. Лестница, снабженная еще одной стрелкой и позолоченной надписью «К гроту», вела вниз.
— Майкл! — громко позвал Гарт.
Лестница, широкая и покрытая ковром, указывала, если человек стоял наверху, направление, противоположное северному. Слева на обтянутой тафтой стене лестничной шахты висели дощечки с засушенными рыбами, выглядящими совершенно неправдоподобно и похожими на бутафорские, сделанные из папье-маше, которые никогда не могли быть выловлены в море.
Под лестницей было темно. Примерно до половины лестницы Гарт бежал, потом, поколебавшись, остаток пути прошел медленно. Внизу в темноте открывался довольно низкий коротенький коридорчик, ведущий в «Грот», или в бильярдный зал.
Гарт крикнул:
— Майкл! — И потом: — Есть здесь кто-нибудь?
Некогда было раздумывать, что могло бы произойти, если бы он встретился с тем, с кем ему не хотелось встречаться в темноте. Он совершенно точно знал, что там кто-то есть, хотя и не мог ясно охарактеризовать шелест или движение, выдавшие ему чье-то присутствие.
Он остановился в коридорчике, вынул из кармана коробок и зажег спичку. Прикрыл рукой пламя, пока оно достаточно не разгорелось, но не увидел в его свете ничего, кроме края накрытого чехлом бильярдного стола неподалеку.
Слева от него, еще в коридорчике, на стене висело что-то похожее на низкий деревянный ящичек. Прежде чем спичка успела погаснуть, на этом ящичке блеснула замочная скважина. Перчатки у Гарта были тонкие, а ящичек оказался незапертым. Он открыл его кончиками пальцев, а когда начал нажимать на выключатели электрического освещения, чей-то голос что-то крикнул ему.
Три люстры осветили три зачехленных стола в помещении с низким потолком, каменным полом, причудливыми нишами в стенах и другими витринами с засушенными рыбами, словно в замерзшем аквариуме. У первого бильярдного стола стояла Бетти Калдер.
Он еще никогда не видел Бетти разъяренной, но сейчас она была в ярости.
— Что ты здесь делаешь? — пронзительным голосом закричала она. — Чего тебе нужно? Неужели ты не можешь наконец оставить меня в покое?
— Что я здесь делаю?
— Да!
Очевидно, она прочла по его лицу, что он пришел в ужас. Он явно чего-то боялся. Однако, возможно, злость Бетти тоже являлась самоцелью, как если бы она вообще не умела ненавидеть, хотя и любила. В любом случае она ударила кулаком по столу скорее от безнадежности, чем под влиянием какого-то другого чувства.
— Какой смысл продолжать это? Какой смысл верить, что мы когда-нибудь могли бы быть счастливы вместе? А теперь мы неискренни даже по отношению друг к другу, не так ли?
— Да, Бетти, мы неискренни по отношению друг к другу.
— И никогда не будем искренними! Никогда! Почему ты не уйдешь и не оставишь меня в покое? Лучше бы я умерла…
— Ради бога, Бетти, ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь! Где Майкл Филдинг?
— Я не знаю, где он! Как я могу это знать? И вообще, мне это безразлично.
— Тебе это не должно быть безразличным, моя любимая. Тебе не должно быть безразлично, если этот юноша мертв и если Твигг снова найдет нас вместе в самый неподходящий момент.
Нижняя губа Бетти отвисла, так что ее губы образовали почти квадрат вокруг красивых зубов. О ее лице никто не мог сказать, что оно жестокое или некрасивое, но сейчас, после шока, который она, очевидно, испытала, оно выглядело почти таким.
— Мертв? Почему ты говоришь, что он мертв?
— В лучшем случае он просто исчез. Какая-то женщина вызвала его из салона приблизительно через минуту после того, как ты оттуда ушла. Бетти, надеюсь, ты не была той женщиной, которая вызвала его оттуда?
— Нет!
— Известно, что он пошел вниз. Один. Ты видела его?
— Нет!
В бильярдном зале было холодно и довольно сыро. Гроты из крупных камней, устроенные в стенах, образовывали что-то вроде альковов, и в каждом из них была тусклая электрическая лампочка над дощечкой с уникальным уловом, так чтобы можно было прочесть на табличке с белой надписью, кто и какую рыбу выловил, и дату, когда эта рыба была выловлена. Однако Гарт внимательно смотрел лишь на ближний край бильярдного стола, у которого стояла Бетти.
Там нечто привлекло и приковало его взгляд, нечто такое, что едва было видно, хотя на это нечто светили с потолка люстры.
— Бетти…
Гарт сделал несколько шагов вперед, быстро снимая перчатки, засовывая их в карман и одновременно вытаскивая платок. Он дотронулся указательным пальцем до края стола. Потом сразу же вытер руку платком и сложил его.
— Постарайся сохранить спокойствие, — сказал он, — и снова не теряй головы. Ведь это, — он постучал по краю стола, — ведь это пятно крови. Бетти, где Майкл Филдинг?
Глава 15
— Не знаю. Я вообще не видела его. Если ты думаешь, что это не так, ты, наверное, просто сошел с ума.
— Ты долго находишься здесь, внизу?
— Две… две-три минуты, не дольше. Вот и все.
— Если ты что-то скрываешь, Бетти, скажи об этом мне. Ты не должна меня опасаться.
Бетти сделала глубокий вдох.
— Да, я знаю, что не должна. Я знаю, что ты будешь защищать меня. Ты уже защищаешь кое-кого другого, разве не так?
Она уже не владела своим нежным голосом, от него осталось лишь напряженное дыхание. Гарт неотрывно смотрел на эту восковую бледность и потухшие карие глаза. Сейчас не стоило говорить ей, что женщина, каждая женщина, умеет выбрать самый неподходящий момент для сцен обиды или ревности, доходя при этом до грани исступленной ненависти.
— Так значит, — сказал он, — это ты была под дверью моего номера вчера ночью. Ты подслушала мой разговор с Марион Боствик.
— Да, я слышала его. Я слышала все. Хотя во второй раз ты едва не поймал меня.
