Сергей Сидорский - Осознание ненависти
Ну и ради Бога, скажете вы. Писал себе и писал. Этаж-то ведь пустой. В конце концов, Поляков — художник. Может быть, он стремился проникнуться духом старого дома, древней легенды?
Но тогда почему Поляков нервничал, едва только речь заходила о его картине? И почему впоследствии он ее уничтожил? Может быть, потому, что на картине был изображен жуткий образ женщины-призрака? Вероятно, и поэтому тоже. Но это не было, да и не могло быть основной причиной.
Холмов замолчал, достал из кармана сигареты и закурил.
— Вчера вечером в разговоре с кухаркой я выяснил, что о привидении всерьез заговорили лишь в последнее время, когда постояльцы стали слышать по ночам чьи-то шаги. Кстати, Поляков появился здесь немногим более двух недель назад.
— И вы подозреваете, что шаги принадлежали именно ему? — спросил Шердаков.
— Да. Этим объясняется и нервозность Полякова, и то, что никто не видел картины в его комнате. Только Женя однажды забрела на пустой этаж. Вероятно, Поляков писал свою картину по ночам и всеми силами хотел скрыть ее от других постояльцев, чтобы не вызвать пересудов обывателей о его умственном состоянии. Ведь, насколько я понимаю, то, что он изобразил на картине, было действительно ужасно и у нормального человека могло вызвать неприятие, даже отвращение. Ведь моя жена, случайно обнаружив картину, потеряла сознание. И именно Поляков отнес ее в нашу комнату, а картину спрятал.
Шердаков задумчиво почесал переносицу.
— А теперь я хочу спросить вас, капитан: почему Можаев в ту ночь поднялся на третий этаж? — произнес Холмов с непривычной для него настойчивостью.
— Вероятно, полковник условился с убийцей о встрече, или его просто привлекли чьи-то шаги… Шаги Полякова? — Шердаков привстал, чуть не уронив сигарету. — Не значит ли это, что Поляков находился на пустом этаже в момент убийства?! Вот откуда его панический страх! Вот почему он уничтожил картину!
— Именно поэтому Поляков и требовал, чтобы вы замолчали. Он не хотел, чтобы к тем же выводам пришел и убийца! Но, к несчастью…
— Убийца все понял? Значит, Поляков видел и знал, кто виноват в смерти Можаева?
— Вряд ли. Если бы Поляков что-то знал, то, несомненно, рассказал бы об этом. Молчать было не в его интересах. Страх настолько завладел им…
— Но позвольте!..
— Возможно, он что-то слышал, о чем-то догадывался сам и потому заподозрил Эмму Блиссову. Глупо, конечно.
— А ведь на пустой этаж поднималась и Марта Дворская! Не угрожает ли и ей опасность?
— Нет, ни в коем случае. — Холмов нахмурился и помрачнел. — Надеюсь, опасность больше не угрожает никому в этом доме!
Шердаков достал новую сигарету и, пока раскуривал ее, с интересом наблюдал за состоянием сыщика.
— Что же произошло в комнате Полякова? — наконец спросил он.
Холмов встал и прошелся из угла в угол.
— Здесь для меня все совершенно ясно. Поляков, напуганный тем, что убийца во время нашего разговора находился в столовой и, следовательно, мог подумать, что художник видел или по крайней мере слышал убийцу, в ту ночь даже не ложился спать. Когда же погас свет, нервы его, как мне кажется, окончательно сдали. Ничем иным я не могу объяснить тот факт, что он даже не запер дверь на задвижку. Он просто сидел и ждал, втайне надеясь, что убийца все-таки не появится. Можно себе представить, что ему пришлось тогда пережить, какие картины рождались в воспаленном мозгу не обделенного фантазией художника! И когда в полной, почти абсолютной темноте дверь стала вдруг отворяться, Поляков просто потерял над собой контроль. Он бросился к окну и попытался его открыть, но шпингалет не поддавался. Тогда Поляков выбил стекло рукой и, выбравшись наружу, бежал. Бежал подальше от этого дома!
— Но если убийца зашел в комнату, почему он не остановил его?
— Сделать это было не так уж и просто. Хотя Поляков и не думал оказывать сопротивление, к вторжению в свою комнату он был готов. Тогда как убийца, рассчитывавший на внезапность, мог и должен был растеряться, не застав Полякова в постели.
Капитан кивнул в знак согласия.
— И тогда на сцене появились вы?
Холмов снова сел.
— Да. Сразу вслед за вами, капитан. Вас ведь тоже обеспокоило отсутствие света, не так ли?
— Вы угадали. И еще я заметил, что в комнату Полякова кто-то вошел. Тогда-то и началась наша маленькая охота.
— Едва не закончившаяся очень печально.
— Увы! Все предусмотреть невозможно. Но позвольте… Ведь я так и не услышал от вас, кто убийца?
Холмов сощурил глаза и хитро усмехнулся.
— А вы сами не догадываетесь, капитан?
Опустив подбородок и поджав губы, Шердаков хмуро посмотрел на своего собеседника. В отличие от него удовольствия от разговора капитан не испытывал.
— Если бежал Поляков, а вскоре после нападения на меня все остальные оказались в доме, то?..
— Убийца был среди них!
— Логично, черт побери! Но ведь я отчетливо слышал звук захлопнувшейся двери! Оказавшись на улице, убийца просто не мог вернуться в дом незамеченным! А если бы и мог — через террасу, например, или каким-либо другим способом, — то неминуемо принес бы с собой следы дождя. А ведь вы утверждаете, что ничего подобного не было!
— Да, утверждаю.
— В таком случае, как вы все это объясните?!
Холмов сдержанно улыбнулся.
— Очень просто: убийца никуда не выходил. Он всего лишь хлопнул входной дверью, а затем вернулся в свою комнату.
Шердаков недоверчиво покачал головой.
— Но тем самым он потерял несколько драгоценных секунд! В доме уже поднялся сильный шум. Кто-то мог выйти в коридор и заметить его. Нет-нет! Я сильно сомневаюсь в вашем предположении. Риск оказаться узнанным был для него слишком велик!
— Возможно. Но зато убийца добился того, что подозрение пало на Полякова! А значит, получил возможность беспрепятственно уничтожить улики — нож и плащ, на котором могли оказаться следы крови.
— Похоже, мы имеем дело с весьма неглупым соперником?
— Да, капитан, весьма неглупым, — Холмов больше не улыбался. — К тому же очень жестоким и опасным.
— Ясно, что это кто-то с первого этажа. Подняться наверх преступник никак не сумел бы — мы с вами находились в тот момент на лестнице. Верно? — Шердаков бросил на Холмова проницательный взгляд.
— Да-да, конечно.
— Так кто же это, черт возьми?! Кличев?
Раздался негромкий стук в дверь, и в комнату вошла горничная. Ее расстроенный вид и скованные, нерешительные движения подсказали капитану, что что-то произошло. Он встал с кресла и шагнул ей навстречу.
— Голубушка, что это с вами? Вы плачете?
Та покачала головой и всхлипнула.
— Я… Я не знаю. Пропала Каролина, ее нигде нет.
— Может быть, вы зря тревожитесь? Она могла убежать куда-нибудь, поиграть в лесу, например.
— Вы так думаете? — с робкой надеждой в голосе спросила горничная и извлекла из кармана носовой платок. — Я очень волнуюсь за нее. На улице погода совсем не для игр: грязно, холодно.
— Это вам так кажется. Разве дети обращают внимание на такие пустяки? — Шердаков тепло улыбнулся и мельком взглянул на Холмова, лицо которого сделалось вдруг озабоченным.
Горничная вытерла слезы и снова заговорила.
— И тем не менее мне очень неспокойно. Я помню о том, что случилось сегодня ночью. А Каролина такой своевольный ребенок! Как бы она во что-нибудь не… — горничная замолчала и умоляюще посмотрела на капитана.
Шердаков кивнул.
— Ни о чем не беспокойтесь. Мы постараемся разыскать ее.
Горничная пробормотала слова благодарности и вышла.
Шердаков закрыл за ней дверь и повернулся к Холмову.
— Что вы обо всем этом думаете, мой друг? Мне непонятна нервозность горничной. Зачем вообще ей понадобилось разыскивать девочку?
— Да, это немного странно, — согласился Холмов. — Но теперь Каролину в любом случае нужно найти. Пойдемте, капитан. Полагаю, времени у нас не так уж много, если…
— Что «если»?
— Если она что-нибудь видела… Поспешим. И захватите, пожалуйста, свой пистолет.
Они оделись и стали спускаться вниз.
Кухарка, стоя возле входной двери, неотрывно смотрела на приближавшихся к ней мужчин. Те также обратили на нее внимание, поскольку женщина очень сильно нервничала и, несмотря на все усилия, не могла скрыть этого.
Шердаков прямо подошел к ней.
— Вы что-то хотите нам сказать? — мягко спросил он.
Она открыла рот, потом снова закрыла и неуверенно переступила с ноги на ногу.
— Ну же, смелее, я вас слушаю, — капитану начало передаваться ее беспокойство. — Это касается Каролины?
Кухарка кивнула головой и наконец произнесла:
— Я видела ее из окна своей комнаты. Она шла в башню и так спешила… А ведь Светлана сказала, что Каролина исчезла! Бедный ребенок! Я боюсь… Боюсь, как бы не случилось непоправимое!
