Энтони Беркли - Попрыгунья

Последний луч надежды на мгновение озарил темнеющее лицо суперинтенданта.

— Как так? Значит, тут все-таки была какая-то драка?

— Драка? — изящно скривился Роджер. — Нет, дорогие мои! Танец "апаш"!

Полиция уже покинула дом, и теперь Роджер укоризненно качал головой в адрес Рональда Стреттона, стоя у него в кабинете. Все остальные попивали коктейли в гостиной — был вечер воскресенья, и состав компании не изменился. Роджер, однако, оторвал хозяина дома от гостей и затащил в кабинет, чтобы сообщить, что о нем думает.

— Честное слово, Рональд, не стоило тебе так срываться на суперинтенданта, — с несчастным видом выговаривал он, — Теперь ты сделал человека своим врагом, а делать полицейских своими врагами просто никуда не годится — в особенности в таком щекотливом деле, как наше.

— Да, наверное, — признал Рональд. — Но я просто не смог с собой справиться. Не выношу, когда мне угрожают.

— Ерунда!

— Ты же не думаешь, что это могло нам всерьез навредить? — все-таки спросил Рональд.

— Искренне надеюсь. Но беда в том, что мне пришлось тебе подыгрывать и разговаривать с Джеймисоном как с оппонентом, а не как с возможным союзником.

— А это что-то меняет?

— Пожалуй, что теперь уже нет. Да, думаю, теперь все в ажуре.

— Ты что, не очень уверен, Роджер? — Рональд чуть встревожился.

— Никто ни в чем не может быть полностью уверен, когда имеет дело с полицией, — четко и с назиданием проговорил Роджер. — И все-таки, по-моему, у них теперь осталось куда меньше сомнений в том, что это — самоубийство. По крайней мере, мне непонятно, что еще может показаться им сомнительным. И все-таки, — задумчиво добавил он, — не помешало бы еще чуть-чуть укрепить доказательную базу, если это возможно.

— А как?

— Слушай, мне только что пришло в голову. У нас куча свидетельств, что миссис Стреттон всем только и говорила, что про самоубийство, но если полиция нас все еще подозревает, то с удовольствием признает все эти свидетельства сфабрикованными. Нет ли у тебя чего-нибудь такого, по поводу чего у них бы не было сомнений? Письма, например. Собственноручный письменный текст куда убедительнее, чем устные реплики в чужом пересказе.

— Мысль понятна, — Рональд кивнул. — Но боюсь, мне она на подобные темы никогда не писала. Разве, может быть, Силии.

— Сбегай и спроси сестру, — велел Роджер.

Рональд сбегал.

— Нет, — доложил он. — Силия таких писем не получала. А что, если Дэвид?

— Позвони и спроси.

Рональд позвонил брату.

Дэвид, как выяснилось, тоже ничем подобным не располагал, но предположил, что если такие письма существуют, то они могли быть адресованы некой Дженет Олдерсли.

— Из Уэстерфорда, — объяснил Рональд. — Инина подруга и наперсница, ей она всякий раз плакались на жестокость и всяческие пороки недостойного супруга.

— Выводи машину, — скомандовал Роджер. — До обеда еще полчаса. Съездим навестим подругу.

— Точно! — поразился Рональд.

Мисс Олдерсли обитала в большом доме в дальнем конце Уэстерфорда. Рональд сумел устроить свидание с ней так, чтобы не беспокоить старших Олдерсли. Мисс была в слезах, однако очень воодушевилась, узнав, что может помочь.

Роджер объяснил цель их визита.

— Если бы у вас нашлись какие-нибудь подобные письма, — сказал он вкрадчивым голосом, — это бы, пола гаю, сильно упростило и сократило процедуру дознания, и помогло бы нам сделать все, что в наших силах, чтобы замять скандал.

— Это все так ужасно, — рыдала мисс Олдерсли, светленькая, мягонькая, судя по всему, благодарный зритель всех мелодраматических выходок покойной подруги. — Бедная, бедная Ина! Как только она могла пойти на такое!

— Так что же, неужели она никогда вам об этом не писала? — терпеливо выспрашивал Роджер.

— О да, писала, и часто, бедняжка! Но я не верила, что она и правда сможет на такое пойти. Никогда себе этого не прощу, никогда! По-вашему, я могла как-то это предотвратить? Вы же так не думаете, мистер Шерингэм, правда?

Роджер ответил тактично и перевел разговор в ту плоскость, что неплохо бы эти письма заполучить. Мисс Олдерсли, поверившая наконец что выполнит этим свой долг перед памятью подруги, скрепя сердце согласилась их отдать и пошла за ними.

И Роджер, торжествуя, унес их с собой.

— Не отдавай их в полицию, — наказал он Рональду, садясь в машину минутой позже. — Я им что-то не доверяю. Передашь письма коронеру лично в руки, сам, сразу после обеда. Он наверняка будет только рад возможности перекинуться с тобой словечком — на правах старого приятеля.

Вот из каких пустяков, сказал Роджер сам себе, строятся неопровержимые доказательства.

Но заскочив перед сном к Колину, Роджер обнаружил, что между ним и приятелем по-прежнему остается некоторая натянутость.

— Наша история прошла на ура, — сообщил он, усаживаясь на кровать и глядя, как Колин расчесывает волосы, — но надо быть готовым к неожиданному. Не думаю, что теперь полиция станет просить о переносе завтрашнего дознания; но после выходки Рональда, если у них и есть против нас хоть какой-то мелкий козырь в рукаве, уж они вмажут будь здоров.

Колин, стоявший у туалетного столика, обернулся.

— Да что у них за козыри могут быть, старик?

— А бог их знает. Но лучше бы я провел беседу с суперинтендантом потактичнее. А, ладно, наше дело — сидеть тихонько, мы ничего не знаем, и все тут. Вот только бы Дэвид не подкачал…

Глава 14

Дознание

Коронер зашуршал бумагами.

— Итак, джентльмены, перейдем к опросу свидетелей. Мистер Стреттон, не желаете?.. Я хотел сказать — мистер Дэвид Стреттон. Да, мистер Стреттон, мне вполне понятно, что вся эта процедура для вас крайне мучительна. Крайне! Можете быть уверены, что мы не побеспокоим вас более, чем требует необходимость, однако я обязан задать вам несколько вопросов. Погодите-ка. Да. Пожалуй, будет лучше, если вы в точности сообщите нам, что предшествовало этому огорчительному событию.

Роджер затаил дыхание.

Но тревога оказалась напрасной. Дэвид изложил свои показания четко и без запинки. Он говорил в той же рубленой, почти дерганой манере, как в тот раз, когда впервые отвечал на вопросы инспектора Крейна, но теперь она воспринималась лишь как маскировка страдания.

Коронер был к нему предельно милосерден и вел допрос крайне мягко. Подозрительному суперинтенданту полиции, подумал Роджер, это вряд ли понравится — Рональдов вчерашний звонок коронеру возымел превосходное действие. Когда Дэвид завершил свой рассказ, ему задали несколько вопросов относительно его дислокации в тот вечер, но только, казалось, с целью выяснить, почему он не вышел из зала следом за женой — может быть, это предотвратило бы трагедию; на что Дэвид со всей откровенностью признался, что его жена нередко вела себя странно, и он совершенно не подозревал, что на сей раз эта сцена может иметь серьезные последствия. Что до последующего звонка в полицию, то когда-то давно доктор Чалмерс говорил ему, что его жена не всегда способна вполне отдавать себе отчет в собственных действиях, и, обеспокоившись ее отсутствием, он решил принять подобную предосторожность; он не делал этого прежде, потому что раньше таких ситуаций не возникало. Молодец, с восхищением подумал Роджер: будь Дэвид и правда невиновен, он не смог бы выглядеть убедительнее.

— Да-да, — закудахтал маленький пожилой коронер. — Именно так. Это все страшно тяжело для вас, мистер Стреттон, понимаю, понимаю, но я вынужден еще спросить вас вот о чем. Вы говорили о странностях поведения вашей жены…

Дэвид приводил примеры, скупо и с явной неохотой. У миссис Стреттон случались приступы тяжелой депрессии; она имела обыкновение иногда, в компании, демонстративно напиваться, хотя пьяницей ее назвать нельзя; она часто выходила из себя по пустякам, и тогда рвала и метала и вела себя крайне неуравновешенно; она по нескольку дней тревожилась по крайне незначительным поводам и так далее.

Наконец Дэвида оставили в покое, и Роджер решил, что самое страшное миновало. Полиция, очевидно, не просит отложить дознание, так что, надо думать, больше никаких сюрпризов не предвидится.

После брата пришел черед и Рональда Стреттона. Он тоже не подвел. Подтвердив показания Дэвида относительно поведения Ины на вечеринке и ее внезапного приступа ярости во время их шумной возни — каковую затею Рональд мужественно признал ошибочной и неподходящей для столь возбудимой натуры, он рассказал о тревоге, вызванной исчезновением Ины, следствием которой стали продолжительные поиски и в конце концов обнаружение тела. Он говорил искренне и откровенно и явно произвел благоприятное впечатление на жюри присяжных.

Отвечая на вопросы коронера, он не только подтвердил слова Дэвида о неуравновешенности умершей, но, не говоря этого открытым текстом, сумел создать такое впечатление, что Дэвид как преданный муж сильно преуменьшил ее патологию, которая на самом деле была куда серьезнее. А также привел другие примеры неадекватного поведения невестки.