Эллери Квин - Сердца четырёх
— Летчик!
Эллери призадумался.
— Кстати, вы напали на его след?
— Этот малый как привидение. Мы уж все перерыли. У меня руки опускаются. Ты знаешь, Алессандро чист?
— Чист? — Эллери поднял брови.
— Сто десять тысяч Джон ему точно вернул.
— А что, Джону было чем?
Инспектор подозрительно посмотрел на Эллери:
— Значит, тебе известно!
— Мне-то известно, но как ты об этом узнал?
— Проверил банковские счета и выяснил, что в четверг утром, 14-го числа, он обналичил чек на сумму в сто десять тысяч долларов.
— Естественно, не в своем банке: там бы он не получил денег так быстро. В банке Толланда Стюарта?
— А ты откуда знаешь? — удивился Глюк.
— Догадался. Я точно знаю, что чек был подписан старым Стюартом и датирован 13-м. Я сам вчера спрашивал у этого кондора.
— Как же он раскошелился? Он что, так любил Джона?
— Не думаю. Это работа Блит. Она вместе с Джоном слетала к отцу и упросила его. Старик сказал, что дал ей денег, чтобы только от них отвязаться.
— Чудно как-то. Ну, черт с ней, с причиной, главное — подпись подлинная. В общем, известно, что он выписал чек на такую сумму.
— Больше ничего?
— Пока нет. Проверка подружек Джона результатов не дала — у них у всех стопроцентное алиби. И с ядом пока не ясно. Никаких следов.
Эллери побарабанил пальцами по ручке кресла. Инспектор сидел с пасмурным видом.
— Ну а эта подстава с Таем? Если его нужно было подставить, то зачем посылать девчонке последнюю карту? Это же ерунда просто. Квин, с каким же дурнем мы имеем дело?
— С дурнем, который подмешивает в коктейли морфин и передает людям по почте дурацкие послания. Чересчур намудрил, правда?
— А может быть, — забормотал с новой надеждой Глюк, — может быть, какая-то ниточка все-таки связана с этим гаданием, а? Ведь Блит, как и многие здешние дамочки, была помешана на всяких предсказаниях.
— Ни одна уважающая себя гадалка не составила бы такую белиберду, какая напечатана в нашей таблице.
— Ну-ка, еще разок.
— Видишь ли, я тут покопался в оккультных науках. То малое, что я успел прочитать о картах, убеждает меня в том, что профессиональный предсказатель судьбы или тот, кто хоть немного в этом разбирается, просто не мог послать эти карты.
— Хочешь сказать, что значения карт в той таблице неправильные?
— Значения как раз один к одному. Единственная вольность, которую я обнаружил у нашего отравителя, — это девятка треф — она означает «предупреждение», а наш друг Эгберт напечатал «последнее предупреждение». Проблема в том, что толкование карт различается в зависимости от системы и колоды, а в таблицу произвольно напиханы значения, взятые из разных систем: одни — из системы гадания на пятидесяти листах, другие — на тридцати двух, третьи — на двадцати одном, какие-то из цыганского расклада, из романского, восточного — ну смесь. А разорванная карта — это полная отсебятина, поскольку ни в одной системе разорванная карта не фигурирует. Также...
— Бог ты мой, да я и этим сыт по горло! — испугался Глюк.
— Охотно верю, — сказал Эллери. — Я ясно изложил свою мысль?
— Вполне. До головной боли.
— Такова жизнь, — изрек Эллери.
* * *Из центра города мистер Квин, словно верный почтовый голубь, прямиком направился на Голливуд-Хиллз. Один вид белого домика успокаивающе подействовал на него и привел в порядок разбросанные мысли. Но Паула целых двадцать минут продержала его в приемной, отлично преуспев в разрушении сего благотворного эффекта.
— Нельзя было так со мной поступать, — входя в кабинет, укорил Эллери мисс Перис и умолк, пожирая ее глазами.
Платье так и льнуло к ее телу, она выглядела неотразимо. Просто чудо, что он каждый раз открывает в ней что-то новое, достойное восхищения. Эти опущенные глаза — и крохотная родинка над левым веком. Восторг! Придает характер взгляду, делает еще интереснее...
Он схватил ее руки.
— А как я с вами поступила? — проворковала она.
— Заставили меня ждать. Паула, вы такая аппетитная, я готов вас съесть.
— Каннибал, — крепко сжав его руку, сказала она и рассмеялась. — А на что же вы рассчитывали? Ведь я не знала заранее, что вы придете.
— А если бы я вас предупредил, что изменилось бы?
— Что изменилось бы! — воскликнула Паула. — Вы не знаете, что любая женщина только и ищет повода, чтобы переодеться?
— Ах это! Вам можно было не стараться ради меня.
— А я не старалась ради вас! И то, что сейчас на мне, — это одна из моих старых тряпок.
— О, извечный женский плач! А губная помада? Знаете, я не люблю, когда женщина красит губы.
— Мистер Квин! Могу поспорить, что вы все еще ходите в длинных кальсонах.
— Женские губы бесконечно более привлекательны В естественном состоянии, — сказал Эллери и притянул ее к себе.
— Нет, вы опять за свое! — Паула отпрянула от него. — Вы меня уже начинаете бесить! Я дала себе слово быть с вами предельно сдержанной, а вы как-то ухитряетесь заставить меня... Просто глупая девчонка на первом свидании! Все. Садитесь, чудовище, и рассказывайте, что вас привело ко мне.
— Желание увидеть вас, — произнес Эллери нежно.
— Вот только не надо мне этого. Вы же не можете руководствоваться простыми, естественными порывами. Так что все-таки на этот раз?
— Э-э... было кое-что в вашей сегодняшней статье. О письмах...
— Я так и знала! Мистер Квин, вы самое настоящее чудовище.
— Вы даже не представляете себе, насколько вы близки к истине.
— Могли бы хоть раз и солгать. Чтобы я думала, что у вас нет других причин, как только увидеть меня.
— А у меня и нет других причин, — сияя, заверил ее Эллери. — Ваша статья — только повод. Была поводом...
— Зачем вам повод...
— Паула, я уже говорил вам, какая вы красивая? О такой женщине я мечтаю с тех пор, как стал влюбляться в актрис. Мне кажется... — Он вдруг умолк.
— Что вам кажется? — прошептала Паула.
Эллери оттянул пальцем ворот рубашки.
— Что у вас жарко.
— А-а...
— Да, правда, очень жарко. Где у вас сигареты? А, да, на столике... О, это же мои любимые. Паула, вы сокровище. — Квин нервно закурил.
— Вы о чем-то собирались меня спросить?
— Я... разве? А, ну да. О вашей колонке. А конкретно — о письмах, которые получала Блит.
— А-а... — опять не удержалась мисс Перис.
— Где вы раскопали этот самородок?
Паула вздохнула:
— Да у себя в рукаве. Приятель приятеля вашего приятеля Льюси рассказал одному моему информатору о вашем визите в «Международные почтовые перевозки». Вот так это ко мне и попало. Как, впрочем, все сведения о том, что творится в городе. Я сложила два плюс два...
— И получили три.
— Нет. Точнехонько четыре. Описание было просто превосходно. Тощий, голодный и с хищным блеском в глазах. А помимо прочего, вы оставили свое имя. — Она внимательно посмотрела на Эллери: — В чем там дело?
Эллери рассказал. Паула выслушала его с огромным вниманием и ни разу не прервала. Когда он закончил, она потянулась к сигаретам. Эллери подал ей коробку, зажег спичку, она поблагодарила его взглядом. Потом сдвинула брови и уставилась в пространство.
— Это конечно же подстава. А почему в прошлый раз вы просили меня подсыпать перчинку во вражду Тая и Бонни?
— А то вы не знаете.
— Если Бонни грозит опасность, то мне представляется, что Тай, будучи невиновным... Эллери Квин, вы точно что-то держите в рукаве!
— Нет-нет, — поспешно ответил он.
— Вы сами сказали, что готовы сделать все, вплоть до похищения, лишь бы их разлучить. Зачем?
— А-а... прихоть! Во всяком случае, если уж я должен был так сказать, то и сделать тоже был обязан.
— Неужели? Не знаю, зачем это было нужно, но не уверена, что вам, мистер Квин, это удалось.
— Да?
— Вы действовали очень неумело. И вообще в этой сфере вы полный профан.
Эллери посмотрел на мисс Перис с некоторым раздражением:
— Ну тогда, моя всеведущая Минерва, скажите, как действовали бы вы?
Она смерила его насмешливым взглядом:
— Вы четко соответствуете своему типажу. Ваш великолепный сарказм, проистекающий из столь же великолепного эгоизма. Великий человек снизошел до того, чтобы выслушать простого смертного. И женщину к тому же. Ах, Эллери, я порой теряюсь перед вами: кто вы? Самый находчивый и остроумный человек на свете или полный тупица?
Эллери густо покраснел.
— Это несправедливо, — сердито сказал он. — Признаю, с вами я часто веду себя как осел, но что касается ситуации с Таем и Бонни...
— Здесь вы еще больше осел, милый.
— Черт возьми! — подскочил Квин. — В чем и где я поступил неправильно? Да вы кого угодно доведете до белого каления. Не женщина, а...
