Агата Кристи - Унесенный потоком
— А вы пытались? Вы лично?
— Да, — ответила Линн. — Я была у нэе вчера и спрашивала, могу ли я ей чем-нибудь помочь. Она посмотрела на меня…
Неожиданно Линн замолчала и вздрогнула.
— Мне кажется, она ненавидит меня. Она мне сказала: «От вас мне нужно меньше всего.» Дэвид наказал ей, как мне кажется, никуда не выходить из Фурроубэнка, а она всегда делает то, что он говорит. Роули принес ей с Лонг-Виллоуз яйца и масло. Мне кажется, он — единственный из нас, кто ей нравится.
Она поблагодарила его и сказала, что он всегда был к ней очень добр. Роули, конечно, добрый.
— Есть люди, — заметил Пуаро, — к которым всегда испытываешь симпатию. Жаль, что им иногда приходится нести слишком тяжелую ношу. Мне очень жаль Розалин Клоуд. Если б я мог, я бы ей помог. Даже сейчас, если б она меня послушала…
Вдруг, приняв какое-то решение, он вскочил на ноги.
— Давайте, мадемуазель, — сказал он, — сходим в Фурроубэнк.
— Вы хотите, чтобы я пошла с вами?
— Если вы готовы быть великодушной…
— Да… да… я готова! — закричала Линн.
Глава 13
Они добрались до Фурроубэнка всего за пять минут. Дорожка поднималась вверх между рядами многочисленных рододендронов. Гордон Клоуд явно не жалел времени и средств на то, чтобы Фурроубэнк выглядел как картинка.
Горничная, открывшая им входную дверь и узнав их, была удивлена и выразила сомнение в том, что миссис Клоуд сможет их принять. Мадам, заявила она, еще не встала. Тем не менее она провела их в гостиную и поднялась наверх с карточкой Пуаро.
Пуаро осмотрелся, мысленно сравнивая про себя убранство этой комнаты с гостиной Фрэнсис Клоуд. В последней чувствовалась личность хозяйки, в то время как гостиная в Фурроубэнке была совершенно безликой, правда только в смысле роскоши, но не вкуса. Гордон Клоуд явно обладал им — все предметы в комнате были отменного качества, их изготовили, несомненно, художники своего дела, но эти вещи не носили признаков исключительности, столь характерной для личного вкуса гостиной Фрэнсис. Розалин явно не привнесла ничего своего в обстановку этой комнаты.
Она жила в Фурроубэнке, как иностранец проживает в «Ритце» или «Савойе».
«Интересно, — подумал Пуаро, — если бы другая…»
Его размышления были прерваны Линн, спросившей его, о чем он думает и почему такой мрачный.
— Говорят, мадемуазель, что смерть — это плата за грехи. Но иногда плата кажется слишком большой. Интересно, может быть, расплачиваться за грех роскошью — это более приемлемо? Быть отрезанным от собственного дома, в последний раз бросить взгляд, на него, зная, что обратной дороги нет…
Он вдруг замолчал. В комнату вбежала не вышколенная горничная, а просто испуганная пожилая женщина, которая, запинаясь, с трудом выговаривая слова, произнесла:
— О, мисс Марчмонт! О, сэр, моя госпожа… наверху… с ней что-то случилось… она молчит, и я не могу разбудить ее, и руки у нее холодные.
Пуаро резко повернулся и вышел из комнаты. Линн и горничная последовали за ним. Он устремился на второй этаж. Горничная головой кивнула в сторону открытой двери.
Это была большая прекрасная спальня. Солнечные лучи, врывавшиеся в открытые окна, играли на палевых коврах.
Розалин лежала в огромной кровати резного дерева. Казалось, она спала. Ее глаза с длинными ресницами были закрыты, голова вполне естественно покоилась на подушке. В руке у нее был скомканный платок. Она была похожа на обиженного ребенка, который горько плакал, прежде чем заснуть.
Пуаро взял ее за руку и попытался нащупать пульс. Рука ее была ледяной. Ответ был ясен.
— Она мертва уже несколько часов, — спокойно сказал Пуаро, повернувшись к Линн. — Умерла во сне.
— О сэр, о! Что мы будем делать?
Горничная разразилась в рыданиях.
— Кто был ее доктором?
— Дядя Лайонел, — ответила Линн.
— Позвоните доктору Клоуду, — сказал Пуаро, обращаясь к горничной.
Та вышла из комнаты, продолжая рыдать. Пуаро в задумчивости вышагивал по комнате. На кровати лежала небольшая коробочка с этикеткой: «Принимать по одному порошку на ночь». С помощью носового платка, чтобы не осталось следов, он открыл коробочку. В ней еще оставалось три порошка. Он подошел к камину, затем к письменному столу. Стул близ него был отодвинут в сторону, на столе лежал раскрытый блокнот. Тут же был лист бумаги, на котором несформировавшимся детским почерком были выведены слова:
«Я не знаю, что делать… Я не могу больше… я так грешна. Я должна кому-то открыться и успокоиться… Я ведь не хотела ничего плохого. Я даже не знала, что из этого может получиться. Я должна написать —».
Далее следовал прочерк. Ручка лежала там, где ее бросили. Пуаро в задумчивости смотрел на написанные слова. Линн стояла у кровати и не отводила взгляда от умершей.
Вдруг дверь резко распахнулась, и в комнату запыхавшись ворвался Дэвид Хантер.
— Дэвид! — в удивлении воскликнула Линн. — Они тебя выпустили? Я так рада…
Не обращая внимания ни на ее слова, ни на ее присутствие, чуть ли не оттолкнув ее со своего пути, он устремился к постели и склонился над неподвижной белой фигурой.
— Роза! Розалин…
Он прикоснулся к ее руке, затем резко повернулся к Линн с лицом, искаженным от гнева. Его речь была яростной, но взвешенной.
— Так вы все-таки убили ее? Наконец-то вы избавились от нее! Вы избавились от меня, послав меня в тюрьму по сфабрикованному обвинению, а затем вы все решили убрать ее со своей дороги! Вы все виновны! Или кто-то один? Это не имеет значения. Вы убили ее! Вам нужны были эти мерзкие деньги — они теперь у вас! Ее смерть на вашей совести! Теперь вы богаты! Вы — шайка мерзких убийц и воров! Вы не могли ее даже тронуть пальцем, пока я был рядом с ней. Я знал, как ее защитить. Она ведь совсем не умела защищаться! И вот, когда она осталась одна, вы увидели свой шанс и воспользовались этим!
Он замолчал, качаясь из стороны в сторону, а затем медленно, дрожащим голосом произнес:
— Убийцы!
— Нет, Дэвид, — вскричала Линн. — Нет, вы не правы. Никто из нас не виновен в ее смерти. Мы не могли сделать ничего подобного.
— Один из вас убил ее, Линн Марчмонт. И вы знаете это не хуже меня!
— Клянусь вам, Дэвид, это не мы! Клянусь, мы не способны на это!
Его взгляд немного смягчился.
— Может быть, это и не вы, Линн…
— Клянусь вам, Дэвид, клянусь…
Эркюль Пуаро сделал шаг вперед и осторожно кашлянул. Дэвид круто повернулся к нему.
— Мне кажется, — заметил Пуаро, — ваши предположения чересчур драматичны. Почему вы сразу приходите к заключению, что вашу сестру убили?
— Вы считаете, что ее не убили? Вы называете это, — он показал на тело, лежащее на кровати, — естественной смертью? У Розалин не все было в порядке с нервами? Это так. Но физически она была здорова. У нее было хорошее здоровое сердце.
— Вчера вечером, — сказал Пуаро, — прежде, чем лечь, она вот здесь написала…
Дэвид подошел к нему и склонился над исписанным листом бумаги.
— Не трогайте, — предупредил его Пуаро.
Дэвид отдернул руку и, стоя неподвижно, молча прочитал записку. Затем, резко повернув голову, он пытливым взглядом уставился на Пуаро.
— Так вы предполагаете самоубийство? Но зачем Розалин идти на это?
Голос, ответивший на вопрос, принадлежал не Пуаро, а суперинтенданту Спенсу, который, показавшись в дверях, спокойно на оутширском диалекте произнес:
— Предположим, что в прошлый вторник вечером миссис Клоуд была не в Лондоне, а в Уормсли-Уэйле? Предположим, что она решила взглянуть на человека, вымогающего у нее деньги? Предположим, что в состоянии аффекта она убила его?
Дэвид резко повернулся к нему со злобным выражением лица.
— Во вторник вечером моя сестра была в Лондоне. Она была дома, когда я вернулся в одиннадцать часов.
— Да, — согласился Спенс, — но это утверждаете вы, мистер Хантер. И я уверен, что вы будете придерживаться этого, но я не обязан верить вам. В любом случае уже поздно, — он показал на кровать, — это дело никогда не будет слушаться в суде.
Глава 14
— Хантер не признается в этом, — сказал Спенс, — хотя я абсолютно уверен, он знает, что именно она сделала это.
Сидя за столом в своем кабинете в полицейском управлении, он посмотрел на Пуаро и продолжал:
— Просто смешно. Мы так тщательно проверяли его алиби, что ни разу не подумали о ней. А ведь нет никаких доказательств того, что в тот вечер она была в своей квартире в Лондоне. Мы опирались только на ее слова, а ведь с самого начала знали, что только у двоих — у Дэвида Хантера и Розалин Клоуд — был мотив для убийства Ардена. Я всячески пытался связать преступление с Хантером и прошел мимо нее. Правда, она казалась такой тихой и спокойной, даже несколько слабоумной. Вполне возможно, что именно по этой причине Дэвид Хантер поторопился отправить ее в Лондон. Он наверняка понимал, что она — на грани срыва и в панике может стать опасной. Еще одно странное обстоятельство: я неоднократно видел ее в оранжевом платьице — ведь это ее любимый цвет! Оранжевые шарфики, полосатое оранжевое платье, оранжевый берет! И все же, когда старая миссис Ледбеттер описала молодую женщину в оранжевом шарфике, мне даже в голову не пришло, что это может быть сама миссис Гордон. Я продолжал по-прежнему думать, что ее здесь не было, и она ни при чем. А ведь описание вашей встречи с миссис Клоуд в церкви свидетельствует о том, что она была явно не в себе, чувствовала вину и угрызения совести.
