Дороти Сэйерс - Сильный яд
— Прекрасная мысль, — сказала мисс Мерчисон. — Доброй ночи, мистер Понд.
— До свидания, мисс Мерчисон.
Слышно было, как он вышел из конторы; шаги снова сделались громче, когда он проходил мимо окна, и во второй раз затихли со стороны Браунлоу-стрит.
— Фух! — выдохнула мисс Мерчисон и бросилась к столу. Страхи ее оказались напрасны. Сумка была закрыта, отмычки надежно спрятаны внутри.
Как только мисс Мерчисон пододвинула стул обратно к столу и села, донесшийся снаружи стук щеток и ведер возвестил приход миссис Ходжес.
— Ой! — воскликнула она, замерев на пороге и глядя на усердно печатающую машинистку. — Вы уж простите, мисс, я не знала, что тут еще кто-то есть.
— Извините, миссис Ходжес, мне нужно еще немного поработать. Но вы занимайтесь своим делом. Не обращайте на меня внимания.
— Ничего страшного, мисс, — ответила миссис Ходжес. — Я могу сначала убрать у мистера Партриджа.
— Хорошо, если вам так удобно, — сказала мисс Мерчисон. — Мне осталось напечатать пару страниц и сделать конспект… э… то есть заметки по некоторым документам для мистера Эркарта.
Миссис Ходжес кивнула и удалилась. Вскоре этажом выше раздался громкий стук, указывавший на то, что уборщица добралась до кабинета мистера Партриджа.
Мисс Мерчисон не стала медлить. Подтащив к полкам стул, она быстро, один за другим, сняла ящики «Трест „Боун“», «Трубоди», «Флэтсби и Коутен», «Сэр Дж. Пенкридж» и «Боджерс».
Ее сердце бешено застучало, когда она наконец дотянулась до ящика «Рейберн» и поставила его на свой стол.
Мисс Мерчисон открыла сумку и вытряхнула все ее содержимое. На стол вывалилась связка отмычек, а вместе с ней платок, пудреница и карманный гребень. Тонкие, блестящие стальные стержни словно обжигали ей пальцы.
Она взяла в руки связку, пытаясь подобрать наиболее подходящий инструмент, и тут что-то громко стукнуло в окно.
Мисс Мерчисон в ужасе обернулась. Никого не было. Сунув отмычки в карман своего свободного жакета, она на цыпочках подкралась к окну и выглянула на улицу. В свете фонаря она увидела троих мальчишек, которые пытались перелезть через железную ограду, охранявшую священные пределы конторы на Бедфорд-роу. Тот, что карабкался первым, заметил ее и стал делать знаки, показывая куда-то вниз. Мисс Мерчисон замахала рукой и крикнула: «Вон отсюда!»
Мальчик что-то неразборчиво прокричал и снова показал вниз. Сопоставив факты, мисс Мерчисон догадалась, что стук в окно, отчаянные жесты и крики объясняются тем, что за ограду залетел чрезвычайно ценный мячик. Она строго покачала головой и вновь занялась своим делом.
Однако этот инцидент напомнил ей, что на окнах нет штор, а значит, в ярком электрическом свете все ее действия видны с улицы так же хорошо, как если бы она стояла на освещенной сцене. Не было никаких оснований предполагать, что мистер Эркарт или мистер Понд окажутся неподалеку, но ее мучила нечистая совесть. И потом, если вдруг мимо пройдет полицейский, неужели он с расстояния в сто ярдов не заприметит отмычки? Она снова посмотрела на улицу. Это лишь ее разгоряченное воображение или правда со стороны Хэнд-корт приближается крепкая фигура в синей форме?
Мисс Мерчисон в панике схватила ящик и укрылась с ним в кабинете мистера Эр карта.
Здесь ее хотя бы не смогут случайно увидеть. Конечно, если кто-то войдет, например мисссис Ходжес, то ее присутствие здесь вызовет вопросы, но она по крайней мере услышит, что кто-то идет, и будет начеку.
Руки ее похолодели и дрожали, да и вообще в таком состоянии трудно было воспользоваться советами Вилли Виртуоза. Мисс Мерчисон несколько раз глубоко вдохнула. Ей же велели не торопиться. Вот она и не будет.
Хорошо подумав, она выбрала отмычку и вставила ее в замок. Ей показалось, она целые годы безрезультатно царапала внутри отмычкой, пока наконец не почувствовала, что зацепила крючком пружину. Осторожно нажимая и медленно поднимая крючок вверх, она вставила вторую отмычку. Мисс Мерчисон ощутила, что рычаг сдвинулся, и тут же раздался громкий щелчок — замок открылся.
Документов в ящике было немного. Во-первых, длинный список ценных бумаг, озаглавленный «Ценные бумаги, отданные на хранение в банк „Ллойдс“». Во-вторых, копии документов, устанавливающих право собственности, оригиналы которых были также переданы в банк. Затем папка с письмами. Некоторые были написаны самой миссис Рейберн, последнее отправлено пять лет назад. Кроме того, письма от арендаторов, банкиров и биржевых маклеров с копиями ответов, написанных мистером Эркартом и отправленных из конторы.
Мисс Мерчисон торопливо просмотрела все эти бумаги. Ни следа завещания или его копии — даже сомнительного черновика, который нотариус показывал Уимзи, и то не было. На дне ящика оставалось всего два документа. Мисс Мерчисон взяла в руки первый. Это была датированная январем 1925 года доверенность, по которой управление всеми делами миссис Рейберн передавалось Норману Эркарту. Второй документ, более объемистый, был аккуратно перевязан красной тесьмой. Мисс Мерчисон сдернула ее и раскрыла бумаги.
Это был договор о доверительном управлении всем имуществом миссис Рейберн, назначавший попечителем мистера Нормана Эркарта с условием, что тот будет ежегодно из перешедших в его управление средств перечислять на текущий счет миссис Рейберн определенную сумму на личные расходы. Договор был помечен июлем 1920 года, и к нему прилагалось письмо, которое мисс Мерчисон пробежала глазами:
Эпплфорд, Уиндл
15 мая 1920 года
Мой дорогой Норман,
большое спасибо за поздравления с днем рождения и за шарф — такой прелестный подарок. Как мило с твоей стороны не забывать свою старую тетку.
Думаю, теперь, когда мне уже за восемьдесят, мне стоит полностью передать управление делами в твои руки. Ты и твой отец прекрасно помогали мне все эти годы, неизменно советуясь со мной по поводу всех инвестиций. Но теперь я совсем состарилась и потеряла связь с современным миром, а потому нет смысла притворяться, будто мое мнение еще что-нибудь значит. Более того, я не только постарела — я очень устала, и хотя ты чрезвычайно понятно все объясняешь, в столь преклонном возрасте написание писем для меня — это gene[79] и тяжелое бремя.
Поэтому я решила все имущество передать тебе в управление до конца моей жизни, составив доверенность, по которой ты мог бы вести дела по своему усмотрению, не спрашивая у меня разрешения по каждому вопросу. Кроме того, несмотря на то, что я все еще пребываю в добром здравии и рассудок меня не покидает, все может вмиг перемениться. Вдруг меня сразит паралич, или я тронусь умом, или мне взбредет в голову как-то нелепо распорядиться деньгами — такое ведь нередко случается с глупыми старухами.
Так что прошу тебя составить документ и привезти мне на подпись. А я заодно дам тебе указания насчет завещания.
Еще раз благодарю за поздравления.
С любовью,
твоя двоюродная бабушка
Розанна Рейберн
— Ага! — воскликнула мисс Мерчисон. — Значит, завещание все-таки было. И доверенность, наверное, тоже важна.
Она перечитала письмо, просмотрела основные положения доверенности, обратив особое внимание на то, что Норман Эркарт назначался единственным доверенным лицом, и постаралась запомнить наиболее значимые из ценных бумаг. Затем сложила документы в прежнем порядке, заперла ящик — замок поддался как миленький, — отнесла его в общий офис, поставила на место, нагромоздив сверху другие ящики, и как раз уселась за пишущую машинку, когда вошла миссис Ходжес.
— А я только что закончила, миссис Ходжес, — весело сказала она.
— Я уже так и подумала, — ответила миссис Ходжес, — машинки-то вашей не слыхать.
— Я делала заметки от руки, — сказала мисс Мерчисон. Смяв первую страницу аффидевита с опечаткой, она бросила ее в корзину для бумаг вместе с новой страницей, которую начинала печатать. Из стола она достала заранее приготовленный правильный вариант первой страницы, вложила ее в папку с текстом, упаковала в конверт первый экземпляр и необходимые копии, запечатала его и адресовала гг. Хэнсону и Хэнсону, надела шляпу и пальто и, учтиво попрощавшись в дверях с миссис Ходжес, ушла.
До конторы Хэнсонов пешком было совсем недалеко; там она опустила конверт в почтовый ящик. Напевая себе под нос, мисс Мерчисон бодро зашагала в сторону автобусной остановки на пересечении Теобальдс-роуд и Грейз-Инн-роуд.
— По-моему, я заслужила ужин в Сохо, — сказала сама себе мисс Мерчисон.
Направляясь от Кембриджской площади на Фрит-стрит, она снова тихонько запела. «Да что это за дурацкая мелодия?» — оборвала она себя. Немного поразмыслив, она поняла, что это «Вхожу я во врата…»
