Слепой цирюльник [litres] - Джон Диксон Карр
Итак! – предостерегающим тоном воскликнул мистер Вудкок. – Не перебивайте! Допустим, я разглядел лицо того типа так хорошо, что обязательно узнаю, если увижу снова, хотя до сего момента никогда его не встречал, просто допустим. Я задаюсь вопросом, что происходит, однако подозреваю, что это не мое дело. Тем не менее вы же понимаете, мне любопытно, и потому я спускаюсь вниз, чтобы посмотреть. Однако все, что я вижу: слегка приоткрытая дверь и пол, по которому разбросаны размотанные кинопленки и коробки от них. Еще я вижу молодого человека – возможно, вас, – который вроде как поднимается с пола, сжимая голову руками.
И я думаю: «Ну и дела, Чарли! Не суй-ка ты сюда свой нос, а не то хлопот не оберешься», верно? Кроме того, молодой человек уже приходит в себя и в моей помощи не нуждается, иначе я задержался бы там. Но в следующий миг меня посещает мысль…
– Вы хотите сказать, – севшим голосом проговорил Уоррен, – вы видели того, кто…
– Ну-ну, не спешите, старина, не торопитесь. Дайте мне сначала показать кино до конца!
Его кино, как они убедились, являло собой некую странную интерлюдию, в которой с мистером Вудкоком разговаривала его память. Он явно запоем читал бульварную прессу и скандальные хроники и попутно пояснил, что еще выписывает журнал «Правдивые рассказы о сексе». Как оказалось, одно из этих изданий недавно опубликовало бодрую заметку по горячим следам, прямо из столицы. В заметке в форме иносказаний и намеков говорилось, что у одной Большой Шишки имеется племянник, который всегда может рассчитывать на работу оператора в Голливуде; более того, предполагалось, что эта самая Большая Шишка, упомянутая выше, будучи в игривом настроении, вела себя несдержанно перед камерой; и раз уж подобное оказалось возможным, кто была та женщина?
– Женщина? – невольно вырвалось у Уоррена. – Женщина? Да не было никакой женщины! И с чего бы дяде…
– Спокойно, – вмешался Морган с бесстрастным лицом. – Мистер Вудкок просто рассуждает.
Вудкок даже не улыбнулся и ничего не возразил. Вероятно, он ожидал чего-то подобного. Он по-прежнему был готов помогать и сопереживать, однако морщинки у рта обозначились четче, а глаза совершенно лишились какого-либо выражения.
– Вероятно, я тогда подумал про себя, – продолжил он, сделав рукой такое движение, словно собирался сунуть палец под жилетку на еврейский манер, и не сводя при этом с Уоррена пронзительного взгляда, – об очень занятной каблограмме, которую, как я слышал, зачитывали в радиорубке. Я, может, и не уловил смысла целиком. Потому что услышал не все, а только что-то о кинопленке и еще о том, что кто-то остался без белья. Ну-ну, старина, не надо так на меня смотреть… я ведь понимаю, как случается подобное. Но я подумал: «Чарли, возможно, ты ошибаешься. Возможно, это заурядное ограбление. И если да, тогда, разумеется, уже вечером поднимется шум, и мистер Уоррен сообщит, что его ограбили». Ладно! Только, – подытожил мистер Вудкок, подавшись вперед и похлопывая Уоррена по колену, – ничего такого не случилось, и мистер Уоррен ни о чем не сообщил.
В наступившей тишине они услышали, как какие-то дети с воплями промчались мимо двери почтового салона. Двигатели судна едва слышно урчали. Уоррен медленно потер рукой лоб.
– Все это уже несколько раз истолковывали самым нелепым образом, – проговорил он звенящим голосом, – но это явный перебор. Женщина!.. Черт с вами, старый вы осел, – прибавил он неожиданно отчетливо. – Разумеется, вы все неправильно поняли, но сейчас не время для дискуссий. Кто был тот человек, который украл пленку? Именно это мы хотим знать. Чего вам нужно? Денег?
Подобная мысль явно не приходила в голову его собеседнику. Он так и подскочил на своем месте у окна.
– Может, я и не такой здоровый парень, как вы, – проговорил он размеренно, – но попробуйте еще раз оскорбить меня, предложив денег, и – видит Бог! – вы об этом пожалеете. За кого вы меня принимаете, за шантажиста? Ну, старина, – его голос переменился, а в глазах загорелся обнадеживающий и утешительный огонек, – ну, бросьте. Я же бизнесмен, и мне выпал такой шанс. В конце концов, я всего лишь стараюсь делать свою работу. Если мне повезет, я смогу рассчитывать на должность помощника вице-президента. И я говорю вам прямо: если бы я решил, что украдено действительно что-то важное, что-то судьбоносное, я не стал бы утаивать от вас сведений ни секунды. Однако мне все представляется следующим образом. Что же произошло? Старика, который должен был дважды подумать, потянуло на клубничку, он подставился из-за женщины, вот и все дела. Ладно! Я ему зла не желаю, я сочувствую и предлагаю свою помощь. Я предлагаю рассказать вам, кто унес пленку, чтобы вы могли ее вернуть… любым способом, какой сочтете приемлемым. Однако, думаю, я заслуживаю в ответ благодарности. И если это несправедливо, то я вообще не знаю, что такое справедливость.
Коммивояжер был совершенно серьезен. Морган изучал его, пытаясь понять и моральные принципы, и характер этого человека. Если отрешиться от всего мрачного и комического, он представлял проблему. Тот факт, что некий высокопоставленный правительственный чиновник скомпрометировал себя из-за женщины, да еще и перед кинокамерой, не казался коммивояжеру ни важным, ни смешным; из всех вероятных вариантов он выбрал самый простой: если какой-то чиновник влип в неприятности, то это должны быть неприятности именно такого рода, и потому можно извлечь пользу для своего бизнеса. Морган поглядел на Уоррена и понял, что его приятель счел все высказанное вполне справедливым.
– Что ж, идет, – произнес Уоррен, угрюмо кивая. – У вас есть полное право выдвигать предложения. Справедливо. Только чем, черт побери, я-то могу вам помочь?
Вудкок набрал в грудь побольше воздуха.
– Я хочу получить рекомендации, с фотографией, – сказал он, – для публикации в газетах и журналах.
– Рекомендации? Да черт побери, я вам дам какие угодно рекомендации, – ответил Уоррен, глядя на него с изумлением. – Только какая от меня польза? Что вы… нет, погодите минутку, будь я проклят! Вы же не имеете в виду рекомендации для вашей клопогонной конторы, а?
– На самом деле, – сказал Вудкок, – мне нужно прорекламировать определенный товар, который моя фирма намерена выпустить в продажу и который изобрел я лично. Заметьте, старина, если бы я не знал наверняка, что это будет нечто выдающееся, я и упоминать бы об этом не стал. И я не прошу вас верить мне
