Роковая ошибка - Найо Марш
– Просто мне пришло в голову, что он мог питать надежду. Хотя ничего определенного на этот счет я не знаю.
– Известно ли вам, что в тот день Картер был на месте событий?
– Нет, неизвестно! – резко ответил он. – Откуда вы это узнали?
– От мисс Престон, – сказал Аллейн.
И снова – тень улыбки, не то чтобы ухмылка и не слишком самодовольная.
– Верити Престон? Неужели? Они с Сиб были старыми подругами.
– Он приехал на том же автобусе, что и Брюс Гарденер. Кажется, его не допустили к миссис Фостер.
– Очень, черт возьми, на это надеюсь, – сказал доктор Шрамм. – И кто же его остановил?
– Прунелла Фостер.
– Молодец.
– Скажите, с медицинской точки зрения и исключительно теоретически: если имела место грязная игра, то каким образом она могла быть осуществлена?
– Ну вот, вы снова за свое! Нет ничего, на это указывающего! Все свидетельствует о самоубийстве, в которое я не могу поверить. Всё. Если, – с горечью добавил Шрамм, – не найдено что-то еще.
– Насколько мне известно, нет.
– Ну, тогда… – Он сделал невыразительный жест, видимо означавший конец разговора.
– Доктор Шрамм, в ее смерти есть один аспект, о котором я хотел бы вас спросить. Зная теперь о ваших особых отношениях, я испытываю неловкость, задавая этот вопрос, понимаю, как неприятно вам возвращаться к этим обстоятельствам…
– Господи боже мой! – взорвался он. – Неужели вы думаете, что я с утра до вечера не «возвращаюсь к этим обстоятельствам»? Железный я, что ли? – Он вскинул вверх руки. – Простите! Вы делаете свою работу. Что вы хотели спросить?
– Насчет не до конца растворившихся таблеток, найденных в горле и на языке. Вы не видите здесь никакой несообразности? Насколько я знаю, таблетки эти легко растворяются в алкоголе. Предполагается, что причина, по которой она не проглотила их, состоит в том, что она потеряла сознание сразу после того, как положила их в рот. Но – простите, если скажу несуразность – разве те таблетки, которые она уже проглотила, успели бы вызвать потерю сознания? В любом случае она не могла быть без сознания, когда клала эти последние таблетки в рот. Я никак не могу этого понять.
Доктор Шрамм обхватил лоб ладонью, нахмурился и медленно покачал головой.
– Простите, – сказал он. – Небольшой приступ мигрени. Да. Таблетки. Вы знаете, что она запивала их виски, а, как вы сами заметили, в алкоголе таблетки растворяются легко и быстро.
– А вам не кажется, что в этом случае они должны были бы раствориться и у нее во рту?
– Я предполагаю, что эти таблетки она уже не запивала виски, иначе бы их проглотила.
– Вы считаете, что миссис Фостер была в достаточном сознании, чтобы положить эти четыре таблетки в рот, но в недостаточном, чтобы запить или проглотить их? Ага, понимаю.
– А что еще могло случиться? У вас есть другие предположения?
– У меня? Я предположений не строю – нам это не позволено. Да, кстати, вы не знаете, составляла ли миссис Фостер завещание – я имею в виду, совсем недавно?
– Об этом, – ответил доктор Шрамм, – я понятия не имею. – И после короткой паузы добавил: – Что-нибудь еще?
– Не знаете, есть ли среди персонала некие Дж. Эм. Джонсон и Марлина Биггз?
– Не имею ни малейшего представления. У меня с руководством отеля нет никаких дел.
– Разумеется, нет. Глупо было спрашивать вас. Выясню у кого-нибудь другого. Если не возражаете, могли бы мы взглянуть на комнату?
– Я вас провожу. – Шрамм нажал кнопку вызова на своем столе.
– Не беспокойтесь, пожалуйста. Просто назовите номер комнаты, мы сами найдем дорогу.
– Нет-нет. Даже не думайте.
Его возражения были прерваны появлением медсестры, которая остановилась в дверях. Это была миловидная, слегка напыщенная дама, чей впечатляющий бюст, обтянутый халатом с профессиональной эмблемой, выдавался далеко вперед.
– Сестра, – обратился к ней доктор Шрамм, – не окажете ли вы мне любезность немного постоять здесь на боевом посту? Я только провожу наших гостей наверх. Я жду звонка из Нью-Йорка.
– Конечно, – безо всякого выражения ответила она.
– Вы, должно быть, сестра Джексон? Очень рад с вами познакомиться. Не уделите ли вы нам минуту-другую? – вклинился Аллейн.
Она в упор посмотрела на доктора Шрамма, и тот нехотя представил:
– Старший суперинтендант Аллейн.
– И инспектор Фокс, – добавил Аллейн. – Может быть, оставим доктора Шрамма дожидаться своего международного звонка, а вы – если вас это не слишком затруднит – покажете нам дорогу в комнату миссис Фостер?
Медсестра продолжала смотреть на доктора Шрамма, и тот начал было: «Да нет, все в порядке, я…», но в этот момент зазвонил телефон. Сестра Джексон сделала движение к аппарату, но Шрамм сам снял трубку:
– Да. Да. Это я. Да, соедините.
– Пойдемте? – сказал, обращаясь к медсестре, Аллейн и открыл дверь.
Шрамм кивнул ей, и медсестра вышла в коридор, словно ее вели под узцы.
– Поедем на лифте? – спросил Аллейн. – Был бы вам чрезвычайно признателен, если бы вы вошли с нами в комнату. Есть один-два вопроса, касающихся места трагедии, которые не совсем прояснены в протоколах. Местные коллеги попросили нас осмотреть комнату. Это всего лишь формальность, но власти всегда весьма щепетильны в подобного рода делах.
– Вот как? – сказала сестра Джексон.
В лифте стало понятно, что она пользуется духами.
Несмотря на свою миловидность, она дама суровая, подумал Аллейн. Черные проницательные глаза, маленький упрямый рот с поджатыми уголками. Довольно скоро она превратится в эдакую бой-бабу.
Комната № 20 находилась на втором этаже в конце коридора и была угловой. Квинтернская полиция официально опечатала дверь, от которой Аллейну дали ключ. Они также приняли меры предосторожности, засунув незаметный кусочек шерсти между дверью и косяком. Сестра Джексон молча наблюдала, как инспектор Фокс, в перчатках, справлялся со всеми этими преградами.
В комнате было темно – в щель между задернутыми шторами проникала лишь узкая полоска дневного света – и стоял удушливый смешанный запах ткани, ковра, выдохшихся духов, пыли и чего-то не поддающегося определению, но крайне неприятного. Сестра Джексон с отвращением фыркнула. Фокс включил свет. Они с Аллейном прошли на середину комнаты, а сестра Джексон осталась у двери.
Вид комнаты напоминал остановленный кадр из мультфильма. Разобранная постель, как будто постоялица только что встала и отправилась в ванную. Одна из подушек и простыня испачканы, словно на них что-то пролили, а другая подушка валяется в изножье кровати. Бутылки из-под виски, стакана и таблеток не было, они, несомненно, находились в распоряжении местной полиции, но неразвернутый пакет, очевидно с книгой, косметичка и наполовину пустая коробка марципанового печенья лежали на столе рядом с лампой.
