Канатная танцовщица - Морис Леблан
Молодые люди переночевали в башне Коксэн, а Доротея с детьми в фургоне. Рано утром Вебстер умчался куда-то на мотоцикле и вернулся только к полудню.
– Я был в аббатстве Сарзо, – объяснил он удивленной компании, – и купил у монахов развалины Рош-Перьяк и весь полуостров.
– Боже мой, – всплеснула руками Доротея, – неужели вы думаете доживать в них свой век?
– Нет, но мы хотим спокойно продолжать поиски, а для этого приятно чувствовать себя дома.
– Послушайте, Вебстер, вы, кажется, богатый человек. Неужели вас так интересуют эти бриллианты и вам так хочется их отыскать?
– Я хочу выполнить до конца завещание маркиза. Если они существуют, надо, чтобы они достались нам, а не случайному человеку, не имеющему на них никакого права. Вы, конечно, поможете нам?
– Нет.
– Как! Почему?
– Потому что я добилась своего: преступник наказан!
– Но вы, по крайней мере, останетесь с нами на несколько дней.
– Хорошо, я согласна. И мне, и детям нужен отдых, но утром двадцать четвертого мы должны уехать. На это число я назначаю нам общий отъезд.
– Почему общий?
– Потому, что и вы поедете с нами.
– Куда?
– В Вандею. Там есть старинная помещичья усадьба, куда в конце июля съедутся все потомки маркиза Богреваль. Я хочу познакомить вас с ними. Их, собственно, двое: граф де Шаньи-Роборэй и барон Дювернуа. Затем вы сможете сюда вернуться и копаться сколько душе угодно.
– А вы? Разве не вернетесь?
– Нет.
– Тогда я продам Рош-Перьяк.
Наступили чудесные дни, полные неведомого очарования. Все утро молодые люди посвящали раскопкам, но так как Доротея не принимала в них участия, рвение непрошеных археологов скоро остыло. Завтракали и обедали возле фургона, под колоссальным дубом в четыре человеческих обхвата, от которого начиналась аллея. Веселая болтовня, шутки, игры, ясная погода, морской воздух и общество красивой остроумной девушки так нравилось иностранцам, что дни летели незаметно, и компания часто засиживалась почти до рассвета. Никто не нарушал их покоя. Да если бы туристам и взбрело в голову осматривать развалины, их напугала бы дощечка, прибитая к дубу: «Частное владение. Вход воспрещается. Волчьи ямы и злые собаки».
Мальчики подружились с молодыми людьми. Вместе купались, играли, шутили и все семеро приходили в восторг при имени Доротеи. Доротея казалась им каким-то волшебным существом, которому все поклонялись. Доротея подробно рассказала им свою жизнь, как росла, как служила сиделкой, как скиталась по ярмаркам и базарам, как встретилась с Эстрейхером и какую борьбу пришлось ей выдержать с ним. Они не сомневались в правдивости ее рассказов, но им казалось очень странным, что княжна д’Аргонь фигурирует в роли танцовщицы на канате, странным и очаровательным. Иными словами, молодые люди влюбились.
Пылкий итальянец объяснился первым:
– Мои сестры будут счастливы назвать вас своей сестрой.
Это было на четвертый день их знакомства. На пятый день Эррингтон заговорил о своей матери, о домашнем уюте и о том, что мать его была бы очень счастлива иметь такую дочь, как Доротея. На шестой день настала очередь Вебстера, а на седьмой все они смотрели друг на друга волком и на следующее утро потребовали от Доротеи прямого ответа, к кому из них влечет ее душа.
Доротея весело расхохоталась:
– Неужто к одному из вас? Представьте себе, что у меня есть еще полдюжины кузенов и добрая сотня знакомых, готовых вступить в состязание с вами.
На девятый день ей пришлось вынести настоящую атаку, и, чтобы прекратить споры, она согласилась сделать выбор.
– Когда же? – настаивали иностранцы.
– Первого августа.
– Честное слово?
– Конечно.
После этой беседы поиски бриллиантов окончательно прекратились. Эррингтон вполне согласился с Монфоконом, что Доротея – самое лучшее сокровище на свете и лучшего наследства Богреваля нет и не может быть.
Утром двадцать четвертого июля Доротея приказала сниматься. Прощаясь с Рош-Перьяком, прощались они и с надеждой найти сокровище.
– Это потому, что вы не захотели нам помочь, – уверял Дарио. – Вы одна способны найти этот клад, за которым охотятся целых два века.
Но Доротея беззаботно рассмеялась и замахала руками:
– Забудьте о бриллиантах, милый друг.
Напрасно умоляли они Доротею сесть в поезд и отправить фургон багажом. Доротея стояла на своем, и им пришлось ехать с «Цирком Доротеи» и на каждой остановке присутствовать на представлении. Ловкость Доротеи привела их в восторг, и они не сводили с нее восхищенных взглядов. Правда, репертуар Доротеи был неисчерпаем: Доротея на Кривой Вороне, Доротея в партере, Доротея на канате, Доротея танцовщица, Доротея, беседующая с публикой.
В Нанте остановились на три дня. Доротея хотела повидаться с нотариусом. Несчастный Деларю уже оправился от путешествия в Рош-Перьяк. Он очень приветливо встретил Доротею, познакомил ее с семьей и пригласил позавтракать.
Тридцать первого июля рано снялись со стоянки. День был жаркий и душный, и путники с трудом добрались до Мануар-О-Бютта. Оставив фургон за воротами, Доротея быстро направилась к дому.
В усадьбе было тихо и пустынно. Должно быть, все ушли в поля. И только из открытых окон дома доносился громкий спор. По простонародному говору и сварливому тону Доротея узнала ростовщика Вуарена.
– Извольте уплатить! – выкрикивал он, стуча по столу кулаками. – По продажной, совершенной вашим дедом, вы обязаны уплатить мне триста тысяч франков наличными или билетами государственных займов по курсу. Срок сегодня, в пять часов пополудни. Сейчас без четверти пять, а денег я не вижу. Но знайте, в случае неуплаты – имение мое!
Рауль и граф Октав де Шаньи напрасно пробовали его успокоить и просить дать отсрочку.
– Никаких отсрочек! – орал Вуарен. – Деньги на стол! Уже четыре часа сорок восемь минут.
Вебстер тихонько дернул за рукав Доротею:
– Кто этот Рауль? Это наш кузен?
– Да, молодой барон Дювернуа.
– А кто другой?
– Ростовщик, у которого заложено имение.
– Предложите ему мой чек.
– Он не возьмет чека.
– Почему?
– Потому что он всю жизнь мечтает об этом имении.
– Ах, подлец! Разве можно допустить подобную гадость?
– Спасибо, милый Вебстер, большое спасибо. Но наш приезд ровно за четверть часа до срока – не простое совпадение.
Она быстро взбежала по ступенькам террасы и вошла в комнату. Рауль и Шаньи встретили ее изумленно-радостными восклицаниями. Рауль побледнел от счастья.
На шум появилась мадам де Шаньи и горячо расцеловала Доротею.
А за столом сидел Вуарен, разложив бумаги и портфели. Рядом сидели приведенные им понятые и с нетерпением следили за движением минутной стрелки на часах.
– Пять! – воскликнул он победоносно.
– Ошибаетесь, – отозвалась Доротея. – Ваши часы спешат на целых три минуты: потрудитесь взглянуть на башенные часы.
– Это не меняет положения.
– Наоборот: трех минут вполне достаточно, чтобы уплатить вам ваш глупый долг и попросить вас оставить нас в покое.
Доротея быстро расстегнула пальто и вытащила из внутреннего кармана объемистую пачку тысячефранковых билетов.
– Получайте и проверьте. Нет, нет, пожалуйста, не здесь. Вы будете долго возиться, а нам хочется поскорее покончить. Пожалуйте в соседнюю комнату или на террасу.
И, тихонько подталкивая, выпроводила ростовщика за порог.
– Извините, пожалуйста, но у нас совершенно исключительные причины. Встреча родственников ровно через двести лет. Надеюсь, вы на меня не обижены. Отошлите расписку нотариусу Деларю в Нант. Ах, вот начинают бить часы: ровно пять часов и долг уплачен. До свидания, всего наилучшего.
Глава 18. Богатство в твердости души
Рауль, казалось, был обижен.
– Нет, это ужасно, это невозможно, – нервно повторял он. – Вы должны были меня предупредить.
– О чем?
– Об уплате моего долга.
– Не сердитесь на меня, – просила Доротея. – Мне так хотелось выставить этого наглеца. Теперь мы все обдумаем спокойно. Или, знаете что: отложим все дела на завтра, а пока… Одним словом, я приехала к вам не одна. Позвольте-ка вас познакомить: наш общий кузен Джордж Эррингтон из Лондона. Такой же кузен Марко Дарио из Генуи и Арчибальд Вебстер из Филадельфии. Я знала, что мадам де Шаньи будет здесь с мужем, и мне захотелось собрать
