Чарльз Вильямс - Клеймо подозрения
— Простите, — сказал я и сел.
— Забудем лучше об этом, — сказал он. — Кажется, вас это тоже сильно задевает.
— Кажется, да, — сказал я.
— Что ж, вы не единственный, кого это мучило и мучает. Если дать волю своим мыслям, то и с ума можно сойти. Дело закрыто, а вопрос остался открытым, понимаете? Самая банальная из всех историй: муж, жена и любовник, но только в данном случае никто не смог доказать даже того, что жена и любовник были знакомы. И что еще хуже: любовника нет в живых, так что вы не можете устраивать им очные ставки и ждать, пока один из них «расколется».
— Все верно! — бросил я. — Но в этом случае у полиции должны возникнуть сомнения — та ли это женщина, и она должна начать розыски другой.
— Исключая тот случай, когда другой нет.
Я закурил сигарету:
— Вот в этом вы ошибаетесь! Другая не только есть, я даже знаю, кто она!.. Послушайте, Келхаун, почему мы не может отказаться от игры в прятки и сказать прямо, что мы думаем? Любовницей Стрейдера была Цинтия Редфилд!
Он тяжело вздохнул:
— И вы говорите это после того, как я вам сказал, что он мой друг. Если я сейчас подниму трубку и позвоню ему, вам не выбраться из города живым, даже если сию секунду броситься бежать.
— Я это знаю.
— И вы готовы поверить моему слову, что я не скажу ему?
— Мне не нужно вашего слова.
— Почему?
— Комплимент за комплимент: мне нравится все то, что я о вас слышал.
Он удивленно посмотрел на меня и покачал головой:
— Ну, парень, смелости вам не занимать!
— Чего там!.. Я вот что вам лучше скажу. Допустим, что с точки зрения тех странных и бестолковых понятий о ценностях, которых, видимо, придерживается большинство людей, мы не должны обсуждать вопрос о том, может ли или могла бы миссис Редфилд иметь любовника, — об этом просто не принято говорить. Но никакой общественный закон не запрещает нам размышлять о том, виновата она или нет в сравнительно меньшем преступлении — вроде убийства! Ну что, поговорим чисто профессионально?
Он жестко усмехнулся:
— Вам бы адвокатом быть, а не полицейским.
— Ни тем, ни другим... Хочу стать архитектором по благоустройству, — ответил я. — Но вернемся к миссис Редфилд. У вас ведь тоже есть основания подозревать ее, иначе вы бы не поняли, куда я клоню.
— Что ж, возможно, — сказал он, неохотно соглашаясь. — Но это — лишь цепочка совпадений. Первое звено этой цепочки, естественно, — расположение их домов. Та женщина — если это была не миссис Лэнгстон — оставила машину Стрейдера у мотеля и до рассвета успела дойти до своего дома. Дом Редфилда, если идти через фруктовый сад, находится в четверти мили от мотеля. Но с другой стороны, если вы вздумаете подозревать всякого, кто живет на небольшом расстоянии от мотеля, то вы сможете заподозрить весь город. Ведь это — не Лос-Анджелес...
— Согласен, — сказал я. — Дальше!
Он загасил сигарету и устало вздохнул:
— Оба раза, когда Стрейдер приезжал сюда, Редфилда не было в городе.
Я кивнул:
— Я тоже об этом знаю, но как об этом сказать, чтобы меня не убрали?.. Ведь это решает все!
Он гневно ударил кулаком по столу:
— Что это решает? Разве можно обвинять женщину на основании только этого дурацкого совпадения! Послушайте, Чэтэм, ведь это — не какая-то там шлюха, которую он подцепил в пивной! Это — почтенная дама! Она была учительницей...
— Она была не только учительницей...
— Если вы намекаете на историю с ее первым мужем, то лучше давайте забудем о ней. Об этом знают все. Это был просто несчастный случай. Ни полиция, ни страховая компания ни на минуту в этом не сомневались!
— Конечно, — сказал я с горечью. — В этом и состоит беда мелких страховок. Если бы он был застрахован на сто тысяч, они наверняка бы полюбопытствовали, куда она потратила эти деньги.
— И куда же она их потратила?
— Она купила на них бар для человека, с которым встретилась за три месяца до того, как ее супруг пропустил через себя электрический ток!
Он весь напрягся.
— Что?! И кто был... — Потом он вздохнул. — Неважно, вы уверены, что это был Стрейдер.
— Именно Стрейдер это и был! На нее я наткнулся потому, что прослеживал путь Стрейдера. Молодая женщина, которую он называл Цин, с волосами цвета красного вина. И жили они в Новом Орлеане весной и летом 1954 года, между ее отъездом из Уоррен-Спрингc и появлением здесь.
С минуту, уставившись на сигарету, Келхаун молчал. Потом сказал тоном очень усталого человека:
— Ладно, рассказывайте, как вы все это узнали. Начните с вашего приезда сюда.
Я рассказал ему все, сделав небольшую паузу только в то время, пока он ходил на кухню за пивом. Когда я закончил, он сказал:
— Вы никогда этого не докажете.
— Знаю, — ответил я. — С теми данными, что я имею, не докажу.
— Вы знаете, как поступит Редфилд?
— Но ведь она совершила убийство...
— Вы этого не знаете, вы только предполагаете. И прежде чем вы дойдете вообще до убийства, вам придется заявить Редфилду, что его жена — потаскуха. Хотите попробовать?
В этот момент зазвонил телефон, стоявший на краю стола. Келхаун протянул руку и снял трубку.
— Келхаун слушает!
Минуту он молчал, потом сказал:
— Кто? Руп Халберт? О’кей, пусть подойдет к телефону! — Последовала короткая пауза, а затем: — Руп? Это Келхаун! Бармен говорит, что вы начинаете шуметь... Отправляйтесь домой... О’кей!
И положил трубку на рычаг.
Я посмотрел на него и покачал головой:
— Вы командуете по телефону!
Он усмехнулся.
— Вообще-то Руп — неплохой парень. Беда только, что после нескольких порций ему мерещатся в пиве боксерские перчатки.
Покончив на этом с Рупом, он сказал:
— Значит, вы считаете, что Лэнгстон в то утро поехал к Редфилду и застал их обоих?
— Иначе не могло быть.
— Но зачем же он заезжал? Даже если бы он забыл, что Редфилд не сможет поехать с ним на рыбалку, ему незачем было входить в дом.
— Попробуем рассуждать иначе, — сказал я. — Предположим, он знал, что Редфилда нет дома, но не знал, что там Стрейдер. Вспомните, ведь в тот раз Стрейдера зарегистрировала в мотеле миссис Лэнгстон.
Он тихо присвистнул:
— Если уж ты в чем убежден, сынок, то тебе наплевать на все. Лэнгстон пользовался огромным уважением. И не гонялся за бабами. К тому же Редфилд был его другом. И ко всему прочему, у Лэнгстона не было никаких оснований подозревать жену Редфилда.
— Я же просто сказал «попробуем», — ответил я. — Черт бы вас побрал, Келхаун! Вы просто должны согласиться, что Лэнгстон вошел в дом и что именно это и стоило ему жизни! Иначе и не могло быть!.. Возможно, что он догадывался, что она собой представляет. Возможно, он когда-нибудь видел ее в обществе Стрейдера.
Келхаун покачал головой:
— Даже если предположить, что он действительно застал их вдвоем, я далеко не уверен, что они бы его убили.
— А что, если произошла ошибка? А если они подумали, что вернулся Редфилд и впали в панику? Правда, я сам не очень уверен. Тут есть еще неясности...
— В том-то вся и штука! Здесь в ваших гипотезах зияет большая дыра, с милю шириной, и старая загадка остается. Подозрение в соучастии должно было пасть на миссис Лэнгстон, и никто его не отвел. И неопровержимый факт: убийца знала, что, если дело станут расследовать, подозрение падет на нее. Но ни у кого ни на минуту не возникло мысли, что убийство могла совершить миссис Редфилд. Ведь они со Стрейдером могли бросить труп Лэнгстона в канаву, и никто бы не заподозрил их.
— Стоп! — перебил я. — Я потратил много времени, пытаясь ответить на этот вопрос. Цинтия Редфилд и есть убийца; но она только думала, что ее могут заподозрить. Вполне естественная ошибка...
Он покачал головой:
— Не понимаю.
— Представьте себя на минуту на месте миссис Редфилд. Вы смотрите на труп человека, которого вы только что убили, и понимаете, что совершенно не имеет значения, когда и где обнаружат этот труп, — все равно люди узнают, что последним местом, куда заехал Лэнгстон, — и это можно неопровержимо доказать — был ваш дом...
— Но ведь вовсе не предполагалось, что он туда поедет... — Он замолк и уставился на меня. — Ох ты, черт возьми!
— Вот именно! — сказал я. — Она-то этого на знала! Зато видела, что Лэнгстон приехал в рыболовном костюме и что он явно заехал за Редфилдом, как это делал десятки раз. Может быть, она даже не знала, что они собирались на рыбалку. А может быть, и знала, но решила, что Редфилд забыл предупредить Лэнгстона. И в том и в другом случае она могла подумать, что и Редфилд, и миссис Лэнгстон знают, что Кендэл должен заехать в дом Редфилда...
— Черт возьми! — повторил он.
— И единственный изъян во всем этом деле, — продолжал я, — заключается в том, что, даже если все так и было, никто никогда не сможет сказать ни одного слова в доказательство. Нет ни одной ниточки, за которую можно зацепиться — ведь двое из трех участников дела мертвы, а третьему нужно только сидеть тихо и молчать. Ей никто не угрожает, ни с какой стороны.
