Паренек из Уайтчепела - Евгения Бергер
– Джек, – позвала его миссис Уиггинс, – надеюсь, ты хорошо выспался... Выглядишь бодрым. Давайте завтракать! – и она кликнула Сару-Энн.
Задняя дверь скрипнула, выдав Джеково возвращение, и миссис Уиггинс, занятая вымешиванием теста для пирога, поинтересовалась:
– Ну, как ты, готов немного поработать? – ее проворные пальцы сыпанули на стол горсть муки и снова принялись месить тесто. Джек, зачарованный ее почти гипнотическими движениями рук, неопределенно пожал плечами... Любые обязанности казались ему заведомо утомительными и гнетущими, как и вся атмосфера этого дома, да и самого Хартберна в целом. Ничто не могло сделать его счастливым, облегчить тоску и рассеять гнетущее одиночество, от которых его сердце стучало в два раза медленнее обычного. Оно как будто бы затухало, подобное пламени свечи, лишенному толики кислорода...
– Дрова рубить умеешь? – поинтересовалась женщина-гренадер. – На заднем дворе тебя дожидаются колода и остро отточенный топор... Твои ближайшие верные сотоварищи! – ее насмешливость напомнила Джеку инспектора, и он даже кисло улыбнулся. – Да смотри не оттяпай себе пару пальцев – назад их уже не пришить. – И оторвавшись от своего занятия: – Ну, разберешься сам или мне тебя проводить?
– Сам как-нибудь, – выдохнул парень, идя к двери.
Дрова он рубил до самого вечера... Как оказалось, махать топором – не самое бесполезное занятие: помимо прочего, помогает прочистить мозги, вытеснив тоску усталостью, ностальгию – бешеными взмахами рук.
Жизнь в Хартберне оказалась именно такой, какой Джек ее себе и представлял: скучной, однообразной, безрадостной – и все именно до того момента, как он увидел ее...
В тот миг три угнетающе-длинных месяца как будто бы растворились в небытии: не осталось ни деревенской школы с ее недобрыми ребятишками, смотревшими на него косыми, насмешливыми взглядами (чего это он, дылда великовозрастная, уселся с ними за одну парту, смех, да и только!), ни Гарри Мейсона, десятилетки-переростка, которому ему пришлось не единожды разбить нос, чтобы отучить того соваться к себе по поводу и без, ни даже самой тоски по большому городу, от которой волком хотелось выть...
Ничего не осталось. Ничего, кроме хрупкой девичьей фигурки, укутанной в подбитый лисьим мехом зеленый плащ (зимы в Нортумберленде были суровыми) – Джек подумал тогда, что у него с головой не в порядке... Что от беспрестанной тоски мозг играет с ним злую шутку, рисуя образы из минувшего прошлого. Образы... образ... который, казалось бы, должен был бы явиться ему в последнюю очередь.
Он получше перехватил сумку со школьными принадлежностями и сиганул в близлежащую булочную: следовало избавиться от наваждения, и бегство показалось Джеку вполне приемлемым способом сделать это. К тому же у него жутко урчало в животе: учеба высасывала из парня все соки... Он ненавидел школу всеми фибрами души! А булочки миссис Питерсон пахли преаппетитнейшим образом, и заесть ими мерзкий привкус «гранита науки» было не самым плохим решением.
Джек купил творожную коврижку и выглянул на улицу, почти опасаясь недавнего видения... Назвать ее иначе не получалось, и потому он был почти рад опустевшей улице с ее редкими вкраплениями людских голосов. Девушка пропала... А, значит, он мог преспокойно идти домой, ну, или, по крайней мере, идти в то место, которое временно называлось его домом.
И тут:
– Джек, эй, я здесь, слышишь меня?
Голос раздался из-за спины, за которой в затейливом закутке из кустов бузины и страстоцвета на него смотрели озорные глаза мисс Блэкни, облаченной в зеленый плащ из лисьих мехов. Джек так и замер вполоборота со сбившимся с ритма сердцем и враз оледеневшими пальцами рук... Творожная коврижка едва не шлепнулась прямо на мостовую.
– Ну, ты чего замер? – привел его в чувства полный укора голосок. – Иди сюда. Скорее!
И он пошел... Шаг, другой – не верилось, что девушка в зеленом воочию стоит перед ним, а не является фигурой из страшного сна, которые подчас пробуждали его раньше времени.
– Мисс Блэкни, – пролепетал Джек совсем тихо. – Что вы здесь делаете?
– Я тебя о том же хотела спросить? – с улыбкой отозвалась она. – Думала, ты мне причудился, даже глазам не поверила. Ах, Джек, – и она коснулась его руки. Порывисто. Мимолетно. Вроде как по-приятельски хлопнула по плечу... – Как же я рада тебя видеть! Это захолустье опротивело мне до ужаса. Думала, с ума сойду от тоски по Лондону – а тут ты...
Она стиснула руки в теплых перчатках – почти молитвенный жест – и Джек удивился, насколько точно она передала его собственную тоску по большому городу. – Ну, как ты здесь оказался? – снова вопросила она. – Рассказывай. – И почти с восторгом: – Поверить не могу, что это ты... Частичка Лондона посреди стылого Нортумберленда. Ах, Джек...
Ее восторг был таким неподдельным и искренним, что парень даже смутился: она произносила его имя, подобно молитве, – он сглотнул и с запинкой ответил:
– Я вроде как живу здесь. Третий месяц как... Что-то вроде добровольной ссылки. А вы как здесь оказались?
Девушка пожала плечами.
– Так я тоже вроде как в ссылке... – Улыбка ее сделалась ломкой и совершенно безрадостной. – Опозоренная девица, мало того, что сбежавшая в ночь с неугодным обществу кавалером, так еще и умудрившаяся стать жертвой злобного маньяка. Я теперь все равно что прокаженная, Джек... Мне теперь самое место на задворках.
Джек не знал, что на это ответить, только переступил с ноги на ногу и протянул ей успевшую застыть на морозе коврижку – мисс Блэкни улыбнулась. Благодарно... С чувством.
– Ты такой славный, – сказала она дрогнувшим голосом. – Совсем не такой, как они все...
Джек понял, что она говорит о всех людях в целом, особенно о тех богачах, что окружают ее, пусть и опозорившуюся, но дочь самого сэра Хэмфри Риверстона, а этого не стоило сбрасывать со счетов.
Выпечку она не взяла, просто отщипнула маленький кусочек и положила в рот – Джеку подумалось, что она похожа на птенца-переростка – прожевав, девушка произнесла:
– Мне пора идти, Джек. Я живу у миссис Карлайл в Бермут-мэнор, и она следит за мной похлеще цепного пса. Сейчас она думает, что я сижу вон в том экипаже и дожидаюсь ее возвращения от модистки... Мне не сдобровать, если она не застанет меня по возвращении! – с этими словами девушка выбралась из кустов и быстрым шагом направилась в сторону указанного ею экипажа.
–
