Элен Макклой - Шаг в четвертое измерение
Лицо Ангуса было абсолютно бесстрастным, но при этих словах глаза его заблестели.
— В таком случае, милорд, я захвачу с собой охотничий нож, на всякий случай…
Я видел, что Ангусу наплевать на немцев. Уже сейчас многие люди в странах союзников нашептывали за политическими кулисами, что немцы — отличные торговые партнеры и могут стать бастионом против загадочных славян. Таким образом, высокая библейская заповедь — любить врагов своих — подкреплялась более заумным предложением нажить на таком всепрощении неплохие деньги. Но Ангус Макхет принадлежал к простым людям на израненном Европейском континенте и не мог так быстро забыть прошлое, как все эти умники.
Несс надел на голову свой инверский капюшон от пастушьего пледа, в котором он красовался тогда в самолете. По коридору прошел к дальней двери, которая выходила на реку со стороны замка. Мы провалились в густые сумерки, которых, по выражению самого Несса, «ни черта нельзя разглядеть».
На берегу реки я оглянулся. Тонкие очертания башен и башенок казались воздушными, а сам замок будто висел в облаках в этих сумерках, таких же серых, как непроглядное небо.
Несс бросил через плечо:
— Думаю, мы выиграем во времени, если перейдем через мост и поднимемся вверх по противоположному берегу к долине. Проход более удобен с южной стороны.
— Я это заметил, — энергично поддержал я. — С северной я сегодня днем едва продрался.
Повернув на север, мы пошли вдоль берега реки. Впереди шли мы с Нессом, за нами следовал Ангус с охотничьей собакой Роб Роем.
— Насколько я помню, вы называли эту местность пиктовой? — спросил я.
— Да, именно так. Некоторые ученые считают, что Далриада была древней столицей пиктов, хотя это название происходит от далриадских шотландцев, эмигрировавших из Ирландии. Я всегда считал, что у меня в жилах частично течет пиктская кровь, и что название «мормаор» было пиктским благородным титулом. Пикты всегда вызывали у меня интерес. Они были настолько восхитительно примитивными, — собственность и трон передавались по женской линии, а название «пикт», судя по всему, произошло от римлян, которые, захватив Британию, называли местных жителей «пиктами», то есть раскрашенными (татуированными) людьми. Мне нравится вызывать в воображении своего давнего предка, обнаженного, разукрашенного, как африканцы, боевыми красками, штурмующего построенные римлянами стены.
Я бросил косой взгляд на хрупкую фигурку в современном твидовом наряде, на его тонкое, чувствительное лицо ученого. Мои мысли вернулись к шести представителям рода Макнейлов Барра, убитых ударами ножа в банкетном зале его дворца, а также к трем Ловатам Фрейзерам, похороненным заживо в его подвалах. А вот теперь скромный потомок тех, наделенных высоким духом владельцев замка, чинно возглавлял местную сельскую полицию!
Очень скоро мы услыхали гул стремительно несущейся по порогам воды, и стройные деревья вокруг нас закрыли все пространство. Несс, резко повернувшись, зашагал в гору. Вскоре мы уже находились на высоте пятидесяти футов над водной гладью. Под деревьями было довольно темно, но все же еще доставало света, чтобы видеть, куда ступает нога, и не спотыкаться о коренья и валуны.
Вдруг Роб Рой заскулил, прижавшись к ногам своего хозяина. Несс остановился, но никто из нас не видел ни зги. Постояв с минуту, мы продолжили путь. Ангус заставил Роб Роя идти впереди. Тот подчинился неохотно и шел, опустив уши и хвост.
Мы вышли из лесной чащи там, где начинался покрытый вереском склон. Где-то посередине я различил очертания пешеходного моста, переброшенного через реку, и, бросив взгляд дальше, увидел то болото, где Алиса, я и Шарпантье следили за действиями Джонни сегодня утром.
Снова Несс остановился. Мы с Ангусом последовали, как по сигналу, его примеру. Он стоял очень тихо, — стройная, сухопарая фигура в капюшоне, в пальто в крупную клетку — и напряженно всматривался в покатый склон, расстилавшийся перед глазами. Вдруг он чуть слышно спросил:
— Видите?
Я проследил за его взглядом. Склон полумесяцем окружал лес, протянувшийся приблизительно на двести футов в длину и на пятьдесят в ширину. Вереск здесь был невысокий, вперемешку с грубой травой, крапивой и какими-то неизвестными мне сорняками. Полумесяц был похож на чашу, наполненную мирным сероватым светом. Его очертания были хорошо видны, но слабые, почти нереальные оттенки превратились в один, — неяркий серо-коричневый. Я внимательно оглядел это место от края до края. Там ничто не двигалось, все словно замерло. Ничего не было видно, кроме дикой растительности.
— Боюсь, я ничего не вижу, — ответил я.
— Может быть, мне просто показалось, — пожал плечами Несс и пошел дальше к мосту. — Мне показалось, что я видел там маленькую черную собачку.
Теперь я знал, что подразумевают шотландцы под выражением «холодная лихорадка». Каким-то шестым, атавистическим чувством я это ощущал, — мурашки поползли по спине, неприятные, холодные. Конечно, Несс не знал, что его дочь рассказала мне легенду о Черной собаке. Но сам он мне ничего об этом не сказал. Подходя к мосту, я заметил, что он нахмурился. Я ничего не видел вокруг. Возможно, как я уже сказал, это был мираж, галлюцинация, видимая проекция какого-то внутреннего психического состояния. Но по спине бегали мурашки, и казалось, все обстоит иначе…
Мост был настолько узким, что нам пришлось идти по нему поодиночке, выстроившись в короткую цепь. Его доски неслышно прогибались под нашими ступнями, не нарушая царившей вокруг тишины. Внизу, на расстоянии Пятидесяти футов, устрашающе пенились пороги, похожие на клыки рычащего дикого зверя. Когда я вслед за Нессом вступил на мягкую землю, то все еще глядел вниз. Поэтому я и увидел то, что привлекло к себе его внимание — какое-то движение на скалистом берегу под мостом.
— Подождите минутку! — крикнул я и начал спускаться по крутому берегу. Валуны и усиливающаяся темень усложняли передвижение. Под мостом было еще сумрачнее, но вес же там было достаточно света, чтобы различить фигуру человека, лежавшего на спине на острых камнях. Одна его нога была опущена в воду. Наклонившись над ним, я различил кровь, проступавшую черным пятном на белом лбу, она сочилась из ужасающей раны в виске. Это был Шарпантье.
Он был так тих, что, казался мертвым. Но в нем еще теплилась искорка жизни. Мои шаги, судя по всему, заставили ее ярче вспыхнуть, как вспыхивают угасающие угольки в камине под воздействием сквозняка. Он открыл глаза, свои блестящие глаза, в которых когда-то плясали чертики веселой жизнерадостности. Теперь они подернулись пленкой, были почти безжизненны. Сомневаюсь, что он меня узнал. Но его губы слегка дернулись, раскрылись, подчиняясь усилию воли. Я еще ближе наклонился к его лицу. Слова были произнесены по-французски, а не по-немецки, и так тихо, что я едва их разобрал.
— Боже мой!
Что же это было — молитва или проклятие? — «Это был…» Веки его вдруг закрылись. Я подался вперед.
— Шарпантье!
Веки снова открылись. Последним невероятным усилием он приподнялся на локте, впившись в мои своими глазами, в которых чувствовался какой-то лихорадочный призыв.
— Я… понял…
— Что такое?
Но он не закончил фразу. Предпринятые усилия оказались фатальными для него. Глаза его затуманились, локоть подвернулся, он снова плашмя упал на спину, а голова задергалась из стороны в сторону на острых камнях.
Я продолжал стоять над ним, пытаясь уловить смысл последних эго слов. Но вместо них послышался выдох, слетевший с его бледных губ:
— Я… понял…
Напрасно пальцы мои пытались нащупать его пульс. Теперь я был уверен, что он мертв. Нижняя челюсть у него отвалилась.
Глава десятая
Над головой у меня треснула ветка. Я посмотрел наверх. Несс, спустившись с крутого склона, стоял надо мной, — высокая фигура в капюшоне, очертания которой едва вырисовывались в густевших сумерках. Рядом с ним, словно телохранитель, стоял Ангус со своей гончей.
Молча они смотрели на мертвеца. Сняв капюшон, лорд постоял немного с непокрытой головой, а затем поклонился, как то делают прохожие на парижских улицах при виде похоронной процессии.
— Шарпантье? — наконец проговорил он.
— Да, — ответил я, поднимаясь с земли и отряхивая колени. — Несчастный случай?
— Он, как видите, лежит под мостом. Он не мог упасть с него и оказаться в таком положении.
— Да, вы правы, — подтвердил мои слова Ангус, изучая положение трупа проницательным взглядом. — Он не мог упасть с моста.
— Он лежит на спине, — продолжал я. — Значит, рана могла оказаться только в затылочной части головы, если бы произошел несчастный случай. Но у него рана на лбу, — на левом виске. Очень сложно, даже вряд ли возможно, нанести самому себе такой сильный удар в лоб. Кроме того, рядом нет никакого орудия…
