Канатная танцовщица - Морис Леблан
– За детей.
– Как! У вас есть дети?
– Да. Они остались на постоялом дворе.
– Сколько их?
– Четверо.
– Четверо! Вы давно замужем?
– Я вовсе не замужем, – ответила Доротея, не думая о том, что ее ответ будет плохо истолкован нотариусом. – Я так за них боюсь. К счастью, Кантэн находчив и сообразит, что делать.
Нотариуса раздражало беспокойство Доротеи. Он боялся только за себя и, вспомнив, что злополучный конверт с припиской у него, протянул его Доротее.
– Возьмите эту проклятую приписку. С какой стати держать мне такую опасную вещь, раз она меня не касается.
Доротея спрятала конверт в сумочку, и скоро они добрались до башенных часов. Осел нотариуса мирно стоял между парой лошадей и мотоциклом американца. Нотариус бросился к ослу, вскрикнув от радости, сел верхом и двинулся к перешейку. На этот раз осел не пробовал упрямиться и послушно затрусил по дороге.
– Будьте осторожны! – крикнула вдогонку Доротея. – Бандиты могут вас перехватить.
Нотариус в ужасе бросил поводья, но застоявшийся осел не пожелал остановиться и еще быстрее помчался вперед.
Доротея видела, как он благополучно выбрался из развалин внешней ограды и стал спускаться к перешейку. В душе ее росла тревога. Свисток Эстрейхера был сигналом для его шайки, и бандиты, несомненно, устроили на дороге засаду.
«Если я не пройду – проскочит нотариус, – думала Доротея, – а он предупредит Кантэна».
За поворотом показалось море. Тихой синевой лежало оно между скалами, замыкая узкий перешеек. Деларю уже добрался до «Чертовой тропы» и спускался по крутизне. Доротея следила за ним из-за кустов и придорожных камней. Вдруг раздался выстрел. Показался дымок. Кто-то вскрикнул звонко и испуганно – и снова стало тихо.
Доротея бросилась на помощь, но увидела осла, мчащегося обратно. Храбрый наездник лежал на его спине, обхватив руками ослиную шею. Доротея шарахнулась с дороги. Нотариус смотрел в другую сторону и не заметил ее.
Рухнула последняя надежда предупредить Кантэна. Надо пробиваться самой. Прислушиваясь, осторожно прячась за камнями и оглядываясь, двинулась Доротея вниз по «Чертовой тропе».
Вдруг впереди мелькнули двое. Доротея метнулась с дороги и припала между камнями. Два подозрительных субъекта пробежали мимо, догоняя нотариуса. Когда шаги их стихли, Доротея встала и быстро бросилась вперед, понимая, что путь свободен.
Задыхаясь, добежала она до постоялого двора мадам Амуру и очень удивилась, что по дороге не встретила старика-барона.
– Кантэн! Кантэн! – позвала Доротея.
Никто не отозвался. Кругом не было ни души. Фургон по-прежнему стоял под навесом. Доротея осторожно заглянула внутрь. Все было как будто в порядке, но детей нигде не видно. Обогнув дом, Доротея вошла в комнату.
В зале тоже было пусто, но следы разгрома были налицо. Стулья и скамьи опрокинуты, раскрыт сундук, на столе недопитые чарки и бутылки.
– Мадам Амуру! – позвала Доротея.
Из-за прилавка послышались стоны. Там лежала связанная хозяйка с тряпкой во рту.
– Вы ранены? – бросилась к ней Доротея.
– Нет.
– Как дети?
– Ничего.
– Где они?
– Верно, на пляже.
– Все?
– Да, кроме самого маленького.
– Кроме Монфокона? Господи!.. Что с ним?
– Его украли.
Доротея побледнела.
– Кто? Когда?
– Двое мужчин. Они вошли в трактир, потребовали пива. Мальчик играл возле них, а старшие были в саду, за сараем. Вдруг один из них схватил меня за горло, а другой ударил мальчика кулаком. «Где мальчишки», – подступили они ко мне. Я сказала, что они пошли к морю удить рыбу, а они мне грозят: «Не ври, а то будет плохо». Потом спросили маленького, где братья. Я испугалась, думала, что он меня выдаст, но он догадался и повторил мои слова, хотя это была неправда. Они меня скрутили, забрали мальчика и пригрозили уходя: «Лежи, – говорят, – старая ведьма, но если мы не найдем на берегу мальчишек, полетишь ты на дно кормить рыб».
Доротея едва дослушала.
– И все?
– Нет, через полчаса пришел старший – кажется, его зовут Кантэн. Он искал маленького и наткнулся на меня. Я рассказала ему все. Он хотел меня развязать, но я не согласилась, боялась, что бандиты вернутся. Тогда Кантэн открыл сундук, взял старое ружье покойного отца и убежал.
– Куда он побежал?
– Не знаю. Кажется, к морю.
– Давно?
– Может быть, час, может, меньше.
– Боже мой. Целый час…
Доротея развязала трактирщицу и попросила ее сбегать за помощью в Перьяк, но мадам Амуру испуганно замахала руками.
– Что вы, что вы! У меня больные ноги. Я не дойду. Сбегайте лучше сами. Вы помоложе меня.
Но Доротея не могла оставить детей. Надо было идти к развалинам, рассчитывая только на себя.
Итак, нападение сделано. Предчувствие ее не обмануло. Ошиблась она только во времени: это случилось раньше, чем она предполагала, и задолго до сигнального свистка. Понимала она и причину похищения ребенка: Эстрейхер охотился не только за сокровищем, но и за самой Доротеей. Ради нее он и похитил капитана, зная, как дорог ей этот милый малыш. Он знал, что ради его спасения Доротея согласится на все.
Доротея шла обратно к полуострову, и ей несколько раз попадались под ноги кучки камешков с зеленой веткой посреди. Сначала она не обращала на них внимания, потом сообразила, что Кантэн оставил ей знаки своего пути. Не доходя до перешейка, он свернул в сторону и пошел по берегу моря. Доротея нерешительно остановилась, но потом решила идти на полуостров старой тропой.
На острове царило таинственное молчание, и в этой тишине было что-то зловещее. Доротея беспрепятственно дошла до башни с часами. Там по-прежнему мирно паслись лошади Дарио и Эррингтона и стоял мотоцикл Вебстера. Взмыленный осел пасся тут же с седлом на боку.
Что случилось с несчастным нотариусом? Удрал ли он или попал к бандитам? Где иностранцы, где Эстрейхер со своей шайкой? На все эти вопросы не было никакого ответа. Дело становилось загадочным.
Доротея была не из робких. Она была на передовых позициях и привыкла к взрывам, атакам, бомбардировкам и грохоту ураганного огня. Но тут ее нервы дрогнули. Это жуткое молчание, жуткая тишина и сознание, что сейчас на нее нападут, томило ей душу смертельной тоской. Напрасно старалась она овладеть собой, взять себя в руки. Она упорно шла вперед, миновала площадку у старого дуба, тенистую аллею и поднялась к подножию башни Коксэн.
И здесь тишина, жуткая, зловещая. Только листья лепечут, да дышит за обрывом море. У подъемного моста – ни души. Вдруг Доротея припомнила, что конверт с припиской у нее в кармане. Надо его спрятать. Понимая, что за ней следят, она засунула руку в сумочку и, не вынимая руки, смяла конверт в небольшой шарик, вошла под своды башни и бросила его под стенку, в уголок, возле ворот подъемного моста.
Не успела она это сделать, как сзади раздался сильный треск и грохот падающего железа. Это решетка моста, провисевшая двести лет неподвижно на ржавых цепях, сорвалась и упала, заградив ей путь отступления.
Глава 16. Последние пятнадцать секунд
Доротея была заперта во внутреннем дворе башни Коксэн, враги ее победили.
Впрочем, все к лучшему. Ради спасения Монфокона ей надо было ринуться в открытый бой. В глубине под сводами показались двое мужчин. Два револьвера зорко уставились на Доротею.
– Стой, или будем стрелять.
Доротея остановилась. В переодетых матросами бандитах она узнала участников нападения на Мануар-О-Бютт.
– Где мой мальчик? Что вы с ним сделали?
Бандиты подошли к ней вплотную. Один схватил Доротею за руки, другой стал обыскивать.
– Оставьте. Я сам ее обыщу, – раздался голос Эстрейхера, и он вышел из-за выступа стены.
Он был еще в мундире русского солдата, но гораздо больше походил на того Эстрейхера, которого видела Доротея в Роборэе и Мануар-О-Бютте. Исчезла притворная болезненность и робкая запуганность инвалида, и был он, как прежде, надменным, наглым и злым. Доротея только теперь заметила, какой у него уродливый череп с приплюснутым затылком и выпуклой челюстью.
Эстрейхер молчал, наслаждаясь победой. Он долго шагал взад и вперед, заложив руки за спину, и вдруг спросил:
– Есть у тебя оружие?
– Нет!
Эстрейхер махнул рукой. Бандиты исчезли, а он все шагал взад и вперед словно маятник. Доротея всматривалась в его лицо, стараясь найти в нем
