Николас Мейер - Учитель для канарейки
Довершали картину царившего вокруг хаоса две нимфы, облаченные в тоги, задачей которых было, стоя на двух расположенных один напротив другого балконах над бесформенной толпой, методично высыпать в суету и пестроту внизу щедрые горсти конфетти, которые они вычерпывали из широких, неглубоких чаш, висящих у них на талиях. Они исполняли свои обязанности без малейшего проявления эмоций, с чисто тевтонской добросовестностью, а в результате, тучи красных, синих, желтых, розовых, белых и зеленых кусочков бумаги сыпались на обезумевших гостей, попадали в открытые рты, застревали в причудливых прическах и прилипали к влажным обнаженным плечам.
Держа данное ей слово, я не спускал глаз с одной дрезденской пастушки, принарядившейся в небесно-голубой лиф и желтую юбку, прошитые алым узором. Дрожа, пробиралась она сквозь толпу, сжимая в руках большой пастушеский посох. Давку вокруг она не замечала и двигалась, словно в трансе, лишь иногда мимолетно поворачивая голову в одну или другую сторону. На преследовавшие ее кокетливые замечания и намеки она не обращала внимания, только резко отворачивалась, услышав очередное особенно наглое предложение. Бедняжка Кристин! Куда же она направлялась? Увы, она не имела ни малейшего представления, хотя явно пребывала в убежденности, что рок преследует ее по пятам.
Некоторое время спустя я заметил, что не я один следовал за Кристин. Высокий Пьеро в клоунской маске, с набеленным лицом и темной слезой, старательно прорисованной на левой щеке, на моих глазах стремительно прорывался по направлению к пастушке. Не он ли — моя добыча? Я двинулся вперед со всей возможной скоростью и убедился, что недооценил плотность толпы, пробиться сквозь которую было не легче, чем сквозь кирпичную стену.
Через головы людей я увидел, как в двадцати футах от меня, Пьеро подходит к ней, берет ее за руку и шепчет что-то на ухо.
Она вздрогнула и повернулась, тут же оказавшись в его объятьях. Кристин пыталась вырваться, однако он крепко удерживал ее руки. Я видел, как отчаянно извивается Кристин, стремясь высвободиться из нежеланных объятий, ее рот под маской скривился от напряжения. «Кристин!» — позвал я, но, если меня и услышали сквозь всеобщий гул, то не обратили внимания. Пьеро увел ее еще дальше от меня, и спустя какие-то мгновения оба растворились в пестрой толпе.
Кляня собственную непредусмотрительность, допустившую, что Кристин оказалась так далеко от меня, я бросился вперед, грубо расталкивая людей, стремясь нагнать мою подопечную и ее спутника.
Пока я безнадежно боролся с толпой, сквозь шум разговоров внезапно прорвался пронзительный вопль, и все фойе мгновенно погрузилось в тишину.
Это подала голос малышка Жамм, ее нетрудно было узнать и в маске. Стоя на плечах циркового атлета, она указывала дрожащей рукой.
— Призрак! — снова заверещала она, подобно банши.
— Призрак! — эхом повторил за ней голос, несомненно, принадлежавший Мег Жири. Его обладательница оказалась восточно-индийской принцессой, покоившейся на руках седобородого пуританина.
Все взглянули в ту сторону, куда указывал пальчик Жамм, и толпа слаженно ахнула.
На вершине Большой лестницы возвышалась огромная фигура, с головы до ног облаченная в пурпур, голову мертвеца венчала широкая шляпа с алым плюмажем. Его тело окутывал широкий плащ того же цвета. Даже со своего места я уловил злорадный блеск его глаз в отверстиях маски.
— Красная смерть! — воскликнул кто-то, и некоторые гости с готовностью принялись вопить вместе с Жамм.
Горестный вскрик, который явно принадлежал Кристин, помог мне разобраться в происходящем. Не отрывая глаз от своей добычи, я даже вздрогнул, когда осознание поразило меня, подобно выстрелу. Не на Пьеро я охотился. Пьеро был вполне земным созданием, всего лишь сообщник монстра, о существовании которого я уже догадывался. Великан наверху лестницы, застывший в полной неподвижности, словно чугунная статуя — вот кто был учителем канарейки.
И в следующее мгновенье я принял решение. Оказавшись перед выбором, гнаться ли мне за Кристин, или за существом, отравившим ей жизнь, я без колебаний предпочел последнее. Можете считать, что я бессердечен, но охотился я на массового убийцу — а именно таковым он и являлся, Уотсон.
Даже не пытаясь больше сохранять вежливость, я нырнул в толпу и принялся расшвыривать тех, кто загораживал мне пусть, словно спички.
Призрак в красном оставался недвижен еще мгновенье, не больше, а потом повернулся, взметнув гигантской дугой свой яркий плащ, и ускользнул прочь.
И все словно мгновенно оттаяло. Чей-то смешок развеял заклятие всеобщей неподвижности. Оркестр продолжил играть, и толпа снова заколыхалась, продолжая бестолковое блуждание.
Уголком глаза я уловил, что Пьеро отпустил Кристин и тоже решительно устремился за своим хозяином, энергично проталкиваясь мимо тех, кто мешал ему.
Со своей стороны, человеческая масса оставалась в счастливом неведении относительно событий, происходивших в самой ее гуще. Люди так толкали и тянули друг друга, что один-два особо грубых гостя не слишком выделялись. Некоторые в ответ на мои тычки с энтузиазмом давали сдачи, и еще смеялись.
Мне, как вы понимаете, Уотсон, было совершенно не до смеха, на балу решалось дело огромнейшего значения. Поняв, что я никогда не пробьюсь сквозь море усыпанных конфетти гостей, я повернул в другую сторону и помчался к противоположной лестнице. Здесь толпа была не такой плотной. Добравшись до галерки, я как раз успел увидеть, как огромная фигура в красном удаляется в проход в доброй сотне футов впереди. Я мчался так быстро, как никогда не бегал до тех пор, влетел в оркестр, так что инструменты разнесло в разные стороны, карьером обогнул угол и как раз успел увидеть, как взметнулся широкий плащ, исчезая с другой стороны театра, направляясь вниз по лестнице. За спиной моей раздавались слабые вскрики и шум, но я не обращал на них внимания, настолько увлечен я был погоней. Догадавшись, куда направляется преступник, и, не желая прокладывать дорогу через распивающую шампанское толпу на галерке, я снова отступил назад, вернулся в фойе и прошел в дверь, которая, насколько мне было известно, вела в гримерные. И интуиция моя была вознаграждена: я увидел, как оба — великан в красном и следующий за ним по пятам Пьеро — спешат по пустынному коридору впереди меня. Мой топот отдавался в узком проходе ударами, подобными выстрелам из револьвера. Я понесся со всем возможным ускорением, и легкие мои готовы были взорваться, когда я увидел, как один, а за ним и другой нырнули в гримерную Кристин Дааэ.
Хватая воздух, словно утопающий, я ворвался в помещение следом за Пьеро, и тотчас же ярчайшая вспышка серебряных зеркал ослепила меня водоворотом отражений, и, как это ни невероятно, я остался один, задыхаясь, с пеной на губах под моим домино.
Пока я стоял, согнувшись вдвое, пытаясь восстановить дыхание, не смолкавшие за спиной грохот и крики настигли меня. Дверь гримерной распахнули с такой силой, что она ударилась о стену, и быстрее, чем об этом можно рассказать, в комнату вбежало с полдюжины мужчин. Двое грубо вздернули меня на ноги, а третий сорвал с меня маску.
— Мсье Сигерсон! — воскликнул Моншармен, избавляясь от собственной личины. — Что все это значит?
— Вы знаете этого господина? — поинтересовался стройный мужчина в красном, подбитом шелком оперном плаще. Он тоже снял маску, открыв лицо с жесткими, лишенными чувства юмора чертами и тонкие усики.
— Вот именно, мсье Мифруа! — вскричал Понелль, ужас исказил его честную физиономию. — Он утверждает, что расследует дело Жозефа Бюке по вашему распоряжению, а сам нанялся в Оперу за три недели до убийства. Я же чувствовал, что тут что-то не так, — добавил он, словно пытаясь объяснить свои действия не столько стройному полицейскому, сколько мне.
— Ясно, — Мифруа широким шагом приблизился ко мне, стоявшему в полной беспомощности, задыхаясь, подобно загнанной лошади, и смерил меня взглядом, словно осматривая падаль, на губах его плясала едва заметная усмешка.
— Позвольте мне объяснить, — начал я, но продолжить мне не дали. Толпа почуяла мою кровь.
— Он искал планы всего здания! — воскликнул один.
— Он гонялся за Кристин на балу! — подхватил другой.
— Он напал на мадемуазель Адлер! — придумал третий.
— Господа, прошу вас, выслушайте…
— Тихо! Мсье Сигерсон, вы под арестом!
14. Подземный мир Орфея
— Дайте же мне сказать! — требовал я, безуспешно пытаясь вырваться. — Пока мы тут стоим, может произойти несчастье!
— Несчастье уже произошло, — напомнил мне Мифруа, продолжая хладнокровно разглядывать меня.
Я был совершенно беспомощен, Уотсон. Один за другим, они свидетельствовали против меня. Они вспоминали, какие вопросы я задавал, какие легенды им рассказывал, чтобы оправдать эти вопросы, припомнили и мое отсутствие в оркестре в тот вечер, когда упала люстра, и тысячу других не связанных между собой фактов, которые ничего не значили по отдельности, но вместе складывались в зловещую картину, не сулившую мне ничего хорошего. Моншармен и Ришар, выглядевшие нелепо в своих дурацких костюмах, торжественно признали мою вину, описав мое посещение их конторы, цель которого им теперь виделась в выдвижении угроз. Не без подлости, два негодяя воспользовались возможностью свалить вину за все произошедшее на кого-то другого — на кого угодно — пока не начались предъявления претензий и тяжбы.
