Чарльз Вильямс - Клеймо подозрения

— Ну, тогда пришлите оба этих номера.

— Хорошо. Но, может быть, вы скажете точнее, что вас интересует? Я бы просмотрел еще какие-нибудь документы.

— Вся гнусность этого чертова дела как раз в том, что я сам не знаю, что меня заинтересует. Во всяком случае, вышлите счет, и я пришлю вам чек.

— Непременно, мистер Чэтэм. С вами очень приятно иметь дело.

— Вы хорошо поработали. Если мне доведется быть в Майами, загляну к вам, и мы вместе раздавим стаканчик.

— Добро пожаловать!

Я вышел из аптеки и сел в машину. Теперь я точно знал, кто была любовница Стрейдера.

Однако я не мог доказать этого. Даже если просто сказать это вслух, мне оторвут голову.

Кроме того, Цинтия никак не связывалась с убийством Лэнгстона и не была той женщиной, которая посылала меня на смерть. Во всяком случае, пока сведений нет.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Было без четверти пять, когда я свернул на подъездную дорогу, ведущую к «Магнолии Лодж» и остановился перед главным зданием. Джорджия Лэнгстон стояла на стремянке и подкрашивала столбики, поддерживающие крышу галереи.

— Я снимаю с себя всякую ответственность за ваше здоровье! — сказал я.

Она улыбнулась и спустилась вниз. На ней была кубинская или мексиканская соломенная шляпа с лохматыми краями.

— Можете снять... — сказала она, продолжая улыбаться. — Сегодня я была у доктора Грэма. Он сказал, что я совершенно здорова. Мне нужно было два дня отдыха, и я их получила.

— Чудесно! — сказал я. — Мы отпразднуем ваше выздоровление обедом в ресторане. Но сначала войдем в дом: я вам кое-что расскажу.

Джози уже ушла домой. Я смешал пару мартини, и мы устроились в столовой.

— А теперь держитесь крепче на стуле! — сказал я. — Старая любовь Стрейдера — Цинтия Редфилд. В 1954 году она шесть месяцев прожила с ним в Новом Орлеане. После того, как ее первый муж погиб в результате несчастного случая, который, возможно, совсем не был несчастным случаем.

После этого я рассказал ей все, что мне удалось установить.

Она поставила свой бокал на стол. На лице ее ясно читался страх:

— Но... но это же невероятно... И почему тогда никто не узнал об этом?

Я закурил:

— По целому ряду причин. Первую вы только что сами назвали: потому что это кажется невероятным. Она — не тот тип женщины. Почему бы ее стали подозревать? Единственное, что ей пришлось скрыть, это знакомство со Стрейдером. Все остальное известно и вполне невинно. Полиция выяснила кое-что насчет Стрейдера, но это относилось к его деятельности в других штатах. Если бы им занялось ФБР. оно бы до чего-нибудь докопалось. Но ФБР этим делом не занималось. Единственный вопрос, который мог заинтересовать ФБР. касался его прошлого — не привлекался ли он раньше к суду. Но ничего такого не было. Кроме того. Цинтия замужем за Редфилдом. Так что кому могло бы прийти в голову ее заподозрить?

— И вы думаете, что это была она? В ту ночь?

— По-моему, в этом нет сомнения.

— Но какие у вас доказательства?

— Никаких.

— И никогда не будет? Это ужасно!.. И просто невероятно...

— Знаю... Мы могли бы представить свидетелей из Нового Орлеана — что. поверьте, совсем не так легко, — но все, что можно доказать, свелось бы к тому, что она знала Стрейдера. Если прийти с таким материалом к окружному прокурору, он просто рассмеется мне в лицо. А если к Редфилду — он меня убьет.

Она беспомощно повела руками:

— Что же мы можем сделать?

— На основании того, что мы знаем, ничего. Нужно больше фактов, больше улик...

— Больше улик?

— Любая улика уже означает «больше». Нужно знать больше, чем роман со Стрейдером. Ведь очевидно, что это не имеет никакого отношения к убийству вашего мужа, а он был убит! Почему?

Она устало покачала головой:

— С ума можно сойти!

— Послушайте! — сказал я. — Я уже вас как-то спрашивал, но вынужден спросить еще раз, так что не набрасывайтесь на меня... Существует ли шанс, что ваш муж все-таки был с ней связан?

— Нет! — ответила она. — Это полностью исключается!

— Постарайтесь отнестись к этому объективно, — настаивал я. — Скажем, ему просто удалось обнаружить, что представляет из себя эта женщина, разве это невозможно? Может быть, он видел ее со Стрейдером или она пыталась его соблазнить?

— Нет! — сказала она твердо. — Такого я просто не могу представить, Билл!

— Расскажите о нем.

Она мрачно смотрела на кончик сигареты. Потом начала:

— Это был человек, который потерпел полный крах, — во всяком случае, физический. И он уже почти полностью перестроил свое отношение к жизни. Я говорю «почти», потому что кое-что для него еще все-таки оставалось... Он старался не злоупотреблять этим немногим. Все вокруг считали, что он идеально счастлив — живет спокойно, имеет приличный доход от мотеля и массу времени для рыбной ловли, но ведь не так-то просто подавить в себе честолюбие и отказаться от желаний и устремлений. Мне кажется, я помогала ему, и он нуждался в моей поддержке.

Раньше он жил, как паровой двигатель с закрытым предохранительным клапаном. Разумеется, это его чуть-чуть не убило. Мы с ним повстречались у врача, точнее, в клинике. Я работала в лаборатории больницы, а он лечился у кардиолога.

Мы встретились как раз после его разрыва с женой. Вы можете подумать, что я поймала его в минуту слабости? Но только это была не минута слабости, а настоящая катастрофа: скандальный развод, потеря большой части имущества, инфаркт и проигранное дело в суде, которое привело к финансовому краху. Если у вас складывается впечатление, что я подобрала обломки и постаралась их склеить — ну что же, против этого я ничего не могу возразить. Его сильно потрепало, но человек в нем еще не погиб. Он сохранил чувство юмора и способность видеть жизнь в перспективе. Но был осужден на существование, которое считал уделом старых леди. И такое существование он должен был вести всю оставшуюся жизнь, конечно, если хотел жить. И я просто помогала ему... Мы понравились другу другу с первой нашей встречи и сумели приноровиться к нашим возможностям. Ну, например, он больше не мог заниматься спортом, как бывало в прошлом, но выяснилось, что нам обоим нравится выходить в море на маленьких парусниках. Мы любили устраивать себе маленькие пикники, а также лежать на воде, надев маски и наблюдая за подводной жизнью. Музыка утомляла его, но мы оба любили читать... Да, я бы могла рассказывать вам об этом бесконечно, Билл, да что толку! Он был просто не способен на то, в чем вы его подозреваете. У него было сильно развито чувство порядочности. И к тому же Редфилд был его другом...

Я улыбнулся ей.

— Я же не обвиняю его, — сказал я. — Просто в таких случаях, как этот, приходится подходить к делу со всех сторон. И, видит бог, у нас этих сторон совсем не так много...

Я встал и прошелся по комнате. Меня мучило беспокойство — все было чертовски неясно...

— Вы уверены, что не забыли сказать, что Редфилд не сможет поехать с ним на рыбную ловлю?

— Конечно, уверена.

— И он вас правильно понял?

— Билл, ну а кто мог не понять такую простую вещь?

— Может быть, он был рассеянный? Или забыл о ваших словах?

Она покачала головой:

— Нет... тем более, что уже непосредственно перед уходом он обещал мне быть осторожным — я опасалась, что он едет один... Не понимаю, что вы стараетесь выяснить?

— Только один факт: с какой целью он заехал к Редфилду?

Она удивленно посмотрела на меня:

— Вы думаете, он заезжал к Редфилду?

— Иначе и быть не могло... И если она была там в это время со Стрейдером...

Она нахмурилась:

— Вы думаете, она могла заниматься этим в собственном доме?..

— Конечно! Если я еще не очень хорошо успел обрисовать вам ее характер, то знайте, что эта особа не очень-то щепетильна. Я думаю что все это происходило именно там и убийство произошло тоже в доме Редфилда...

— Но почему? — спросила она жалобно.

— Не знаю, — ответил я.

Я не мог привести ей никаких доказательств, но все эти три человека должны были оказаться за 15 минут, которые еще не поддавались учету, в одном и том же месте. А поскольку Лэнгстон был в машине, то именно он и должен был заехать к Редфилду. Но даже если он действительно туда поехал, к чему это убийство? Правда, ситуация несла в себе все элементы взрыва, но он мог бы произойти только в том случае, если бы она была совершенной дурой или бы сошла с ума. Все, что ей нужно было сделать, это подойти к дверям и сказать Лэнгстону, что Редфилда нет дома...

Нет, это было далеко не все! Далеко не все. Начать хотя бы с того, что в этом деле был замешан по меньшей мере еще один мужчина. Случай с кислотой, упорные попытки свести Джорджию Лэнгстон с ума или подорвать ее здоровье гнусными намеками по телефону Зачем? Ну, предположим, Цинтия Редфилд хотела, чтобы в убийстве обвинили Джорджию Лэнгстон, но потерпела неудачу. Но ведь ее единственная цель — отвести подозрения от себя, и это ей удалось. Зачем же бить хлыстом мертвую лошадь? Садизм? Случай для психиатра?