Убийства в стиле Джуди и Панча - Джон Диксон Карр
– Безусловно, я это отрицаю.
Пастор скрестил руки на груди:
– Что ж, это очень печально. О дальнейшем поведении этого молодого человека мне даже не хочется говорить. Я не упоминаю его богохульные высказывания, когда при его появлении в купе эти два джентльмена выругались в знак приветствия. Я не упоминаю о его обращении с этой юной леди, могу описать это лишь как начало похотливой оргии. Я хотел бы прояснить свою позицию. Если это все розыгрыш, то у меня нет никакого желания причинять неприятности этому молодому человеку, кроме как настаивать на том, чтобы у него хватило благоразумия прекратить этот оскорбительный маскарад. Я ценю, надеюсь, как и все остальные, безудержное веселье. Но – если вы позволите мне высказать мнение, в котором я был бы только рад оказаться неправым, – я не могу отделаться от ощущения, что за всем этим кроется нечто более серьезное. Честно говоря, я не удивился бы, если бы этот человек оказался преступником, которого разыскивает полиция. Если это подтвердится, я буду настаивать на том, чтобы он был заключен под стражу и передан властям незамедлительно. – Он сухо указал на черную сумку. – Сэр, если все, что было мной сказано, неправда, тогда откройте эту сумку.
Глава десятая
Летающий труп
Ситуация накалялась. Куда бы я ни пошел в эту ночь, казалось, путь мой лежал в тюрьму. Контролер, по-прежнему молчавший, посмотрел на меня печально и угрюмо, затем издал какой-то странный звук, похожий на хрюканье.
– Нет, сэр, – сказал я. – Я совершенно точно не буду открывать эту сумку.
– Вы не откроете сумку, – церемонно заявил пастор и снова скрестил руки на груди. – А почему вы не откроете эту сумку, сэр, могу я спросить? Почему бы вам ее не открыть?
– Потому что она не моя.
Мой ответ задел его, но подтвердил подозрения. Он что-то промычал себе под нос, сурово посмотрел на контролера и окинул меня взглядом, скривившись в едкой улыбке. Он не был плохим стариком, но, должно быть, его приводило в ярость то, чтó люди творят, облачившись в не подобающую их положению одежду.
– Вы отрицаете, – сказал он, – что принесли сюда эту сумку?
– Нет, не отрицаю. Но это не моя сумка. Моя там.
Теперь настало время благословить предусмотрительность Чартерса, поскольку он передал мне кое-какую одежду. Я указал на сумку, которую принесла Эвелин.
– Действительно, я мог бы это предвидеть, – заявил пастор, покачав головой. – Есть ли какой-нибудь смысл в том, чтобы он и дальше притворялся? Я могу засвидетельствовать, что сумка, на которую он указывает, была принесена в купе этой молодой леди.
Глаза Эвелин сияли, она протянула руку и сняла сумку с полки.
– Откройте ее, – приветливо сказала она контролеру.
Тот, покопавшись в сумке, извлек из нее твидовый костюм – явно от Чартерса, – пижаму, бритву с прямым лезвием, кисточку и кусочек мыла для бритья. Осмотрев эти предметы, контролер окинул недовольным взглядом разъяренного священника. Затем он наконец произнес:
– Вы же не будете утверждать, что эти вещи принадлежат молодой леди, не так ли? Что касается меня, то я не стану вас осуждать, но, если вы хотите знать мое мнение, то, любезный, вы глупы как пробка.
– Псих ненормальный, – подтвердил Стоун. – Или пьяный.
– Да, – согласился контролер.
Он взял пиджак и, мрачно прищурившись, изучил бирку портного.
. – Послушайте, сэр, будьте добры, назовите свое имя.
– Мартин Чартерс, – сказал я, и Стоун закрыл глаза.
Контролер удовлетворенно кивнул и что-то проворчал. Затем он посмотрел на черную сумку на полке.
– Да. Эта?..
Эвелин театрально указала на моего противника и, взволнованная, вступила в битву.
– Это его, – заявила она. – Я видела, как он ее принес. Но я не думаю, что он на самом деле пьяный. Я думаю, что все это часть отвратительного хитроумного заговора, направленного на то, чтобы бросить подозрение на почтенного мистера Чартерса. Вот что я думаю! А что касается этих гадких намеков относительно моей добродетели… Он говорит, что я выходила из купе. Что ж, я выходила! Вы знаете почему?
– Да?
– Он делал мне непристойные предложения, – сказала Эвелин, и ее глаза наполнились слезами.
Пастор побагровел, как осенний дубовый лист.
– Это на самом деле невыносимо, – сказал он, прерывисто дыша. – По чистой беспримерной наглости это выходит за всякие рамки. Я буду рад подтвердить свое благочестие свидетельскими показаниями любого из тех, кто путешествовал со мной. Я, я… – Он был так взбешен, что не мог подобрать слов. – Я уже двадцать два года служу настоятелем церкви Святого Иосифа в Торонто…
– Если вы проверите его черную сумку, – сказала Эвелин, скрестив руки на груди и грозно кивая, – я готова поспорить, что вы найдете там поддельный паспорт, или маскировочный костюм, или что-то еще, и, возможно, билет на пароход в какую-нибудь глушь.
Контролер протянул руку и сдернул с полки черную сумку. И мы наконец выяснили, что на самом деле украл мистер Джозеф Серпос.
Сумка лежала в углублении сетки из ткани, плотно прижатая к перекладине, которая предотвращает выскальзывание багажа. Вполне возможно, что, когда вытаскивали сумку, ее нижняя часть с металлическими заклепками по краям зацепилась за перекладину. Я не уверен точно, как это произошло. Но когда контролер отскочил назад, дно сумки отлетело примерно на два дюйма, и в следующее мгновение все купе было засыпано денежными купюрами.
Такое количество денег я видел только в банке. Через приоткрытое окно купе дул сильный ветер, и часть банкнот кружилась у нас над головой. Это были пятифунтовые, десятифунтовые и даже пятидесятифунтовые банкноты, а также фунтовые банкноты и банкноты в десять шиллингов. Не раздумывая, мы инстинктивно бросились их поднимать, пока они не вылетели через окно или в проход. Но даже в этой неразберихе я не забыл о своем бедственном положении и сунул в карман пачку банкнот в десять шиллингов.
Наконец мы собрали все деньги. Контролер отступил назад, тяжело дыша, и недоброжелательно посмотрел на настоятеля церкви Святого Иосифа.
– Следите за негодяем, – коротко сказал он, – а я пойду за подмогой. Бристоль через пять минут.
Казалось, теперь мы летели еще быстрее, поезд раскачивался и быстро продвигался вперед. Побледнев, священник сел и пробормотал что-то невнятное. От возмущения он утратил дар слова. Я попытался заговорить с ним, пообещав ему, что все будет хорошо. Но он назвал меня вором и мошенником и пригрозил посвятить свою жизнь тому, чтобы посадить всех нас за решетку, после чего я умолк.
Контролер
