Гилберт Честертон - Смерть и воскрешение патера Брауна (сборник)
– Словом, – улыбаясь, заметил патер Браун, – ему нужен полицейский, который выполнял бы обязанности горничной, потому что горничная не захотела исполнять обязанности полицейского?
– Мне самому это показалось преувеличением, – согласился доктор, – но я не хотел отказывать, не попытавшись пойти на компромисс. Вы – этот компромисс.
– Прекрасно, – просто сказал патер Браун. – Я сейчас же навещу его, если хотите.
Мороз сковал холмистую местность, окружавшую город; небо было ясное и холодное, как сталь, только на северо-востоке начинали взбираться по небу тучи, отороченные бледным сиянием. На фоне этих темноватых зловещих пятен белел дом на холме, дом с рядом светлых колонн – недлинной колоннадой классического образца. Дорога, спиралью поднимавшаяся на холм и несколько раз огибавшая его, выше терялась в темной чаще кустарника. Когда патер Браун подходил к кустарнику, на него вдруг повеяло холодом, будто он приближался к леднику или северному полюсу. Но, как человек в высшей степени трезвый, он на подобные фантазии смотрел именно как на фантазии. И только весело заметил, покосившись на большую, синевато-багровую тучу, медленно выползавшую из-за дома:
– Сейчас пойдет снег.
Миновав низкую кованую решетку в итальянском стиле, он вошел в сад, на котором лежала та печать запустения, которая бывает свойственна лишь очень упорядоченным местам, когда там воцаряется беспорядок. Иней припудрил густо разросшийся зеленый кустарник, сорные травы длинной бахромой оторочили цветочные грядки, стирая их контуры, и дом по пояс ушел в частую поросль мелких деревцев и кустов. Деревья здесь росли только хвойные или особенно выносливые. Растительность была обильной, но впечатления пышной все-таки не производила – слишком она была холодная, северная. Какие-то арктические джунгли! И при взгляде на дом думалось: его классическому фасаду и ряду колонн выходить бы на Средиземное море, а он чахнет и хиреет на суровых ветрах севера. Классические орнаменты лишь подчеркивали контраст; кариатиды и маски печально взирали с углов здания на запущенные дорожки – казалось, они замерзали. Даже завитки капителей будто свернулись от холода.
По заросшим травой ступенькам патер Браун поднялся ко входным дверям, с высокими колоннами по обеим сторонам, и постучал. Постучал еще раз минуты через четыре. И стал терпеливо ждать, прислонившись спиной к дверям и глядя на ландшафт, медленно темневший, по мере того как надвигалась тень от огромной тучи, ползшей с севера. Над головой патера Брауна высоко чернели колонны портика. Вот опаловый край тучи выполз из-за крыши и балдахином навис над портиком. Туча опускалась все ниже и ниже над садом, и скоро от светлого, бледно окрашенного зимнего неба остались лишь несколько серебристых лент.
Патер Браун ждал, но из дома не доносилось ни звука. Тогда он быстро спустился по ступенькам и обогнул дом, ища другой вход. Набрел на низкую боковую дверь. Побарабанил и в эту дверь; подождал. Потянул за ручку и убедился, что дверь заперта на ключ или на засов. Тогда он пошел вдоль стены, мысленно задаваясь вопросом: не забаррикадировался ли эксцентричный мистер Элмер в глубине дома так основательно, что до него даже не доносится стук? А может быть, он сейчас баррикадируется особенно усиленно, полагая, что этим стуком дает о себе знать мстительный Стрейк?
Возможно, что слуги, уходя, открыли всего одну дверь, которую хозяин и запер за ними. Но правдоподобнее казалось то, что, оставляя дом в таком настроении, они не особенно заботились о мерах охраны.
Патер Браун продолжал обходить дом кругом. Через несколько минут он вернулся к своей отправной точке. И тут же открыл то, что искал. Застекленная дверь одной комнаты, снаружи занавешенная плющом, была неплотно прикрыта – очевидно, ее забыли запереть. Один шаг – и он очутился в комнате, комфортабельно, хотя и старомодно, обставленной. Из этой комнаты шла лестница наверх, с другой стороны была дверь, вероятно, в соседнюю комнату. Вторая дверь располагалась прямо напротив окон и вошедшего патера Брауна, дверь с красными стеклами – пережиток былого великолепия. Справа, на круглом столике, стояло нечто вроде аквариума – большая стеклянная чаша с зеленоватой водой, в которой плавали золотые рыбки, – а прямо напротив аквариума – растение из рода пальм с очень большими зелеными листьями. Все это имело такой запыленный, архаичный вид, что телефон в углублении, наполовину прикрытом занавеской, казался совсем неуместным.
– Кто тут? – крикнул из-за двери с красными стеклами резкий голос; в тоне было недоверие.
– Могу я видеть мистера Элмера? – спросил патер Браун, как бы извиняясь.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел джентльмен в халате павлиньей расцветки. Он вопросительно посмотрел на патера Брауна. Волосы у него были растрепаны, спутаны, будто он только что встал с постели, но глаза совсем проснулись, и взгляд был живой, пожалуй, даже встревоженный. Патер Браун знал, что такие противоречия естественны для человека, который живет в постоянном страхе. Профиль у него был тонкий, орлиный; в глаза бросалась его большая неопрятная черная борода.
– Я мистер Элмер, – сказал он, – но я давно уже не жду посетителей.
Что-то в беспокойных глазах мистера Элмера заставило патера Брауна перейти прямо к делу. Если это маньяк, то он, наверное, не будет в претензии.
– Разве вы действительно совсем никого не ждете? – мягко спросил патер Браун.
– Вы правы, – спокойно согласился хозяин, – я постоянно жду одного посетителя, возможно, он будет последним.
– Надеюсь, что нет, – заметил патер. – Во всяком случае, я рад тому обстоятельству, что не особенно похож на него.
Мистер Элмер злорадно рассмеялся.
– Ничуть не похожи! – подтвердил он.
– Мистер Элмер, – заговорил напрямик патер Браун. – Прошу прощения за свою смелость, но один из моих друзей сообщил мне о ваших затруднениях, и я решил выяснить, не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен. По правде говоря, у меня есть кое-какой опыт в подобных делах.
– Нет и не было дел, подобных этому, – возразил Элмер.
– Вы, значит, хотите сказать, – заметил патер Браун, – что ваши два брата, так трагически расставшиеся с жизнью, были убиты?
– И эти убийства были непростыми, – продолжал другой. – Человек, который обрек нас на смерть, – порождение сатаны, и сила его – от ада.
– Всякое зло имеет свои корни, – серьезно сказал патер Браун. – Но что заставляет вас утверждать, что это были непростые убийства?
Элмер ответил жестом, пригласив гостя присесть; и сам медленно опустился в другое кресло, обхватив руками колени.
Когда он поднял затем глаза, в лице его появилось более мягкое и задумчивое выражение, а голос зазвучал дружелюбно и уверенно.
– Сэр, – заговорил он, – я отнюдь не желаю, чтобы вы считали меня неразумным человеком. Разум и навел меня на такие мысли. Я много книг перечитал на эту тему, ведь я один унаследовал познания отца в данной темной области, а потом унаследовал и его библиотеку. Но то, о чем я хочу вам рассказать, не вычитано из книг – я видел это собственными глазами.
Патер Браун кивнул, и его собеседник продолжал, как бы подыскивая слова:
– Относительно старшего брата я сначала был не совсем уверен. В том месте, где его нашли застреленным, не было видно никаких следов, никаких отпечатков. И револьвер лежал подле него. Но как раз перед этим он получил угрожающее письмо от нашего врага, несомненно, так как на письме был знак – крылатый кинжал – одна из его проклятых каббалистических штучек. И служанка говорила, что в полумраке видела, как вдоль стены сада ползло что-то – не кошка, очевидно, – чересчур большое. Распространяться больше не буду. Скажу лишь одно: если убийца и являлся, то он умудрился не оставить никаких следов. Но, когда погиб брат Стивен, дело обстояло иначе. И с тех пор мне все известно. Машина была установлена на помосте у подножия башни фабрики. Я вскочил на помост тотчас после того, как он пал, убитый железным молотом. Я не видел, чтобы его ударило что-нибудь, но… я видел то, что видел… В тот миг большой клуб дыма скрывал от моих глаз фабричную трубу, но в одном месте вдруг образовался прорыв, и я увидел на самом верху темную фигуру человека, завернувшегося в черный плащ. Сернистый дым на время заслонил его от меня. Когда дым рассеялся, я взглянул на трубу. Там никого не было. Я человек разумный, пусть же разумные люди объяснят мне, как он попал на такую недостижимую высоту и как спустился оттуда?
Он посмотрел на патера Брауна с вызывающей улыбкой сфинкса, затем, помолчав, сказал коротко:
– Череп брата разлетелся, но тело не пострадало. И в одном из карманов его платья мы нашли угрожающее письмо, полученное накануне, – письмо с крылатым кинжалом.
– Я уверен, – серьезно продолжал он, – что символ – крылатый кинжал – выбран не случайно. Что бы ни делал этот ужасный человек, все – преднамеренно. В уме у него спутались и самые сложные планы, и неведомые наречия, шифры, образы без названий. Он принадлежит к самому худшему на свете типу людей: к типу злых мистиков. Я, конечно, не утверждаю, что отгадал все скрытое под этим символом. Но есть, несомненно, какая-то связь между символом и необычными, преступными действиями этого человека в отношении нашей несчастной семьи, над которой он парит, как ястреб. Можно ли не видеть связи между идеей крылатого кинжала и тайной смерти Филиппа – смерти на лужайке собственного дома, где не осталось ни малейших следов ног, ни на траве, ни в пыли дорожек! Можно ли не видеть связи между крылатым кинжалом, который летит как стрела, и фигурой в черном плаще на фабричной трубе?
