Найо Марш - Убийство в частной лечебнице

— Фокс от меня без ума, — ответил Аллейн. — Что это вы тут стоите, Батгейт, со своей дурацкой ухмылкой на физиономии? Вы такси вызвали? Взяли себе что-нибудь выпить?

Найджел не выполнил ни того, ни другого. Однако его упущения вскоре были исправлены, и через пару минут вся компания ехала в такси, направляясь к набережной.

— Последнюю часть пути нам лучше пройти пешком, — сказал Аллейн. — Вот ваши билеты. Эти три штуки мы достали с превеликими трудностями. Братство становится весьма замкнутой организацией. Теперь вот что: будьте осторожны. Помните, что «Таймс» изругал меня за то, что я привел на помощь Смекалистых Молодых Людей в деле Фрэнтока. Повторите-ка, что вам было задано!

То и дело перебивая друг друга, они послушно повторили, как Аллейн учил их себя вести.

— Правильно. Сейчас всего лишь одиннадцать тридцать. Мы пришли рано, но тут уже будет полно народу. Если повезет, я смогу высмотреть Бэнкс, а вы сядете к ней поближе. Если нет, постарайтесь после митинга незаметно пробраться в этом направлении. Когда будете выходить, пройдите возле меня. Если вам покажут Сейджа, упомяните его друг другу так, чтобы я видел и слышал вас. Понятно? Отлично. Тут мы выйдем, чтобы не показаться слишком шикарными.

Он остановил такси. Они все еще находились возле реки. Воздух бодрил, хотя был холодным и сырым. Река из-за ночных судов казалась отстраненной и очень занятой собственными делами. Всюду лежали мокрые черные тени, стояли разбитые фонари, а Темза торопливо катила свои воды к морю. Мир лондонских доков жил своей ночной жизнью. Грохот улиц здесь слышался только издали и ничего не значил, поскольку всюду ревели сирены судов и волны шлепали по камню.

Аллейн торопливо провел их несколько метров по набережной, затем свернул с нее поблизости от станции метро «Блэкфрайарс». Потом они шли по маленькой темной улочке, больше похожей на просеку в лесу. Одинокий уличный фонарь, окутанный туманным ореолом, только подчеркивал темноту, черную, как типографская краска. За фонарем несколько каменных ступенек вели круто вниз. Друзья спустились по ступенькам, оказались в узком проулке, несколько раз повернули направо и налево и очутились в конце концов возле металлической лестницы.

— Наверх, — скомандовал Аллейн. — Мы пришли.

Лестница заканчивалась металлической площадкой, которая отдавалась ледяным звоном у них под ногами. Тут, возле закрытой двери, стояла одинокая фигура. Мужчина потирал руки и дул на замерзшие пальцы. Аллейн показал ему свой билет, который часовой исследовал в луче электрического фонарика. Найджел и Анджела последовали за Аллейном. Мужчина посветил им в лицо фонариком — очень неприятное ощущение.

— Новенькие, а? — сказал он Найджелу.

— Да, — быстро ответила Анджела. — И мы страшно волнуемся. Это будет хороший митинг?

— Похоже на то, — ответил часовой и открыл Дверь позади себя. Они прошли туда и оказались в узеньком коридорчике, в дальнем конце которого тускло светила единственная лампа с абажуром в виде шара. Под лампой стоял еще один человек, пристально наблюдавший за ними, пока они шли. Аллейн взял Найджела за плечо.

— Добрый вечер, — сказал Аллейн.

— Добрый вечер, товарищ, — сказал неловко второй часовой. — Вы сегодня рано.

— Это точно. Народу много?

— Да пока нет. Ваши билеты, пожалуйста, — он повернулся к остальным. — Вы новенькие?

— Да, — ответил Найджел.

— Тогда я должен записать ваши имена, товарищи.

— Этого раньше не было, — заметил Аллейн.

— Приказ штаба. Нам надо соблюдать осторожность.

— Ну и отлично. Я привел с собой мисс Нортгейт и мистера Батерстона. Это друзья товарища Маркуса Баркера. — Он произнес фамилии по слогам, пока часовой записывал их. — Они из Клерминстер-Стортона, Дорсет, и оба настроены правильно.

— В вашей части света что-нибудь делается? — спросил часовой.

— Черт, вовсе даже нет! — воскликнул Найджел. — Сплошь рантье, буржуазия и еще рабы, которые еле сводят концы с концами.

— Чугунные лбы, — задорно добавила Анджела.

Часовой громко рассмеялся.

— Хорошо сказано! Подпишите только эти карточки, ладно?

С трудом вспомнив, как их обозвал Аллейн, они расписались внизу двух кусочков картона, на которых было напечатано какое-то клятвенное обещание хранить тайну. Анджела почувствовала угрызения совести. В это время кто-то вошел во внешнюю дверь и прошел по коридорчику. Часовой взял их карточки, открыл дверь и повернулся к новоприбывшему. Направляемые Аллейном, молодые люди прошли в дверь, которая тут же захлопнулась за их спинами.

Они оказались в огромной комнате, которая все еще выглядела как склад. Шесть конторских ламп под фарфоровыми абажурами свисали с потолка. Стены были без обоев, штукатурка на них местами облупилась. В комнате висело несколько великолепно выполненных советских пропагандистских плакатов. Русские буквы выглядели здесь странно и неуместно. В дальнем конце стояла грубо сколоченная платформа. На стене позади нее висела увеличенная фотография Ленина, задрапированная фестонами засаленного алого муслина. В комнате было человек тридцать. Они стояли маленькими группками, тихо разговаривая друг с другом. Несколько человек уселись на стульях и скамейках, стоявших перед платформой. Найджел, который считал себя специалистом в таких делах, попытался угадать, кто из них кто. Ему показалось, что он усмотрел одного продавца газет, двух студентов-младшекурсников, трех учителей государственных школ, наборщиков, лавочников, одного или двух литераторов и несколько бесцветных личностей, которые могли оказаться кем угодно, от художников до коммивояжеров. Среди присутствующих было и несколько женщин студенческого типа, но поскольку Аллейн знака не подал, то Найджел сделал вывод, что ни одна из них не была сиделкой Бэнкс. Очевидно, инспектор и раньше бывал на этих Митингах. Он подошел к человеку среднего возраста и очень грозной внешности, но беззубому. Тот мрачно приветствовал его и немного позже стал очень взволнованно рассказывать ему о недостатках кого-то по фамилии Сейдж. «Кишка у него тонка, — сердито повторял он, — кишка тонка, и все тут!»

Постепенно приходили все новые люди. Некоторые из них, похоже, были работниками физического труда, но большинство, казалось, принадлежало к тому классу, который столь ненавистен коммунистам, то есть к буржуазии. Найджел и Анджела увидели, как Аллейн показывает на них обоих своему мрачному товарищу, который угрюмо посмотрел на него и оскорбительно хохотнул. Вскоре подошел Аллейн.

— Моя приятельница только что вошла, — тихо сказал он. — Высокая женщина в красной шляпе.

Они посмотрели на дверь и увидели высокую женщину. Лицо ее, столь же красное, как и шляпа, было украшено пенсне и носило выражение враждебности и воинственности. Бэнкс устрашает — что в белом халате, что без него, — подумалось Аллейну. Она оглядела комнату и решительно промаршировала ко второму ряду кресел.

— Пошли! — скомандовал шепотом Аллейн. — Помните, вы из графства, которое представлял О'Каллаган, но не на его стороне.

Они прошли по центральному проходу и уселись рядом с Бэнкс.

Та вытащила из сумки неприглядную массу серой шерсти и принялась вязать.

— Как здорово, Клод, правда? — громко спросила Анджела весьма вульгарным голосом.

Найджел едва не подскочил от изумления и вовремя спохватился, чтобы не посмотреть на нее с возмущением.

— Замечательно, Ягодка, — ответил он.

Он почувствовал, как вздрогнула Анджела.

— Как бы мне хотелось знать, кто есть кто, — сказала она. — Мы так отстали от жизни… Вот пожалуйста, смотри: люди, которые по-настоящему что-то делают, а мы даже не знаем, как их зовут. Был бы тут мистер Баркер…

— А, черт, так и с ума сойти недолго! — выругался Найджел. — И это еще называется свободная страна. Свободная!..

Анджела, которая сидела рядом с Бэнкс, не осмеливалась на нее взглянуть. Спицы Бэнкс старательно позвякивали.

— Как тебе кажется, — осмелилась высказаться Анджела после длинной паузы, — удастся нам сдвинуть дело с мертвой точки в нашем медвежьем углу?

— Наш миленький старенький медвежий угол, такой уж миленький, такой старенький, такой английский, — издевался Найджел. — Что, сама не понимаешь? Нет, мне кажется, ничего не получится. Единственное, что его сдвинет с мертвой точки, — это заряд динамита. Елки-палки, с каким бы удовольствием я на это посмотрел!

— Да ведь сейчас они все, должно быть, в глубоком трауре.

— Ну да… по сэру Дереку Хренову О'Каллагану.

Они оба весело расхохотались, а потом Анджела сказала:

— Тш-ш-ш… осторожнее, — и боязливо покосилась на Бэнкс.

Бэнкс улыбалась.

— Интересно, а он уже пришел? — прошептала Анджела.

— Кто?