Эллери Квин - Последняя женщина в его жизни
— Садитесь, Элис, — сказал Эллери. — Нет причин, по которым мы не могли бы обсудить все без фейерверков. Почему вы проникли в дом Джонни, рассчитывая, что вас не увидят? Что вы искали?
— Разве шеф Ньюби вам не рассказал?
— Мы только что прибыли.
Пожалуйста, сядьте. Элис фыркнула, потом вскинула голову и заняла предложенный стул.
— Полагаю, вам уже известно, что я рассказала Элу Маршу о торжественном обещании, которое дал мне Джонни? Что он оставит мне поместье в Райтсвилле?
— Марш говорил нам об этом, — кивнул инспектор.
— А он рассказал, что фактически рассмеялся мне в лицо?
— Вы ожидали, мисс Тирни, — осведомился старик, — что адвокат, занятый охраной состояния покойного клиента, воспримет серьезно подобное заявление, абсолютно ничем не подтвержденное, кроме ваших слов?
— Я не стану спорить ни с вами, ни с кем-либо еще, инспектор Квин. Но я уверена, что существует доказательство.
— Какое именно?
— Записка Джонни, в которой он завещает поместье мне. Он отлично ладил со мной во время нашего брака, — по его словам, куда лучше, чем с Одри и Маршей. Право, не понимаю, почему Джонни со мной развелся! Он часто говорил мне, как ценит мою заботу о нем после автомобильной аварии и как собирается оставить мне райтсвиллскую недвижимость — помимо нашего первоначального соглашения. Естественно, я ожидала, что он сделает это в своем завещании. Но так как этого не произошло, я убеждена, что он упомянул это в каком-то другом документе, который спрятал где-то в большом доме.
Я знала, что никто мне не поверит, и не хотела обращаться к Элу Маршу. Вот почему я ничего не говорила об этом, когда обсуждали завещание, и искала бумагу сама среди ночи.
Элис впервые повысила голос:
— Она нужна мне! Мои еженедельные выплаты прекращены, Джонни не оставил мне крупную сумму, и я должна спасти хоть что-то! Он собирался оставить поместье мне, оно мое, и я намерена его получить!
Эллери пришло в голову, что Элис Тирни вовсе не тот крахмальный ангел милосердия, каким она ему казалась. Люди, приученные профессией или привыкшие от природы сдерживать свои эмоции, под влиянием стресса часто выплескивают их наружу, и, похоже, Элис была готова взорваться.
— Мои люди и я обыскали весь дом, — устало произнес шеф Ньюби. — Вы не можете рассчитывать найти там то, чего не нашли мы, мисс Тирни.
— Как насчет гостевого коттеджа? — предположил Эллери. — Есть шанс, что Джонни что-то припрятал там, Анс?
Ньюби покачал головой:
— Барлоу и я сегодня обыскали коттедж. Там ничего нет.
— А если Марш нашел что-то подобное в бумагах Бенедикта, — сказал инспектор Квин, — он должен был бы упомянуть об этом.
— Полагаю, мне следует с ним побеседовать… Возможно, это лучше сделать вам, инспектор, — добавил Ньюби с надеждой во взгляде. — Знаете, Нью-Йорк… — Как если бы остров Манхэттен был личным владением Ричарда Квина.
Инспектор позвонил Маршу домой, где тот, судя по звукам на другом конце провода, принимал гостей. По словам отца, Эллери понял, что Марш не слишком доволен помехой. Инспектор с мрачным видом положил трубку.
— Марш говорит, что такой бумаги нет среди вещей Бенедикта, иначе он немедленно сообщил бы нам о ней. Он рассердился, что я вообще спросил его об этом. Вдруг стал чувствительным.
— Это не похоже на Эла Марша, которого я знал, — заметил Эллери. — Может, он влюбился?
— В таком случае какой-то девушке повезло, — с горечью промолвила Элис. — Помимо его чертовой профессиональной этики, Эл чудесный парень. Он никогда не пообещал бы девушке того, о чем потом бы забыл.
— Я тоже собираюсь об этом забыть и советую вам поступить так же, мисс Тирни, — сказал Ньюби. — Я ни в чем вас не обвиняю, так что вы свободны. — Он поднялся. — Вы приехали на своей машине или хотите, чтобы кто-нибудь из моих ребят подбросил вас домой?
— Благодарю вас, как-нибудь обойдусь.
— Это было большим «ничего», — заметил инспектор Квин, когда Элис удалилась.
— Сожалею, джентльмены, что вызвал вас сюда, — сказал шеф.
— Я не это имел в виду! Слушайте, Ньюби, мы, кажется, встали не с той ноги…
— Я просто думал, инспектор, что вам лучше лично побеседовать с ней — вот и все.
— И были совершенно правы. Если бы полицейская работа была успешной на сто процентов, что было бы в ней забавного?
— Очень многое, — усмехнулся Ньюби, и они обменялись рукопожатиями.
* * *Было слишком поздно, чтобы заказывать авиабилеты до Бостона и Нью-Йорка, поэтому Квины перешли пустынную в воскресный вечер площадь и остановились на ночь в отеле «Холлис». Они купили в табачном ларьке зубные щетки и пасту, умылись и спустились в ресторан. Кроме них, там было всего шесть человек, фирменное блюдо (которое, как Эллери знал по опыту, было единственным съедобным в меню) уже закончилось, и им пришлось довольствоваться двумя пережаренными стейками — кушаньем, с которым вставные челюсти инспектора не могли справиться.
Вернувшись в номер, они едва успели снять ботинки, как зазвонил телефон.
— Вот тебе демонстрация моего дедуктивного мышления, — сказал Эллери, поднимая трубку. — Это Ньюби. Кто еще знает, где мы?
Это действительно оказался Ньюби.
— Если вы разделись, одевайтесь, а если нет, оставайтесь одетыми. Я подберу вас у входа в «Холлис» через две с половиной минуты.
— Что теперь, Анс?
— Тирни снова в седле. Барлоу только что заметил, как она пробралась в поместье Бенедикта, и сразу позвонил.
— Знаете, что делает эта чокнутая? — воскликнул молодой полицейский, ожидавший их у дома Бенедикта за кустом рододендрона. — Пытается вломиться в каменный домик, где похоронен Бенедикт. Я бы остановил ее, шеф, но вы велели ничего не предпринимать до вашего приезда…
— В мавзолей? — спросил Эллери, и они побежали, возглавляемые Барлоу, который освещал дорогу фонарем.
Это напоминало сцену в безлунную ночь из «Грозового перевала».[54]
Элис Тирни уже вскрыла ломом дверь мавзолея и находилась внутри, среди увядших цветов, при свете керосиновой лампы борясь с крышкой бронзового гроба. Барлоу и Эллери с трудом оттащили ее, Ньюби пришлось прийти им на помощь.
— Пожалуйста, Элис, не делайте ничего подобного, — пропыхтел Эллери. — Будьте хорошей девочкой и успокойтесь. Мы можем выйти наружу и все обсудить…
— Пустите меня! — завопила она. — Я знаю свои права! Он обещал мне! Записка должна быть в гробу! Больше ей негде находиться…
Ее лицо стало неподвижным, как маска; взгляд был нечеловеческим.
Полицейский Барлоу скинул синюю куртку, и они завернули в нее Элис, как в импровизированную смирительную рубашку, связав рукава за спиной.
Четверо мужчин понесли ее из мавзолея на верхушке холма через луг к полицейской машине. Шеф связался по радио с полицейским управлением, приказав вызвать в поместье скорую помощь из больницы. Потом они положили Элис на землю и стали ждать.
Разговоров было мало. Вопли все равно заглушили бы их.
* * *Май тянулся медленно, ни к чему не приводя.
* * *Процесс охоты за неуловимой Лорой спотыкался все чаще и наконец остановился вовсе. Кем бы ни была таинственная женщина, упомянутая в завещании Джонни Бенедикта, она либо нашла убежище в пещере на вершине горы, либо решила не впутываться в дело об убийстве.
— В таком случае, — заявил Эллери, — Джонни не женился на ней, как мы и предполагали. Объявившись, она не получила бы ничего, кроме огласки, которой, по-видимому, хотела избежать.
— Если не… — начал инспектор и тут же умолк.
— Если не что, папа?
— Ничего. В эти дни у меня в голове вертятся самые нелепые мысли.
— Ты имеешь в виду, если Лора не убила Джонни по мотиву, который нам еще неизвестен?
— Я же говорил тебе, что это нелепо.
— Может, не так уж нелепо. Это объясняло бы, почему она не объявляется… Хотел бы я знать, — простонал Эллери. — Тогда я мог бы заняться работой.
Роман, над которым он трудился, пребывал в таком же состоянии, как старый телесериал, который намертво застопорился, несмотря на то что отведенное ему время угрожающе сокращалось.
Премьера «Оргии» состоялась в переделанной для этой цели пиццерии на Бликер-стрит, заслужив уничтожающую рецензию в «Пост», серию острот в «Ньюс», полное молчание «Тайме» и восторженную рекламу в «Виллидж войс». Все подробно описывали сцену обнажения в третьем акте («Войс» особо превозносил прелести мисс Уэстон, очевидно оставившие далеко позади чары остальных дам, участвовавших в сцене). Дальнейшие спектакли шли при аншлаге. Мисс Уэстон, интервьюируемая одной из газет Ист-Виллидж, заявила следующее: «До сих пор я считала делом профессионального и личного достоинства отказываться от ролей, требующих появляться обнаженной. Но постановка Али-Баба — совсем другое дело, доогой. Она ярко выделяется на фоне унылого театрального сезона. («Еще бы! — ехидно комментировал интервьюер. — Воняет за милю, как тухлая рыба»!) Я горжусь, что участвую в ней, в одежде или без». («Лучше останьтесь дома и попросите вашу цыпочку показать стриптиз, — советовал в заключение интервьюер. — Это вам дешевле обойдется».)
