Эрл Гарднер - Дело любопытной новобрачной
— Кто это — «мы»? — спросил Дрейк.
Мейсон бросил на него предостерегающий взгляд, но было уже поздно.
— Я говорю только о себе, — заявила женщина.
— И вы не знали, — с возмущением сказал Мейсон, — что требовать деньги по телефону не разрешается законом?
— Говорю же вам, что я не требовала денег!
— Наш оператор утверждает, что по телефону разговаривал мужчина, — заявил Мейсон, пристально глядя ей в глаза.
Дорис молчала.
— Что вы на это скажете?
— Ничего. То есть, он мог ошибиться. Я тогда была простужена, поэтому говорила хриплым голосом.
Мейсон широким шагом пересек прихожую, снял трубку телефона, незаметно нажав на рычаг, чтобы на коммутаторе не появилось вызова, и потребовал:
— Дайте мне отдел расследований, номер шесть-два. — Подождав несколько секунд, он сказал: — Говорит тридцатый. Мы находимся в квартире, откуда шестнадцатого июня звонили и требовали денег, угрожая расправой. Квартира снята на имя Дорис Фриман. Она пытается выгородить своего сообщника-мужчину. Уверяет, будто не знала, что запрещено использовать телефоны в подобных целях. — Помолчав немного, он расхохотался: — Вот именно! Так она и заявляет. Да, она приехала сюда из Сентервилла… Черт их знает, может, у них в штате и нет такого постановления, не знаю… Трудно сказать… Что?! Зачем она вам?.. Как вы сказали?.. Вы имеете в виду, что звонили Греггори Мокси?.. Тому самому, которого недавно убили?.. Ясно, но в таком случае дело приобретает совершенно другую окраску и выходит за пределы нашей компетенции. Я считаю что лучше всего поставить в известность окружного прокурора… Да, да, понимаю… Проверю все разговоры, которые велись по этому телефону… Понимаю… Да, конечно, не мне вас учить. Хорошо… До свидания. — Мейсон положил трубку и повернулся к Дрейку. На его лице было такое естественнее удивление, что можно было позавидовать его артистическим способностям. — Ты знаешь, кому они тогда звонили?
— Слышал, как ты говорил шефу, — сказал Дрейк. — Это правда?
— Еще бы! — воскликнул Мейсон. — Звонили Греггори Мокси, всего за полчаса до его смерти.
— Что собирается делать шеф?
— Передать дело окружному прокурору, конечно. Черт побери, совсем не простое дельце, как я предполагал. Раз тут совершено убийство, то…
— Послушайте, я не имела ни малейшего представления, что законом запрещается использовать телефон для востребования своих же денег, — с истеричными нотками в голосе заговорила Дорис Фриман. — Эти деньги тот человек в свое время у меня похитил. Бессовестным, недостойным обманом. Я рада, что он мертв! Но мой телефонный звонок не имеет никакого отношения к убийству! Его убила Рода Монтейн. Разве вы не читаете газет?
— Миссис Фриман, дело не в этом, — усмехнулся Мейсон. — Возможно, Рода Монтейн действительно присутствовала в тот момент в квартире Мокси, но удар-то Греггори был нанесен не женской рукой, а мужской. Окружная прокуратура уже знает об этом. Тут не обошлось без сильного молодого мужчины. Ну, а у вас с вашим напарником был веский мотив для убийства. Вы позвонили Мокси за полчаса до убийства и предупредили, что если он не выложит деньги, то ему конец!
Мейсон пожал плечами и отвернулся от растерянной женщины, предоставив поле сражения Дрейку.
— Я бы посоветовал вам откровенно рассказать обо всем… — сказал детектив.
— На твоем месте я бы не вмешивался в это дело, — оборвал его Мейсон. — Шеф намерен передать его окружному прокурору. Ему не понравится, если мы будем заниматься не своим делом. Так что прекрати эти разговоры.
Дрейк растерянно кивнул. Мужчины направились к выходу.
— Погодите, дайте я вам все объясню! — вскочила со стула Дорис Фриман. — Вы думаете вовсе не то, что было на самом деле! Мы не…
— Приберегите свои объяснения для окружного прокурора, — сказал Мейсон, открывая дверь и жестом предлагая Дрейку первым выйти в коридор.
— Но вы же ничего не поняли! — с отчаянием воскликнула Дорис. — Речь шла всего лишь о…
Мейсон буквально вытолкал Дрейка из прихожей и сам вышел следом. Не успели они дойти до лестницы, как Дорис Фриман уже выскочила на порог:
— Позвольте же мне все вам объяснить…
— Мы в такие дела не вмешиваемся, миссис Фриман, — крикнул ей Мейсон. — Это не в нашей компетенции. Шеф передаст дело окружному прокурору, вот с ним и объясняйтесь.
Когда дверь лифта закрылась, Дрейк вопросительно посмотрел на Мейсона и сказал:
— А ведь она готова была нам все выложить!
— Ничего подобного, — улыбнулся Мейсон. — Она постаралась бы вызвать у нас сочувствие, жалуясь на Мокси. Но ни словом не обмолвилась бы о своем сообщнике. А мне нужен именно он. По моим расчетам, сейчас она отправится к нему.
— А он не живет вместе с ней?
— Маловероятно. Я полагаю, что это либо детектив, либо адвокат.
— Представляю себе, как возмутится адвокат, когда она расскажет ему о запрещении телефонных разговоров по вопросам шантажа! Постой! А не попросит она его придти к ней?
— Нет. Она побоится, что все ее телефонные разговоры прослушиваются. Я уверен, что она сама отправится к нему.
— Ты считаешь, что она не заподозрила обмана?
— Не забывай, — улыбнулся Мейсон, — что она приезжая, а в каждом городе свои правила и законы. Если она и заподозрила что-то неладное, то только в том плане, что мы — полицейские агенты, желающие поставить ей ловушку.
Они вышли из подъезда, даже не посмотрев в сторону автомобиля, где за рулем седел Денни Спейр. Мужчины пересекли площадь и остановились на тротуаре, чтобы их хорошо было видна другая сторона улицы, и Дрейк принялся ловить такси.
15
Вышагивая из угла в угол по своему кабинету, Мейсон громко диктовал Делле Стрит текст заявления Роды Монтейн, в котором она требовала развода с Карлом Монтейном, с выплатой ей содержания в размере пятидесяти тысяч долларов в год и ежемесячного пособия в размере семи с половиной процентов от этой суммы.
— Шеф, ты считаешь, что она согласится подать это заявление? — спросила Делла Стрит.
— Да, — ответил адвокат. — Я поговорю с ней и сумею ее убедить.
— То есть вместо того, чтобы соглашаться на аннулирование брака, ты решил возбудить дело о разводе?
— Если бы брак аннулировали, Делла, — терпеливо пояснил Мейсон, — то Рода не получила бы никакого пособия. Не сомневайся, Филипп Монтейн это прекрасно понимает. Он стремится спасти свои деньги, а окружной прокурор хочет, чтобы Карл имел возможность давать свои показания на суде.
— Но если тебе удастся отклонить аннулирование брака, то он тоже не сможет давать показания.
— Совершенно верно.
— А в случае развода?
— Тоже нет.
— Но как же можно опротестовать аннулирование брака? В законе ясно сказано, что брак, заключенный при жизни одного из супругов… Я немного запуталась в формулировках. Одним словом, их брак недействителен.
— Весьма удобный закон для окружного прокурора, — улыбнулся Мейсон.
— Когда Рода выходила замуж за Карла Монтейна, ее первый муж был еще жив.
— Это я опровергну в пять минут, — заметил Мейсон, вновь принявшись вышагивать из угла в угол. — Меня сейчас волнует совсем другое… Делла, дай-ка мне как следует подумать. Ты ведь знаешь, что я люблю рассуждать вслух. Сиди и слушай, может быть, тебе придется кое-что записать. У телефона кто-нибудь дежурит?
— Да.
— Я жду звонка от Денни Спейра. Мне кажется, мы нашли людей, которые шантажировали Мокси… Но дело в том, что мне не хотелось бы, чтобы им были вручены повестки в суд. Я предпочел бы, чтобы они убрались из города и вообще из штата.
— А это не опасно? Тебя могут обвинить в мошенничестве. По-моему, лучше делать ставку на самооборону…
— Конечно, это было бы лучше, — согласился Мейсон. — Даже если бы не вышло добиться полного ее оправдания, обвинению не удалось бы ее осудить. Но она сразу же попалась в ловушку, которую расставил ей окружной прокурор. Теперь ни о какой самообороне нельзя и заикаться. Рода заявила, что в момент убийства стояла перед входной дверью и с небольшими перерывами нажимала на кнопку звонка.
— Другими словами, она скрыла правду от полиции?
— Они поманили ее наживкой, и она проглотила ее вместе с крючком и удочкой, — невесело усмехнулся Мейсон. — Сама она еще не догадывается о собственном промахе, поскольку не в интересах окружного прокурора преждевременно дергать за удилище.
— Но почему она скрыла правду?
— Она не могла ее сообщить. Это один из тех случаев, когда правда звучит менее убедительно, чем ложь. В уголовных делах такое случается. Бывает, что ловкий адвокат сочиняет для своего клиента столь правдоподобную историю, что ее безоговорочно принимают все присяжные. А вот когда обвиняемый невиновен, его история звучит не столь гладко и убедительно.
— Что же ты собираешься делать?
