Ричард Фримен - Поющие кости. Тайны дЭрбле (сборник)
Края чаши не повреждены, значит, с ней обращались с осторожностью. Серебряный поясок совсем почернел, а поясок на трубке Джефриса блестит, как новенький.
— Я даже не заметил, что там есть поясок, — вставил капитан. — А почему он так почернел?
Взяв трубку с полки, Торндайк внимательно к ней присмотрелся.
— Налет сульфида серебра. Видимо, в кармане имелась какая-то сера.
— Ясно, — произнес капитан и, подавив зевок, стал следить из окна за приближающимся судном. — В ней полно табака. И какова мораль сей басни?
Торндайк внимательно посмотрел на мундштук:
— Мораль сей басни такова: прежде чем набить трубку, надо ее прочистить.
И он указал на мундштук, отверстие которого было забито какой-то трухой.
— Весьма полезный совет, — сказал капитан, поднимаясь и снова зевая. — Если не возражаете, я на минутку отлучусь и посмотрю, что там за судно. Похоже, оно направляется сюда.
Взяв подзорную трубу, он вышел на галерею.
Когда капитан ушел, Торндайк раскрыл складной нож и выгреб табак из трубки к себе на ладонь.
— Да это же махорка! — воскликнул я.
— Да, — подтвердил Торндайк, возвращая табак в трубку. — Такого вы не ожидали?
— Я об этом не думал. Меня больше занимал серебряный ободок.
— Да, тоже интересно, но давайте сначала посмотрим, чем забит мундштук.
Достав из зеленого чемоданчика препаровальную иглу, Торндайк извлек из отверстия небольшой комочек. Поместив его на предметное стекло, добавил каплю глицерина и закрыл другим стеклом.
— Положите трубку обратно на полку, — попросил он меня, помещая стекло под микроскоп.
Через некоторое время Торндайк встал из-за стола и махнул рукой в сторону микроскопа:
— Посмотрите сами, Джервис.
Прильнув к окуляру и двигая предметное стекло, я стал определять состав мягкого комочка. Там присутствовал вездесущий хлопок, несколько шерстяных волокон, но самым интересным объектом были два-три крохотных волоска зигзагообразной формы, расширяющиеся на концах, подобно веслу.
— Здесь шерсть какого-то небольшого животного, но не мыши или крысы и вообще не грызуна, а какого-то насекомоядного. Да! Конечно же! Это шерсть крота.
Потрясенный своим открытием, я молча смотрел на своего коллегу.
— Да, ее ни с чем не спутаешь, что дает ключ к разгадке, — произнес он.
— Вы считаете, это трубка утопленника?
— Слишком многое на нее указывает. Рассмотрим все факты в их последовательности. На трубке нет следов плесени, значит, она находилась здесь совсем недолго и может принадлежать Барнету, Смиту, Джефрису или Брауну. Трубка старая, но следы от зубов отсутствуют. Следовательно, ее курил беззубый человек. Но у Барнета, Смита и Джефриса зубы на месте, и мундштуки их трубок изгрызены, в то время как у Брауна зубов нет. Серебряный ободок имеет налет сульфида серы, а Браун вместе с трубкой носил в кармане серные спички без коробка. В канале трубки мы находим волоски крота, а у Брауна кисет был из кротовой кожи и носил он его в том же кармане, что и трубку. И наконец, у Брауна в кармане оказалась чужая трубка, которая по всем признакам принадлежит Джефрису, с табаком, который не курит Браун, поскольку в его кисете он совсем другого сорта. Если добавить к этим фактам другие, которыми мы располагаем, вывод очевиден.
— Какие другие?
— Во-первых, погибший сильно ударился головой о некий предмет, периодически находящийся под водой и обросший морскими желудями и известковыми червями. Опоры этого маяка полностью отвечают этому описанию, а ничего похожего поблизости нет. Бакены же слишком велики, чтобы причинить подобную рану. Далее, матросский нож погибшего потерян, а у Джефриса на руке ножевая рана. Согласитесь, что улик достаточно.
В этот момент в комнату ворвался капитан с подзорной трубой в руках.
— Наш катер тянет на буксире какую-то лодку, — сообщил он. — Похоже, это та, что пропала, так что мы сейчас узнаем что-нибудь новенькое. Собирайте свои пожитки и готовьтесь к посадке.
Мы уложили микроскоп в зеленый чемоданчик и вышли на галерею, где смотрители наблюдали за приближающимся катером: Смит с нескрываемым интересом, а побледневший Джефрис с явным беспокойством и суетливостью. Когда катер остановился у маяка, с него спустили шлюпку, и вскоре помощник капитана уже поднимался по лестнице.
— Это пропавшая лодка? — крикнул ему Грампас.
— Да, сэр, — подтвердил помощник капитана, ступая на площадку и вытирая руки о тыльную часть брюк. — Она лежала в восточной части отмели. Тут дело нечисто, сэр.
— Пахнет преступлением?
— Точно, сэр. Затычка была вынута и лежала на дне; и еще между бухтами фалиня мы нашли матросский нож — он воткнулся в кильсон, причем глубоко. Как будто упал с большой высоты.
— Странно, — проговорил капитан. — Ну, затычка могла выскочить случайно.
— Нет, сэр. Чтобы поднять нижние доски, надо сдвинуть балласт. К тому же, сэр, моряк никогда не допустит, чтобы его лодку затопило. Если что, он вставит затычку и вычерпает воду.
— Верно, — согласился капитан Грампас. — Нож очень подозрительный. Но откуда он мог свалиться, в открытом-то море? Ножи ведь не падают с небес — к счастью. Что скажете, доктор?
— Скажу, что найден нож Брауна, и он упал с этой вот площадки.
Джефрис быстро оглянулся, весь красный от возмущения.
— Что же получается? Я ведь сказал вам, что лодка сюда не приплывала.
— Да, вы это утверждали, — согласился Торндайк. — Но объясните тот факт, что в кармане погибшего была найдена ваша трубка, а его трубка в настоящий момент находится на полке у вас в комнате?
С лица Джефриса сошла краска.
— Не знаю, о чем вы тут толкуете, — чуть запнувшись, произнес он.
— Сейчас я вам объясню. Я буду рассказывать, что произошло, а вы мне скажете, прав я или нет. Браун благополучно причалил к маяку и вместе с сундучком прошел в комнату. Набив трубку, он попытался ее раскурить, но она засорилась и не тянула. Тогда вы одолжили ему свою и даже набили ее табаком. Вскоре после этого оба вышли на площадку, и между вами вспыхнула ссора. Браун, защищаясь своим ножом, выпустил его из рук, и он упал в лодку. Потом вы столкнули противника с площадки, и тот свалился в воду, ударившись головой об одну из опор. Тогда вытащили затычку и отвязали лодку, чтобы ее унесло в море и она затонула. Сундучок тоже бросили в воду. Все это случилось приблизительно в двенадцать десять. Я прав?
Джефрис с изумлением воззрился на Торндайка, но не произнес ни слова.
— Так я прав? — повторил Торндайк.
— Разрази меня гром! — пробормотал Джефрис. — Вы что, здесь были? Говорите так, будто видели все своими глазами. Похоже, все и без меня знаете. В одном только вы не правы. Не было у нас никакой ссоры. Этот парень, Браун, почему-то сразу невзлюбил меня и не захотел здесь оставаться. Он решил слинять и вернуться на берег, а я стал его удерживать. Тогда он кинулся на меня с ножом, который я выбил у него из рук. Он потерял равновесие и свалился вниз.
— А вы не делали попыток спасти Брауна? — поинтересовался капитан.
— Как я мог, когда начинался отлив, а я один на маяке? Меня бы просто утащило в море.
— А как насчет лодки, Джефрис? Зачем вы ее потопили?
— Да я просто испугался и решил от нее избавиться, чтобы меня не заподозрили. Но я его нарочно не толкал. Это был несчастный случай, сэр, клянусь вам!
— Что ж, вполне логичное объяснение, — подытожил капитан. — Что скажете, доктор?
— В высшей степени логичное. Что касается того, насколько оно правдиво, то это уже не нам решать.
— Согласен. Но я все же вынужден передать вас полиции, Джефрис. Вы поняли меня?
— Да, сэр, я понял.
— Странное все-таки это происшествие, что случилось на маяке, — заявил капитан Грампас, когда мы полгода спустя сидели вечером за столом. — Этот Джефрис дешево отделался — всего полтора года дали.
— Да, дело загадочное, — согласился Торндайк. — За этим «несчастным случаем» явно что-то стоит. Вероятно, они оба знали друг друга раньше.
— И я так думаю. Но для меня самое загадочное — ваше умение разложить все по полочкам. С тех пор я испытываю глубокое уважение к вересковым трубкам. Да, дело заметное. То, как вы заставили трубку рассказать нам историю убийства, для меня подобно волшебству.
— Да, — вмешался я. — Трубки умеют говорить, и не только они. Помните немецкую сказку о поющей кости? Крестьянин нашел кость убитого человека и сделал из нее дудочку. Но когда он попытался на ней играть, дудочка вдруг запела сама:
Мой брат меня жизни лишил И косточки мои похоронил Под зыбучими песками,
