Дороти Ли Сэйерс - Престолы, Господства
Харриет узнала Розамунду Харвелл.
— Доброе утро, миссис Харвелл.
— Доброе утро, — ответила Розамунда. — Посмотрите, может быть вам подойдёт — на мне это выглядит просто ужасно.
Харриет надела «колокол», и обе одновременно выдохнули: «Нет!»
Модистка засуетилась и принесла Розамунде небольшой облегающий чепец, а Харриет — маленькую фетровую шляпку с чёрным пером в ленте.
— Это получше, — сказала Розамунда, рассматривая чепец. — Но как же я ненавижу чёрное!
— Мне оно также не идёт, — сказала Харриет.
— О, не то, чтобы оно мне не шло, — быстро сказала Розамунда. — Лоуренс говорит, что в чёрном я выгляжу восхитительно, но я дала себе слово больше никогда его не надевать, а теперь — ничего не поделаешь.
— Я совершенно согласна, что вы в нём выглядите прекрасно, — сказала Харриет. — Но чёрное совершенно не идёт к смуглому лицу.
— О, но этот маленький хитрый воротничок творит чудеса, — сказала Розамунда, окидывая Харриет опытным глазом.
— Плиссированный воротник подошёл бы и вам, миссис Харвелл, — предложила модистка, — особенно с этой небольшой шляпкой без тульи и платьем, которое на вас.
Платье Розамунды было украшено шёлковыми и бархатными ромбами, которые несколько оживляли черноту.
— Хотите примерить? — услужливо предложила Харриет. — Уверена, можно изготовить несколько для вас, если вам понравится. — Она отстегнула эту небольшую деталь и подала Розамунде.
Эффект, произведённый этим воротничком на платье с ромбическим рисунком и небольшую шляпку оказался поразительным. Розамунда стала похожа на изящную Коломбину.
— Ах! — вскрикнула модистка в искреннем восхищении.
— Очень миленько, — сказала Розамунда с некоторым беспокойством. — Но слишком долго ждать, пока сделают несколько штук. У вас есть что-нибудь, что я могла бы надеть уже сегодня вечером?
Харриет выдержала внутреннюю борьбу. Вид красивой и богатой женщины, недовольно рассматривающей себя в самом дорогом зеркале в Лондоне и заявляющей, что совершенно не хочет носить то, что нравится её мужу, раздражал её. Розамунда вела себя в точности так, как, по мнению Харриет, женщины не должны себя вести. Но что-то в ней, некая атмосфера страдания, навеянная, без сомнения, образом Коломбины, заставило её избрать другую линию поведения.
— Я могу одолжить вам несколько воротничков, если хотите, — сказала она. — Моя портниха сделала дюжину, а мне так много не надо.
Она ожидала, что её предложение будет отвергнуто, но Розамунда радостно согласилась.
— В таком случае я возьму эту шляпку, — сказала она. — А теперь мы должны подобрать что-нибудь для вас, леди Питер. Что-то очень простое и неброское, — добавила она, поворачиваясь к модистке, — и изящное, а не мужеподобное. Что-то вроде как на том манекене в витрине.
Розамунда оказалось права: шляпа с манекена выглядела на Харриет очень хорошо и была немедленно куплена.
— Выпьете со мной кофе, леди Питер? Я знаю очень забавное небольшое местечко рядом со Слоун-Сквер. Соглашайтесь! Лоуренс сегодня отсутствует целый день, и мне просто не с кем поговорить.
— Тогда только на часок, — согласилась Харриет. Ей подумалось, что Джеральд, который настоятельно советовал ей игнорировать «старых сплетниц» и который сомневался, найдётся ли у жены Питера время, чтобы писать, посчитал бы такое времяпровождение частью общественного долга. Харриет Вейн не ждала ничего хорошего от общества Розамунды Харвелл, с которой у нее было мало общего, но ужасная правда состояла том, что по сути-то в качестве леди Питер она действительно имела нечто общее с миссис Лоуренс Харвелл, например избыток комфорта. Конечно, лучше не упоминать о работе, поскольку необходимость работать у её собеседницы была больной темой.
После того, как они обосновались на хромированных стульях среди огромных пальм в кадках и заказали чёрный кофе с птифурами, женщины некоторое время помолчали.
— Вам нравится быть замужем, леди Питер? — спросила Розамунда.
— Да, — просто сказала Харриет. — Очень-очень, — а затем, смущённо увидев мимолётное удивление в глазах Розамунды, рискнула: — А разве вам нет?
— Ну конечно, замечательно, когда Лоуренс дома, — сказала Розамунда. — Но он так много отсутствует, работает со всеми этими театральными людьми. Я понятия не имела, сколько на это нужно времени. Я оказываюсь не у дел, просто сижу и жду, когда он вернётся. Разве у вас не так?
— Не совсем, — сказала Харриет. — Я просто стараюсь продолжать делать то, что делала раньше, а также много других вещей.
— Я думала, что все эти слуги избавляют вас от повседневных дел?
— Ну, например, — сказала Харриет, — мне не нужны были бы все эти чёрные платья и шляпки, если бы я не была леди Питер и не жила в Лондоне. У меня был бы очень небольшой гардероб. Фактически, возможно, это ответ на наши проблемы, миссис Харвелл: нужно просто сбежать в деревню и спрятаться там.
Она на мгновение подумала с тоской о поместье Толбойз, [103] спокойно стоящем среди ферм, где жизнь течёт неторопливо и спокойно без всяких этих столичных предписаний. Она ещё даже не видела колпаки на дымовых трубах, которые они с Питером обнаружили и решили вернуть на место.
— У нас действительно есть бунгало в Хэмптоне около реки, — сообщила Розамунда. — Мы собирались проводить там некоторое время летом и устаивать пикники с катанием на лодках, но в прошлом году нам с трудом удалось туда выбраться. Там всё нужно привести в порядок, чтобы стало действительно удобно. Но я не смогла заставить Лоуренса съездить туда сейчас. Последнее время он возится с пьесой, премьеру которой пришлось временно отложить.
— Не пьесу мистера Эймери?
— О нет, та — далёкое будущее. Нечто под названием «Веселей, Эдуард!»
Обе женщины рассмеялись.
— О нет, так конечно не пойдёт, — сказала наконец Харриет. — Разве они не могут назвать её как-нибудь по-другому?
— Наверное, так и сделают, — сказала Розамунда. — Я только не понимаю, почему это должно занимать у Лоуренса весь день.
— Ну, он же должен работать…
— Но в этом-то всё и дело, леди Питер: он не должен работать! Он может завтра же бросить всё, и не проиграет материально. Фактически, он даже выиграет, потому что пьесы не всегда приносят прибыль. Некоторые из них приводят к убыткам — иногда довольно значительным. Фактически, быть этаким театральным ангелом-хранителем для Лоуренса скорее хобби, чем что-то другое, и не знаю, что сказал бы он, если бы у меня было хобби, из-за которого он оставался бы в покое в течение долгих часов!
— Ну, а почему бы вам не попробовать? Не оставлять его в покое в течение долгих часов, но завести хобби? В Лондоне так многим можно заняться, не правда ли? Например, вы могли бы сделать для себя обязательным посещение всех выставок или заняться благотворительностью.
— Ну, не знаю… — с сомнением протянула Розамунда. — Не понимаю, как это могло бы помочь.
— У вас не было бы столько свободного времени, — сказала Харриет. — И вы продемонстрировали бы немного независимости. Покажите своему Лоуренсу, что вы не абсолютно зависите от него. Ему это могло бы даже понравиться — это могло бы его заинтриговать.
— Правда? Но я ничего не могу придумать.
— А если съездить в ваше бунгало на несколько дней и взять ремонт в свои руки? Вы могли бы выбрать хорошую новую мебель — это вас развлечёт!
— Ах вы, бедняжка, — внезапно сказала Розамунда, — вам не позволяют развлекаться, обставляя ваш большой новый дом, и, думаю, лорд Питер пренебрегает вами даже больше, чем Лоуренс мной, всё время занимаясь своими расследованиями.
Харриет с досадой прикусила язык, чтобы не сказать: «Уж у меня-то есть, чем занять время». Она не умела вести подобные беседы «между нами, женщинами». Через минуту Розамунда обязательно начнёт разговор о детях.
— Ну, нет, — сказала она, — у Питера не было расследований с тех пор, как мы вернулись из свадебного путешествия.
Совершенно предсказуемо, как реплику в старой комедии, Розамунда произнесла:
— И, я полагаю, у вас, как у всех титулованных семей, будет куча детишек, мельтешащих вокруг. Я твёрдо заявила Лоуренсу, что не желаю ничего подобного.
— Поживём — увидим, — сказала Харриет. — А теперь мне действительно нужно идти. Я пришлю свою горничную с несколькими воротничками и надеюсь, что вы получите удовольствие от сегодняшней прогулки.
— О, — сказала Розамунда, пожимая плечами, — это всего лишь из-за того, что у Лоуренса какие-то дела.
— Чёрт возьми, Харриет, — воскликнула Сильвия Марриот, — совершенно потрясающая шляпка!
— Всё это часть больших перемен, — сказала Эилунед Прайс. — Ты никогда и не мечтала о такой вещице. А теперь вот, пожалуйста, носишь на голове приблизительно годовой доход. Удивительно ещё, что ты смогла снизойти, чтобы одарить нас благотворительностью.
