Эрл Гарднер - Вдовы носят траур

– О чем?

– До тех пор, пока никто не знает, какие показания я могу дать по делу об этом убийстве, пока я имею возможность под присягой сообщить, что ты не выходил из кабины номер тринадцать, а только коснулся спиной занавески, уступая мне дорогу, – до тех пор никто не осмелится предъявить тебе обвинение в убийстве. Потому что они будут бояться, как бы мои показания не ударили по ним самим. Но если бы… Ну, скажем, если бы они узнали, что меня не существует как свидетеля… Тогда у них были бы развязаны руки. Ты не знаешь, как работает полиция. Как они промывают мозги свидетелям. Как находят «удобных» свидетелей. И таких, кто во что бы то ни стало хочет быть «удобным» для полиции. Тогда дело могло бы повернуться для тебя скверно.

– Все равно они не смогли бы доказать мою вину, – постарался я ее успокоить. – Слишком много неувязок и поводов для сомнений. Конечно, они могут сфабриковать дело, которое позволит арестовать меня. Но это самое большое, что они могут сделать.

– Не обманывай себя, Дональд! Если бы у тебя не было такого свидетеля, как я… – Она улыбнулась мне нежно и лукаво. – Я страховой полис твоей жизни. Помни об этом.

Я кивнул, подтверждая, что она является моей страховкой. Она поцеловала меня в губы долгим, неотрывным поцелуем. Потом чуть-чуть отвела голову и пристально посмотрела мне в глаза.

– Поэтому береги меня. Заботься обо мне получше, – шаловливо сказала она.

Только когда солнце начало клониться к закату, мы вернулись в город и пошли обедать. В ресторане она спросила:

– Ты остаешься?

По существу, ее слова были больше похожи на приглашение, чем на вопрос. Я отрицательно покачал головой. По ее лицу пробежало быстрое облако разочарования. Я поспешил объяснить ей причины, делающие мой отъезд необходимым:

– Я ведь приехал сюда только по делу. Теперь никто не сможет обвинить нас в том, что мы скрываемся от правосудия. Если даже никто не заметил моего приезда к тебе, я возьму с собой регистрационную карточку твоего мотеля и счет за номер, которые будут служить доказательством того, что я приезжал сюда открыто, приезжал, чтобы собрать сведения у важного свидетеля.

– Кроме того, – добавила она, – это объясняет мое исчезновение из города. Просто ты принял меры к тому, чтобы с важным свидетелем ничего не случилось и он мог беспрепятственно дать показания на суде.

– Ну конечно! – засмеялся я.

– Так, может быть, ты уедешь завтра утром? – тут же предложила она.

– Вряд ли это было бы правильным. Мне лучше уехать, пока там не успели поднять большой шум.

– Ладно, – сказала она с тяжелым вздохом. Но тут же весело улыбнулась: – Тебе лучше знать, как следует поступать.

Мы попрощались. Ее прощальный поцелуй был нежным и долгим.

Меня поймали почти сразу же после того, как я пересек границу. Первый же дорожный полицейский патруль остановил мою машину.

– Нам приказано задержать машину с вашим номером, – сказал полицейский офицер. – Предъявите ваши права!

Он взял мои водительские права, приказал мне ждать и направился к телефонной будке. Вернулся он только минут через десять.

– Куда вы едете, мистер Лэм? – спросил он.

– Домой. В Лос-Анджелес.

– Откуда?

– Из Мексики.

– Откуда именно?

– Из Энсенады.

– С какой целью вы туда ездили?

– Опрашивал свидетеля по уголовному делу.

– Какому делу?

– Делу, расследованием которого я в настоящее время занимаюсь.

– Вам следовало бы более откровенно отвечать на вопросы полиции, – строго сказал офицер. – Это избавило бы вас от лишних неприятностей.

– Это принесло бы мне лишние неприятности, – не согласился я с ним. – Я плачу свидетелям за информацию вовсе не для того, чтобы разглашать ее.

– Вы – частный детектив?

– Вы видели мои документы.

– Когда вы пересекли границу Мексики?

– Сегодня рано утром.

– В какое время?

– На рассвете.

– Мы искали вас по всем дорогам. Вы собирались сбежать?

– Если бы я хотел сбежать, я бы не стал возвращаться. Вы можете упомянуть о моем ответе на ваш вопрос в своем рапорте.

Он о чем-то задумался. Потом принял решение:

– Ол-райт, Лэм. Вы можете ехать. Против вас нет конкретных обвинений. Мы просто проверяем личность. Вот и все.

Я поехал дальше. Однако примерно через час появился полицейский на мотоцикле, который просигналил мне приказ остановить машину у обочины. Я снова показал мои водительские права. Этот офицер принадлежал к дорожной полиции штата Калифорния. Он был лучше осведомлен о том, как надо поступать со мной.

– Мы задержали вас по приказу окружного суда, Лэм, – сразу объяснил он. – Вас необходимо допросить в связи с расследованием дела об убийстве.

– Я арестован? – спросил я. – И мне придется бросить свою машину здесь, на дороге?

– Нет, я вас не собираюсь арестовывать, – вежливо ответил офицер. – Я мог бы отвезти вас в коляске мотоцикла в город. Но не думаю, что это необходимо. Поезжайте на своей машине. Я буду следовать за вами. При этом я по рации буду сообщать в Лос-Анджелес, что эскортирую вас в город.

– И то хлеб, – засмеялся я. – Я не могу запретить вам патрулировать дорогу, даже если вы почему-то захотели делать это, двигаясь за моей машиной.

Он широко ухмыльнулся:

– Именно так – мне захотелось патрулировать дорогу.

Так мы и двигались по дороге в Лос-Анджелес: впереди я, а сзади, на мотоцикле, он.

У самого въезда в город нас ждала большая полицейская машина с рацией. Из нее вылез сержант Фрэнк Селлерс.

– Отлично, Лэм, – сказал он. – Считай себя задержанным для допроса в связи с расследованием убийства Калверта.

– Не возражаю, – сказал я. – Насколько мне известно, теперь у тебя есть для этого надлежащие полномочия. Если ты намерен воспользоваться ими – валяй. Я хочу только предупредить тебя, Фрэнк, что ты делаешь ошибку.

– Подотрись своим предупреждением, – огрызнулся он. – Ты не захотел сотрудничать с нами. Теперь посмотрим, как тебе понравится другое обращение. Держись молодцом. Не падай духом.

Меня отвезли в полицейское управление. В дежурке Селлерс сказал полицейскому:

– Обыщите его.

Меня заставили вывернуть все карманы. Забрали конверт с фотографией. Когда полицейский увидел цветную фотографию Бэйби, снятой в тот момент, когда из ее рук падал поднос с едой, он спросил меня:

– Что это?

Тут же, не дожидаясь ответа, он крикнул:

– Сержант! По-моему, мы кое-что нашли. Думаю, эта фотография связана с делом, которое вы расследуете.

Селлерс с ухмылкой от уха до уха направился к нам.

– Это дошлый рецидивист, – сказал он полицейскому. – Он пытался утаить от нас кое-что важное. Ну, что ты там прятал от нас, Шустрик?

– Комментариев не будет, – твердо ответил я.

Все так же ухмыляясь, Селлерс взял в руки конверт. Вытащил фото. Взглянул на него. И у него сразу отвалилась челюсть.

– Сукин сын! – пробормотал он, с трудом переводя дыхание.

– Это, кажется, та самая официантка, которая обнаружила мертвое тело? – спросил у него офицер, который обыскивал меня.

Селлерс на минуту даже закрыл глаза от напряжения. Он что-то обдумывал. Наконец он ответил:

– Откуда я могу знать? Меня же в это время уже не было в ресторане.

– Это можно выяснить, – сказал офицер. – Если кто-то в тот вечер занимался в ресторане фотографированием – мы найдем его и получим всю пленку. Там может оказаться очень много важных подробностей.

Я увидел, как у Селлерса растерянно забегали глаза. Теперь ухмыльнулся я. Но Селлерс уже взял себя в руки. Он спокойно сказал офицеру, кивнув на меня:

– Этот парень – везучий, ловкий и дотошный детектив. Если у кого-то в тот вечер и был фотоаппарат, этот шустрый сукин сын уже установил фотографа и, несомненно, забрал у него все фотографии.

Он медленно повернулся ко мне:

– Откуда у тебя эти фотографии, Лэм?

– Комментариев не будет, – повторил я. – Я должен оберегать мои источники информации.

Селлерс нанес мне резкий короткий удар в живот.

– Мы не позволим частным сыщикам оберегать свои источники информации, когда идет расследование дела об убийстве! Откуда взялись эти фотографии?

После удара в живот меня слегка затошнило. Я решил устроить небольшой спектакль. Я зашатался. Издал короткий стон. Упал на колени. Опустился на четвереньки. Селлерс злобно пнул меня ногой в зад. Я дернулся, потом во весь рост растянулся на полу. И затих. Офицер кинулся к Селлерсу и начал что-то тихо говорить ему. По-видимому, уговаривал проявлять сдержанность. В дежурке в этот момент появилось несколько новых полицейских, которые с интересом наблюдали за этой сценой. Селлерс, с посиневшим от ярости лицом, прорычал:

– Ну, вставай, шустрый мерзавец! Ты или сейчас же скажешь, где взял фотографии, или я заживо спущу с тебя шкуру.

Я медленно поднялся с пола. Стоять было трудно. Пошатываясь, но твердо глядя ему в глаза, я сказал:

– Если ты надеешься получить фотографии таким образом, я позабочусь о том, чтобы все они, весь ролик, были опубликованы в газетах. Возможно, тогда ты будешь доволен.