Дэвид Осборн - Убийство в Чесапикском заливе
Я поспешила к Гертруде, но не застала ее. Потом вспомнила, что в связи с предстоящим спектаклем все должны были пообедать раньше, и, видимо, Гертруда помогала на кухне. Значит, решила я, поговорю с ней после спектакля, поскольку во время спектакля она будет находиться на чердаке и помогать девочкам переодеваться.
Глава 15
После обеда я вернулась в номер, чтобы переодеться. На телефонном аппарате горела сигнальная лампочка. Я связалась с оператором и узнала, что звонил лейтенант Доминик по моей просьбе. Он просил передать, что вечером его не будет дома и чтобы я попробовала ему позвонить перед тем, как лягу спать. Я написала себе памятку на всякий случай, немного отдохнула, потом оделась и снова пошла в Главный Корпус. За пять минут до начала спектакля я уже была в зрительном зале.
Заняв свое место, я оглядела сидящую в зале и все еще продолжающую прибывать публику — двести с лишним нарядно одетых, улыбающихся гостей. У школы издавна существуют добрые, чуть ли не родственные отношения с жителями Бернхема и Кембриджа. Горожане ревностно оберегали престиж своих юных друзей, и если кто-то из воспитанниц, находясь в городе, допускал хотя бы малейшую оплошность в поведении, это немедленно становилось известно школьному начальству. Неоднократно замеченные в нарушении общепринятых норм воспитанницы обычно исключались из школы.
Кое-кого я узнавала в лицо, хотя со времени моего ученичества минуло много лет. Булочник, хозяин гаража, сторож из заповедника Балюстрода, владелец бернхемского ресторанчика. Они мало изменились, хотя, естественно, изрядно постарели. И, конечно, уже не казались мне такими строгими, как когда-то.
Когда все расселись по местам и погас свет, маленький школьный оркестр — пианино, виолончель, кларнет и две скрипки — заиграл увертюру. А потом раздвинулся занавес, и я приготовилась смотреть семьдесят девятую постановку «Гилберта и Салли-вана» в исполнении воспитанниц школы.
Несмотря на то, что в школьной труппе не было ни одного мужчины и роль доблестных кавалеров в этой весьма своеобразной пьесе пришлось исполнять совсем юным девушкам, спектакль удался на славу. Зрители были в полном восторге.
Когда снова зажегся свет, в зале все еще царило веселое оживление и сияли улыбки. Нетрудно представить себе, что творилось за сценой, сколько восторженных комплиментов выслушали исполнительницы главных ролей.
А когда основная масса зрителей разошлась по домам, стало известно, что еще до окончания спектакля было совершено новое убийство.
Я стояла у широких дверей актового зала, болтая с Тэрри Карр, которая в глубине сцены отбирала одолженный школе реквизит, чтобы его по ошибке не загрузили в лифт и не отправили на чердак вместе с собственным. Вскоре я увидела Эллен Морни, вошедшую в зал с той стороны, где находилась лестница, ведущая на чердак, и почти тотчас же услышала громкий голос окликнувшей ее девочки.
В первый момент я не уловила в голосе девочки ничего особенного. Но когда из раздевалки появилась она сама, бледная как полотно, я пришла в ужас. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы человека так трясло.
Тэрри кинулась к ней:
— В чем дело? Что случилось?
Девочка бормотала что-то про кровь в лифте, но ее невозможно было понять. Тем временем послышался истерический крик в зале, и, обернувшись, мы увидели бегущих между рядами двух девочек в костюмах и гриме.
— Видно, какой-то несчастный случай, — сказала Тэрри.
Прежде чем Эллен успела что-либо ответить, из раздевалки выбежала Сисси Браун. Колени и руки у нее были вымазаны в крови.
— Мисс Морни, — крикнула она, — подойдите, пожалуйста, сюда. — Внешне Сисси казалась спокойной, но ее непривычно высокий, пронзительный голос выдавал сильное волнение.
Эллен, Тэрри и я поспешили на ее зов.
Когда мы вошли в раздевалку, там оказалась еще одна девочка, из новеньких, помогавшая за кулисами. Сейчас она стояла молча, прислонившись спиной к стене, и с ужасом взирала на расползающуюся вокруг лифта лужу крови.
— Уведите ее в изолятор, — сказала Эллен, обращаясь к Сисси Браун и неизвестно откуда появившейся Гейл Сандерс. — Быстро. И всех, кто остался в актовом зале, тоже.
Тэрри несколько раз нажала кнопку лифта.
— Видимо, не работает, — заключила она. — Если только Герти не держит дверь открытой.
К тому времени весь пол в раздевалке был залит кровью. Я взглянула на Эллен, такую же бледную, как та, первая девочка.
— О Боже, — прошептала она и быстро вышла из раздевалки. Мы с Тэрри последовали за ней к лестнице, ведущей на чердак.
Думаю, в подобной ситуации не каждый отважился бы переступить порог чердака, но Эллен решительно распахнула дверь, и мы вслед за ней вошли внутрь.
Как я уже говорила, освещение на чердаке тусклое, и когда попадаешь туда из ярко освещенного помещения, то в первый момент вообще ничего не видишь. Но сегодня, по случаю спектакля, было установлено дополнительное освещение у лифта, где сейчас громоздились декорации и реквизит, использовавшиеся в спектакле. А за ними находилась шахта лифта. Дверь шахты была открыта, но кабины почему-то не было видно. Туда-то и устремились мы все трое во главе с Эллен. Подойдя к двери шахты, Эллен застыла на месте, исторгнув отчаянный, нечеловеческий вопль, словно кто-то вонзил ей в живот нож.
На полу, в ярком свете ламп, мы увидели кучу окровавленного тряпья и голову с седыми волосами, словно оторванную у огромной куклы.
Мы нерешительно подошли поближе, и я вновь испытала хорошо знакомое мне чувство — мучительное предощущение чего-то ужасного, чему мне предстоит стать свидетельницей.
Я не ошиблась. Это была Гертруда Эйбрамз. Вернее половина ее. Каким-то образом лифт рассек ее тело пополам на уровне бедер, причем все внутренности вывалились наружу. Верхняя часть туловища Гертруды осталась наверху, поскольку одна ее рука была прижата к полу ножкой массивного стального стеллажа.
Нижняя часть находилась в кабине лифта, застрявшего этажом ниже. Мы убедились в этом, заглянув в распахнутую дверь шахты.
Рот Гертруды был широко раскрыт, глаза выпучены, кожа какого-то серовато-белого цвета. Ее кровь по стенам шахты стекала вниз, заливая пол раздевалки.
Эллен тошнило, а у меня закружилась голова, и Тэрри вовремя подхватила меня под руку. Мы направились к двери. Постепенно мне стало лучше, о чем я и сообщила Тэрри.
— Как вы, Эллен? — спросила Тэрри.
— Извините, сейчас я приду в себя, — ответила Эллен. — Идемте вниз.
Внизу в холле нас встретили Констанс Берджесс, две преподавательницы, Артур Перселл и Онзлоу Уикес. Тэрри объявила, что идет вызывать полицию, и направилась в преподавательскую.
— Что случилось? — спросил Уикес.
— Несчастный случай, — последовал короткий ответ Эллен. Она уже полностью овладела собой и выглядела совершенно спокойной. — С Гертрудой.
Уикес и Перселл переглянулись и стали подниматься по лестнице вверх. Две преподавательницы хотели последовать за ними, но Эллен их остановила.
— Не надо. Не ходите туда.
Потом, обращаясь к Конни Берджесс, сказала:
— Я сейчас должна собрать преподавателей, поэтому вплоть до особого распоряжения ты назначаешься ответственной за порядок в школе. Все воспитанницы должны находиться в дортуарах. Нарушители будут временно исключены из школы. Прошу довести мое распоряжение до всех.
— Слушаюсь, мисс Морни.
— Идите.
Выйдя из Главного Корпуса, Констанс задержалась на минуту с Кертиссом, попавшимся ей навстречу. Это Сисси Браун отыскала его на парковочной площадке, где он присутствовал при разъезде гостей. Она поспешила за ним сразу же после того, как отвела в изолятор новеньких, находившихся в шоковом или близком к тому состоянии.
Морни рассказала Кертиссу о случившемся и продолжала:
— Тэрри сейчас вызывает полицию. Заприте раздевалку и не разрешайте никому покидать здание.
— Слушаюсь. Вы полагаете, это несчастный случай?
Морни метнула на него строгий взгляд.
— Я не желаю выслушивать подобные вопросы, Кертисс, от кого бы они ни исходили. И не хочу, чтобы ваши подчиненные или служащие судачили об этом. Будьте особенно бдительны в отношении прессы. Чтобы ни один газетчик не ступил сюда ногой. И если кто-то из сотрудников посмеет беседовать с представителями прессы без моего разрешения, пусть сразу же ищет себе другое место.
— Я понял вас, мисс Морни.
Должна признаться, я была восхищена самообладанием Эллен. Только что она пребывала в полуобморочном состоянии, но сумела быстро взять себя в руки. Я подумала, какая тяжкая беда свалилась на ее голову. Теперь, когда точно известно, что Мэри была убита, никто не поверит в несчастный случай с Гертрудой. Уж я-то точно не поверю. С одним убийством она еще могла как-то выкрутиться, с двумя — совершенно невозможно. Теперь неизбежно нарушится привычный быт школы, а может быть, и само ее существование окажется под угрозой. И вся ответственность за случившееся ляжет на плечи директрисы. Ей придется улаживать дела с попечительским советом, и как знать, быть может, кто-то из его членов сочтет ее виновной в случившемся, не особенно вникая в существо дела. Только Богу одному известно, как поведет себя пресса. Вряд ли удастся долго прятаться за каменной стеной.
