Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше. Убийство в опере (сборник)
– Если верить словам Куттса, – продолжал я, – он отправился гулять к морю мимо каменоломен и вышел из дому около девяти или чуть позже… О Господи!
Миссис Брэдли словно очнулась и снова заулыбалась.
– Именно! – отозвалась она. – Допустим, викарий явился в бухту уже после убийства. Допустим, он знал, что там на него может наброситься Берт. Допустим, в конце концов, что Мэг Тосстик погибла от его руки. Вот вам причина выходок миссис Куттс! Вот причина ее горя.
Я, хотя минуту назад высказал ту же мысль, отрицательно покачал головой:
– Не убьет он никого. – И был в том убежден.
– Факты есть факты. А из наших сведений о передвижениях викария в ночь убийства вытекает следующий факт: до встречи с Бертом и его слугой у него было и время, и возможность убить Мэг Тосстик. Далее – если права его супруга, правы местные жители и он отец ребенка Мэг, то у него куда больше мотивов устранить девушку, чем у Боба Кэнди. Впрочем, это мы уже обсуждали. Самый мучительный для него вопрос: как долго будет она хранить тайну? Неприятнейшее, отвратительное положение для пастыря деревенских душ.
Я пришел в смятение. Нет, в виновность Куттса я не поверил, да и вообще не верил ни тогда, ни потом, разве что разумом, если так можно выразиться, допускал. Однако версия выстраивалась убедительная. И помимо прочего, пусть полиция и арестовала Боба Кэнди, у бедняги было всего пятнадцать минут, чтобы и убийство совершить, и набрать в погребе три дюжины пива разных сортов, а у викария – час, а то и полтора. Миссис Брэдли я об этом не сказал. Не очень-то я ей доверял!
– Поговорю с Бертом, – решил я, – и узнаю, когда они напали на викария.
– Прекрасно! Я иду с вами. Вы не против пойти более длинным путем, мимо почты? Мне ведь нужно еще письмо отправить.
Берт сидел в мансарде. Он радушно нас встретил, предложил выпить и стал со смехом рассказывать о случившемся в церкви.
– Послушайте, Берт, – начал я, – помните ту ночь, когда вы связали викария и заперли в…
– Да ну его! Кто прошлое помянет… ладно? Уж после того, как я вчера в церкви для него постарался, знаете ли!
Он поднял штанины и продемонстрировал синяки на лодыжках. Мы посочувствовали, я поблагодарил его за помощь.
– Я только хотел спросить, в котором часу вы заметили викария, – пояснил я. – Мы пытаемся найти факты в пользу Боба, для суда.
По мнению Берта, было двадцать минут одиннадцатого или половина. Казалось, убийство его совсем не интересует – он даже не спросил, как информация о викарии может помочь Бобу Кэнди.
– Не раньше? – уточнил я. Сердце у меня вдруг затрепетало.
– Раньше – никак. Около шести я ушел с праздника, дома выпил чаю, потом двинул в бухту, помог выгрузить книги. Мой чертовски точный перевод «Сестричек-озорниц», вот так, мой мальчик. – Он похлопал меня по коленке. – В Англии стоит восемнадцать шиллингов шесть пенсов, да, миссис Брэдли. – У него еще хватило нахальства ей подмигнуть. – Продается из-под полы, зато почти задарма. А ты, парень, до сих пор Браунингом увлекаешься? А то, может, таки захочешь почитать – чтоб сразу пасть в объятия Велиала[11]? Хотя, парень, поздно уже. Джентльмен умрет, а слова не нарушит! Да и вон та леди, стоит мне теперь хоть до обложки дотронуться, мигом меня засадит, верно, миссис Брэдли?
Итак, подтвердились мои худшие опасения. Викарий мог успеть все – и совершить убийство, и прийти в бухту к началу одиннадцатого.
– Ничего, – сказала миссис Брэдли, когда мы подходили к Манор-Хаусу. – Это только один. Давайте проверим передвижения сэра Уильяма.
– Так ведь он после ссоры с викарием пришел прямо сюда, разве нет?
– Пришел.
– Ну вот! – Я удивился, что она вообще упомянула его имя.
– Ну вот, – согласилась она.
Я смотрел на собеседницу в упор, но никак не мог понять, что означает ее насмешливая улыбка. Наконец она сказала:
– Ладно, возьмемся тогда за Эдви Дэвида Берта. Заметьте, мой мальчик, – если у викария нет алиби, то и у Берта тоже нет.
– И у Йорка! – Я сразу взбодрился. – Взяться нужно за Йорка. Он – сама простота и все нам выложит. Ему и невдомек будет, почему его расспрашивают.
– Прекрасная мысль! Начнем, Макдуф!
– Что, сейчас?
– А почему нет?
Мы пошли обратно в гору, мимо каменоломен, в Бунгало. Миссис Брэдли и не подумала потихоньку обогнуть дом и незаметно для хозяина найти Фостера Вашингтона Йорка. Она прошла прямо к главному входу и позвонила. Открыл сам Берт. Волосы у него были всклокочены, взгляд отсутствующий; в руке он держал авторучку. Распахнув дверь, он некоторое время хмуро таращился на нас. Теперь он походил на настоящего убийцу, а никак не на гостеприимного хозяина, принимавшего нас час назад.
– К дьяволу! Я занят! – И он захлопнул перед нами дверь.
– Вот так, – сказала миссис Брэдли со своим жутким смешком. – Теперь сосредоточимся на нашей цели.
Она отправилась на задний двор, где мы и нашли слугу, который колол дрова.
– Вы знали, что Берт не станет с нами разговаривать? – спросил я у миссис Брэдли.
– Конечно. Он всегда в это время пишет. Согласитесь, что так лучше брать интервью у нашего приятеля с топором, чем если бы мы тайком от хозяина дома крались бы сквозь смородиновые кусты. – И миссис Брэдли, гукнув, ткнула меня в ребро.
Йорк заулыбался. Казалось, он рад нас видеть. Отвечая на наводящие вопросы, слуга подробно поведал о том, как они с хозяином провели праздничный день. Миссис Брэдли весьма искусно направляла его повествование, и, быстро миновав малозначительные подробности о самом празднике, Йорк перешел к самому интересному. Его рассказ настолько совпадал с рассказом Берта, что буквально привел меня в восторг. Берт ушел с праздника около шести и пил дома чай. После чаю, пользуясь тем, что вся деревня веселится, они с Йорком отправились на берег за своей распутной книжонкой. Книги, напечатанные в Германии, были упакованы в ящики с надписью «город Бутл, школа Хеффертона Карлайла. “Общественная история”». Эти ящики доставили с корабля в шлюпках. Действовали контрабандисты, вероятно, уже в сумерках и совершенно не скрываясь. Берт считал, что если таможенный или полицейский чиновник и захочет раскрыть один из ящиков, то, увидев, что там и вправду книги, потеряет к ним всякий интерес и больше ничего проверять не станет. Таможенники, говорил он, литературой не увлекаются.
– Хм-м… Если бы мне пришлось классифицировать Эдви Дэвида, я бы отнесла его к типу «преступник-оптимист». Ему даже в голову не приходит, что кто-то может взять и открыть книгу!
Выражение «преступник-оптимист» запало мне в голову. Берт достаточно силен, достаточно необуздан, достаточно преступен даже для такого страшного убийства, как удушение бедной девочки… Я позволил себе какое-то время поразмышлять над этой идеей, довольно убедительной. Уязвимое место было одно: в тот промежуток времени, когда произошло убийство, Берт и его слуга, по-видимому, не расставались. Да, они обеспечили друг другу прочное алиби. И тут мои мысли переключились на Йорка. Чем больше я о нем думал, тем больше понимал, что и он мог быть убийцей, а Берт его покрывал. С Берта станется. В конце концов, задушить девушку вроде Мэг Тосстик как-то уж очень не по-английски. Подобное преступление, нечего и говорить, больше подходило Йорку, чем его хозяину. Я вспомнил руки Йорка – черные, с розовыми ладонями, длинными красивыми пальцами. Вспомнил, как они держались за топорище – нетрудно представить их на девичьем горле. У Мэг ведь шейка была точно у ребенка. Помню, как у нее на шее дрожала жилка, когда миссис Куттс ее выгнала. Жалкое и тяжкое было зрелище…
Нет, неспроста версии Берта и его слуги так совпадали. Ясное дело: они договорились. Однако следовало выбрать. Берт или Йорк? Который? Оба? Или ни тот, и ни другой? Полный тупик. Нет, все по-прежнему указывало на Куттса.
– Не стоит даже надеяться, что это Берт или его слуга, – сказал я в тот вечер Дафни. Про викария, нечего и говорить, не упоминал вообще.
– Что такое коллюзия[12]? – спросила вдруг Дафни.
Я не стал объяснять. Не обсуждать же мне с ней судебную терминологию. Однако вопрос напомнил мне о моих соображениях, и я сразу после чая поспешил в Манор-Хаус изложить их миссис Брэдли.
Та, нечего и говорить, подняла меня на смех. Я, впрочем, того и ждал. Чего ради, спрашивала она, Берт и Йорк станут сочинять небылицы? И когда же они выгрузили книги, если не перед тем, как напасть на викария?
– Возможно, Берт – отец ребенка, – предположил я. – И хотел скрыть это от Коры.
– По-вашему, он убийца, и Йорку об этом известно?
– Моему предположению ничто не противоречит, только смешное алиби, придуманное слугой. Вы не хуже меня знаете: совесть Берта позволит ему совершить все, что угодно, – и изменить, и соблазнить, и убить – любое преступление. Человек, который переводит на английский такую грязь…
