Остросюжетный детектив. Выпуск 10 - Эрл Стенли Гарднер
— Том подтвердит все, что ты сказала?
— О пуле и отметках на ней. Но он не знает, кто должен был мне заплатить. Я проворачивала эту сделку сама.
— Сэлли, если сейчас ты мне сказала неправду, то смею тебя уверить, что ты окажешься в камере смертников, а Том — в тюрьме до конца своей жизни.
— Я говорю правду, мистер Мейсон.
— Значит, вчера в половине десятого вечера ты получила две тысячи долларов. Но к Фолкнеру ты же все-таки ездила?
— Да. Где-то между восемью и полдевятого вечера. Дома никого не было кроме него самого. Он говорил по телефону и похоже, только что брился: на щеках оставалась мыльная пена. Он был в майке поверх брюк. Горячая вода лилась в ванной. Поэтому он, наверно, и не слышал, как я стучалась в дверь. Он сказал мне, чтобы я уходила, что если будет нужно, он пошлет за мной. При этом он сильно ругался. Я пыталась сказать ему, что он взял вещь, принадлежащую Тому, и что это воровство.
— Что ответил Фолкнер?
— Он велел мне убираться. Чек, выписанный на имя Тома, он мне тоже не давал. Я колебалась, и он буквально выпихнул меня из квартиры. Тогда я позвонила его первой жене. Она попросила перезвонить через полчаса или минут сорок пять. Я так и сделала. Потом приехала к ней и получила две тысячи долларов.
— Кто-нибудь был при этом?
— Нет, никого.
— Знаете человека по имени Диксон?
— Впервые слышу. Потом я вернулась в зоомагазин, взяла приборы для лечения рыб Стаунтона, ну а остальное вы уже знаете.
— Сэлли, я хочу, чтобы ты сейчас произнесла три слова.
— Какие слова?
— Поговорите с моим адвокатом.
Она удивленно посмотрела на Мейсона.
— Сэлли, — продолжал тот, — с этой минуты на все вопросы ты должна говорить только эти три слова. Скажешь кому-нибудь лишнее — считай себя покойницей. Полиция заявится, даже охнуть не успеешь, и будет размахивать перед твоим лицом прежними показаниями. Ты понимаешь, что если ты не дашь разумного объяснения, они арестуют Тома?
Она молча кивнула.
— Что ты должна отвечать?
— Поговорите с моим адвокатом.
— Вот именно. По-английски ты можешь говорить только эти три слова. Причем что бы ни случилось. На этом и закончим.
Мейсон дал знать надзирательнице, что свидание окончено.
14
Женевьева Фолкнер жила в небольшой вилле, кварталах в шести от роскошной резиденции холостяка Диксона.
Мейсон припарковал машину, взбежал по ступенькам и нетерпеливо позвонил в дверь. Дверь открыла сама Женевьева.
— Прошу извинить за беспокойство, миссис Фолкнер, мне необходимо задать вам пару вопросов.
Она улыбнулась и покачала головой.
— Я сейчас не рыбку ловлю, миссис Фолкнер. Я вышел на охоту.
— На охоту? — спросила она.
— Да, на медведя, и патроны у меня тоже на медведя.
— О, мистер Мейсон, я не могу пригласить вас войти, Диксон запретил мне с вами разговаривать.
— Вы заплатили Сэлли Мэдисон две тысячи долларом за пулю. Зачем вы это сделали?
— Кто сказал, что я сделала это?
— Я не могу вам этого сказать, но факт остается фактом.
— И когда же я заплатила ей деньги?
— Прошлой ночью.
Подумав, Женевьева Фолкнер пригласила Мейсона войти. Адвокат последовал за ней в гостиную, со вкусом обставленную. Она подняла телефонную трубку и набрал номер.
— Вы можете приехать прямо сейчас? Здесь мистер Мейсон. — Положив трубку, она повернулась к Мейсону. — Сигарету?
— Спасибо, я курю свои.
— Что-нибудь выпить?
— Я хочу получить ответ на мой вопрос.
— Через несколько минут.
Она села напротив Мейсона, с неподдельной грацией скрестив ноги, спокойно достала сигарету из табакерки и прикурила.
— Вы давно знакомы с Сэлли Мэдисон? — спросил Мейсон.
— Прекрасная погода сегодня, не правда ли?
— Немного холодновато для этого времени года, — ответил Мейсон.
— Я тоже так считаю. Вы уверены, что не хотите виски с содовой?
— Нет, благодарю, только ответ на вопрос. Я предупреждаю, миссис Фолкнер, что шантаж вам больше не удастся. Вы по уши сидите в деле об убийстве, и если вы мне сейчас не скажете правды, я серьезно займусь вами.
— Да, недавно прошел дождь и холмы в окрестности такие зеленые. Видимо, лето будет жаркое.
