Эрл Гарднер - Дело смеющейся гориллы
– Что именно вы хотите знать?
– Писать ли мне протест по поводу незаконного ареста Джозефины Кэмптон, – ответил Мейсон. – Или вы все-таки собираетесь ее отпустить?
– Она свободна.
– Свободна? – удивленно переспросил Мейсон. – Но мне ничего об этом не известно.
– Ну, так теперь будет известно. Ее освободили примерно полчаса назад. Я пытался дозвониться до вас, но не смог. Вашего домашнего телефона нет в справочнике, вы ведь у нас особо важная персона. Миссис Кэмптон не знала, где можно найти ваш номер, я тоже не знал. Телефон ее второго адвоката, Джеймса Этны, в книге есть. Я позвонил ему. Он сказал, что заедет за ней.
– И вы ее освободили?
– Да.
– То есть вы ее больше не подозреваете?
– А кто вам сказал, что мы ее в чем-то подозревали?
– Хорошо, – устало сказал Мейсон. – Все к лучшему.
Он повесил трубку. Делла Стрит вопросительно посмотрела на него.
– Голкомб говорит, что ее отпустили, – сообщил Мейсон.
Пол Дрейк условным сигналом постучал в дверь кабинета, ведущую в общий коридор. Делла Стрит открыла дверь.
– Вы, я смотрю, свежи, как маргаритки? – сказал Дрейк. – И похоже, прекрасно выспались. А посмотрите на меня: я на ногах еле стою. Я в равной мере накачан кофе и информацией.
– Прекрасно, – сказал Мейсон. – Садись. Кофе оставь себе, давай информацию.
Пол Дрейк, высокий человек с невзрачным непроницаемым лицом, натренированным за долгие годы скрывать любые чувства, уселся в огромное кожаное кресло для посетителей и принял свою любимую позу, свесив длинные ноги через один подлокотник кресла и оперевшись спиной на другой. Он демонстративно зевнул, вытащил из кармана записную книжку и сказал:
– Я думаю, ты хочешь, чтобы я начал с самого начала.
– Правильно думаешь.
– Бенджамину Эддиксу, – немного растягивая слова, начал Пол Дрейк, – пятьдесят два года. По некоторым сведениям, у него есть младший брат, Герман Эддикс, которому сорок шесть лет. Они происходят из бедной семьи, оба не получили хорошего образования, в свое время были неразлучны. Какое-то время назад Герман исчез. Бенджамин уверял, что не имеет ни малейшего представления о том, где он. Возможно, это правда. Ходили слухи, что Герман ввязался в драку, убил кого-то и…
– Перестань, Пол, – перебил его Мейсон. – Ты детектив, а не сплетник. Какое мне дело до всех этих слухов? Мне нужны факты. Что тебе известно точно?
– Фактически, Перри, – сказал Дрейк, – ни черта мне точно не известно. Эддикс миллионер. У него крупный бизнес, связанный с разработкой полезных ископаемых. Здесь он живет шестнадцать лет. Что с ним было до этого, откуда он родом, где и как сколотил свое состояние – никому не известно.
– Ты хочешь сказать, что этого не знают даже в его банке? – недоверчиво спросил Мейсон.
– Я хочу сказать, что этого вообще никто не знает. Он всегда отказывался отвечать на какие бы то ни было вопросы. Обычно он говорил: «Я же не прошу у вас кредита. Я покупаю и продаю за наличные».
– Господи, Пол, но ведь есть же налоговая инспекция?
– Им он заявил, что у него амнезия. Единственное, что Эддикс якобы смог вспомнить – это как он очнулся здесь в отеле с двумя тысячами долларов в кармане.
– Пол, неужели они этому поверили?
– Конечно, нет. Они сумели получить его отпечатки пальцев. Раньше они нигде не были зарегистрированы. У ФБР данных на него не оказалось.
– Ты можешь дать хотя бы приблизительную оценку, сколько он стоит?
– Только примерно, – сказал Дрейк. – Два или три миллиона. У него огромные доходы, а собственность находится в самых разных местах, так что трудно оценить точно. Так или иначе, он был достаточно хорошо обеспечен, чтобы позволить себе все, что хотел.
– И что же он хотел? – спросил Мейсон.
– Вот в этом-то вся загвоздка, – сказал Дрейк. – Знаешь, Перри, скорее всего, его завещание будет оспорено на том основании, что Бенджамин Эддикс был душевнобольным.
– Из-за экспериментов с гориллами?
– Мне кажется, все гораздо глубже. Похоже, Бенджамин Эддикс панически боялся самого себя. Лично я уверен, что он собирался кого-то убить, а может быть, уже убил кого-то.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что он отчаянно пытался доказать, что стремление к убийству является у человека врожденным инстинктом. Он утверждал, что цивилизация может подавить этот инстинкт, и тогда он как бы дремлет, особенно если ребенок воспитывался в мирной атмосфере. Когда шла жестокая борьба за существование, как он считал, необходимость убивать была врожденным инстинктом человека. Он утверждал также, что человек может быть введен в гипнотическое состояние и может совершить убийство, не осознавая, что делает, а очнувшись от гипнотического транса, даже не будет помнить об этом.
– Другими словами, он пытался защитить себя от обвинения в убийстве, совершенном им в прошлом, – сказал Мейсон.
– Или в будущем, – предположил Дрейк.
– Конечно, Пол, столь необычная личность должна была вызвать у кого-нибудь желание хорошенько покопаться в его прошлом! Услышав о такой истории, профессиональный вымогатель работал бы много лет, лишь бы раскрыть тайну.
– Несомненно, – согласился Дрейк. – Правительство потратило на него какое-то время, выяснили даже вопрос с гражданством. Дело зашло в тупик. Просто удивительно, до чего легко выйти сухим из воды, если заявить: «Я ничего не могу вспомнить о своей прошлой жизни, поэтому даже не думаю над этим. В конечном счете, настоящее важнее, вот и все, что меня интересует».
– Короче говоря, он истратил целое состояние, чтобы доказать свою теорию, – задумчиво проговорил Мейсон.
– Да, пытался подготовить себе защиту.
– Естественно, – продолжал Мейсон, – что с людьми он экспериментировать не мог.
– В том-то и дело. Он приобрел обезьян и пытался научить их убивать. Пытался загипнотизировать их, чтобы они выполняли внушенные им приказы.
– И как он хотел этого добиться?
– Всеми возможными способами. У него было несколько дрессировщиков и опытный психолог-гипнотизер. Я говорил с ним, это некто по имени Блевинс. Алан Блевинс.
– Где Блевинс находился прошлой ночью?
– У себя дома.
– Его точно не было в «Стоунхендже»?
– Эксперименты над обезьянами были прекращены примерно неделю назад, – сказал Дрейк. – Все, кто обслуживал горилл, получили расчет.
– Почему он так поступил?
– Он заявил, что его эксперименты успешно завершены.
– А чем занимался лично он?
– Вот тут кое-что начинает проясняться. Более полную картину сможет дать Блевинс. Как ты понимаешь, Перри, этот Блевинс не очень-то был расположен к сотрудничеству. Мне пришлось разбудить его около трех часов ночи, заявив, что дело не терпит отлагательств.
– Что ж, – сказал Мейсон, – если Эддикса все же убила не горилла, то прокурору округа придется угробить чертовски много времени, чтобы собрать доказательства, кто же на самом деле это сделал. Но ты должен успеть выяснить об Эддиксе все, что только можно, Пол.
– Само собой. Материала у меня предостаточно. Тебе-то я рассказал как раз о том, что мне еще неизвестно.
– Адвокату Эддикса, Сидни Хардвику, известно кое-что об Эддиксе, – заметил Мейсон. – Не знаю, насколько много, но рассказывать он ничего не будет.
– Бенджамин Эддикс вложил большие деньги в золотодобывающие шахты, потом занялся нефтью. У него открыты счета в дюжине банков, к тому же многие дела он проворачивал, используя только наличные. Налоговому управлению все это не нравится, и они постоянно следят за ним. Но его менеджер, Мортимер Эрши, так может подтасовать цифры, что кого хочешь введет в заблуждение. Натан Фейллон заметно уступает ему в этой области, к тому же у него были напряженные отношения с Эддиксом. Несомненно, все шло к тому, что однажды Фейллона выставили бы за дверь.
– Лучше выясни, Пол, где Фейллон был прошлой ночью, – попросил Мейсон.
Пол Дрейк презрительно посмотрел на адвоката.
– Чем, черт возьми, я занимался всю ночь? – спросил он. – Я постарался выяснить все, что только было известно полиции. Натан Фейллон был в Лас-Вегасе, никуда не отлучаясь. Мортимер Эрши находился в Санта-Барбаре. Я его проверяю досконально, да и полиция тоже.
– Еще что-нибудь важное есть, Пол?
– Сколько угодно. Но вот чего я не могу понять, так это того, что Эддикс не доверял абсолютно никому в своих деловых операциях. У него были тайны и от Натана Фейллона, и от Мортимера Эрши.
– Ты можешь обвинить его в каких-то незаконных махинациях?
– Нет.
– Какого рода были эти тайны, Пол?
– Эддикс, например, мог внезапно исчезнуть. Мне рассказал об этом один из членов команды его яхты, который был зол на хозяина за то, что тот его уволил. Он рассказал, что очень часто, когда все считали, что Эддикс отправился куда-то на яхте, он в последний момент сходил на берег и яхта отправлялась в плавание без него. На яхте был телефон для связи с берегом, Эддикс звонил капитану и давал ему инструкции куда плыть и все такое. Потом они бросали якорь где-нибудь у Каталины, и тут же на яхте появлялся Эддикс, делая вид, что он все время был на борту, сидел запершись в своей каюте и работал.
