Найо Марш - Выпить и умереть
В «Перышках», как и в любом старом доме, стоял свой характерный запах. Может быть, отчасти запах обоев, немного — печного дымка и довольно существенно — пива. Из распахнутой входной двери тянулся холодный поток пряного и солоноватого морского воздуха. А в целом здесь царил непередаваемый дух отстраненности и уединения. Аллейн и Фокс заняли комнаты рядом, с окнами, выходящими на море.
— Ванная комната — в конце коридора, — махнул рукой Билл. — Что-нибудь еще, джентльмены?
— Спасибо, мы тут чудесно устроимся, — поблагодарил Аллейн и, когда Билл уже был на пороге, спросил вдогонку: — А вы — сын мистера Помроя?
— Да, — деревянным голосом ответил тот.
— Думаю, мистер Харпер объяснил, зачем мы сюда приехали?
Билл молча кивнул.
— Знаете, я был бы признателен, если бы вы мне уделили пару минут, попозже, — попросил Аллейн.
— Ну что ж, я буду в баре весь вечер.
— Ладно, тогда я повидаюсь с вами там, спасибо.
Но Билл, кажется, раздумал уходить. Он, задумчиво глядя в окно, проронил:
— Эта история здорово расстроила папашу. Похоже, он принимает ее слишком близко к сердцу. То есть все эти сплетни…
— Понятное дело.
— Но я думаю, он прав. Это вовсе не несчастный случай…
— Вы так думаете?
— Да. Никто не стал бы трогать ту бутылку по ошибке. Это просто невозможно.
— Погодите, — поспешно сказал Аллейн, видя, что Билл собирается уходить, — не могли бы вы задержаться сейчас на пять минут — показать мне ту крысиную нору в гараже?
Билл удивленно заморгал.
— Ну чего там, — протянул он. — Положим, я вас могу сводить туда… Почему нет? Ежели полиция чего-нибудь задумала, нет смысла запираться, верно? Хотя вы могли ведь подстроить какие-нибудь подвохи, если с кем-нибудь снюхались по блату…
Он переминался с ноги на ногу.
— Бог с вами, — усмехнулся Аллейн, — не так уж мы испорчены, как вы думаете…
Билл покраснел:
— Я имел в виду не людей, так сказать, не вас лично. Я говорил о системе…
— Ну да, для богатых один закон, а для бедных — другой и все такое прочее? — улыбнулся Аллейн.
— Ну что ж, вы все правильно сказали…
— Ну, возможно, в чем-то это верно. Наверняка так. Только я вовсе не коррумпирован, если вы это имели в виду. Мы всегда пытаемся быть честными, хотя бы на первых порах… Так мы идем в гараж?
— Нетрудно сделать из чистой правды откровенную нелепицу, — добавил Билл, заметно начиная злиться. — Никогда человек не выглядит глупее, чем когда говорит от всего сердца… Я знаю! Знаю!
— Ну конечно, — с усмешкой кивнул Аллейн. — По-вашему, апостолы в свое время были так же лишены слушателей своих откровений, как и в наши дни — ораторы в Гайд-Парке?
— Я об этом ничего не знаю. Но я просто говорю о правде, о самой настоящей трезвой и горькой правде.
— Согласен, — сказал Аллейн. — Вы все верно говорите. Так мы пойдем посмотреть на крысок?
Они прошли с Биллом по двору к гаражу. По пути легкий морской бриз своим ледяным дыханием обдал Аллейна, заставив поплотнее запахнуть легкий твидовый пиджачок. С берега доносились отдаленные голоса.
— Вот-вот совсем стемнеет, — заметил Билл Помрой, адресуясь в воздух.
— Ничего, я захватил с собой фонарик.
— Но дело в том, что крысиная нора не совсем в самом гараже, как бы. Она в отдельном боксе, который заперт, а ключи забрали с собой люди Харпера.
— Мистер Харпер дал мне ключ, — успокоил его Аллейн.
И верно, искомая секция гаража была заперта и опечатана ленточкой с сургучной печатью. Аллейн разломал печать и открыл замок.
— Не могли бы вы, приятель, — заявил вдруг Аллейн, — сходить за моим напарником мистером Фоксом? Пусть он захватит с собой мой чемоданчик. У него есть также второй фонарик, пусть он его не забудет…
— Хорошо, сэр, — растерянно пробормотал Билл.
Аллейн открыл дверь и вошел в секцию. Тут, перебивая застарелый запах навоза и острый аромат бензина, разливался и другой, сладковатый и тошнотворный дух. Цианид явно успел свалить с ног по меньшей мере одну крысу, подумал Аллейн. Войдя в загон, Аллейн поводил лучом фонарика по углам и наконец нашел крысиную нору. Ранее, как сказал Харпер, он, никому ничего не говоря, вытащил из этой норы тигель с ядом, снял имеющиеся отпечатки (они все принадлежали Эйбу Помрою), после чего налил назад содержимое чашечки. Аллейн увидел, что и сейчас тигелек был полон.
Снаружи послышались шаги. Это был Фокс, он светил фонариком во все стороны, пытаясь нащупать дорогу к гаражу.
— Гляньте-ка, Фокс, — сказал ему Аллейн, не оборачиваясь.
Фокс перегнулся через плечо шефа и посветил фонариком.
— Полная, — удивился он.
— Вот именно, это все решает!
— Что решает?
— То, что Уочмена все-таки убили! — просто ответил Аллейн.
* * *Приемная, или иначе вестибюль, — это в «Перышках» единственное помещение, где в принципе никто не обитает. Располагается эта комната по ходу бокового коридора, напротив общего бара. Оттуда открывается вид на Рыбью тропу и Оттеркомбскую лестницу. Картины, изображающие юбилей королевы Виктории и женитьбу принца Уэльского, висят там друг напротив друга, так что королева словно придирчиво смотрит на бракосочетание своего внука. На каминной полке стоят три большие морские раковины. Одним словом, у этой комнаты имеется своя особенная жизнь и особенная обстановка.
К приезду Аллейна приемную привели в порядок, и кто-то заботливо расставил тут и там вазочки с цветами. Старик Эйб спешно выставил на письменный стол чернильницу с засохшими чернилами, потрепанный блокнот и карандаш, настолько ветхий, что он мог бы сойти за осколок каменного угля. И все равно старик то и дело появлялся в дверях и спрашивал у Аллейна, чем он может помочь.
— Пару пинт пива, мистер Помрой, — придумал наконец Аллейн, — и мне бы хватило занятия на весь вечер…
Эйб с заговорщицким видом сдвинул набок свой фартук, обнажив внушительного объема бутыль, засунутую в карман брюк.
— А я подумал, грешным делом, что вы попробуете вот этого! Божественный напиток, должен вам сказать, сэр! Вообще-то это просто шерри. «Мантиляди» (он хотел сказать «Амонтильядо», но такие сложные слова старику не давались).
— Ну конечно, мой дорогой Помрой, — улыбнулся Аллейн. — Это и вправду нечто особенное. Спасибо. Просто напиток богов, да и только.
— Вы нам сделаете честь, сэр, коли отведаете этого напитка.
— Очень мило с вашей стороны.
— А с вашей стороны, сэр, было мило, когда вы меня чин-чинарем приняли у себя там, в Лондоне… Ежели позволите, я вам стаканчики подам.
— А знаете, мистер Помрой, это вино надо бы перелить в графинчик.
— Ну конечно, конечно… Так я поищу графин, ладно? Сей секунд мы откупорим эту бутыль!
Наконец бутыль была открыта и разлита в два стакана для Аллейна и Фокса.
— За тень достославного Эдгара Аллана По! — провозгласил Аллейн, поднимая стакан[1].
— Остальное вино в этой бутылке — тоже ваше, джентльмены! — торжественно провозгласил Эйб Помрой. — Ежели не хотите допивать сейчас, я перелью его в графин и поставлю на особом месте у себя в буфете! Надеюсь, вы не боитесь, как этот старый дурак Джордж Нарк, что у меня тут везде яд?
Аллейн и Фокс пробормотали что-то вежливое, но крайне неразборчивое.
— Могу я быть чем-нибудь полезен, джентльмены? — повторил неугомонный Помрой.
— Мы хотели бы осмотреть ваш отдельный зал в баре, если можно.
— Ну конечно, сэр, конечно! И вообще, хорошо бы, чтоб вы его наконец распечатали! А то знаете, даже как-то не по себе — то покойник в доме валяется, то пивной зал запечатан сургучом! А ключи у вас есть? Неужели вам их тоже дал Харпер?
— Что? А, ну да. Дал.
— Ник Харпер! — поморщился Эйб Помрой с невыразимым отвращением. — Вечно он выделывается, корчит из себя Шерлока Холмса… Пойдемте, джентльмены, я провожу вас. Вот сюда, осторожнее… Так вот, я ему говорю: «Ник, ты уже вытер пол в моем отдельном зале до блеска, собрал своим брюхом всю пыль, что копилась там уже третий век, так чего же ты тут ищешь? Может, решил найти место, где покойник успел накорябать имя убийцы пальцем по этой самой пыли?» Вот так вот я его спрашивал, джентльмены, а в ответ мне Ник Харпер только гадости говорил всякие… Вот сюда, пожалте…
Аллейн выволок из кармана связку ключей и отпер дверь.
Отдельный зал бара был заперт Оутсом две недели назад, а Харпер с помощником открывали его только раз, с целью исследования. Загородка над стойкой бара была опущена, ставни на окнах закрыты. Стояла полная темнота.
Эйб Помрой нашарил кнопку и включил свет.
«М-да, вид у зальчика неважный», подумал Аллейн, обводя взглядом комнату. Помещение враз подурнело, словно молодая девица, за ночь превратившаяся в дряхлую старуху, — такое было ощущение. Везде лежал толстый слой пыли; густо, по всему полу, валялись окурки, а что касается табачного пепла, то он распределялся весьма прихотливо — где тонким слоем, а где небольшими горками. В камине окаменевшей лавой громоздились угли, весело горевшие в тот вечер, когда умер Уочмен. Пять пустых стаканов хранили на донышках рыжеватую пленку от высохших остатков «Курвуазье», а два — пузырчатые следы пива… На полу помимо прочего мусора валялось также несколько осколков разбитого стакана, которые ускользнули от бдительного ока Харпера… Пахло тут заброшенностью и чем-то несвежим.
