Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень
Гирт подождал и спросил:
– И поэтому Алберт вынужден был уйти из аспирантуры?
– Естественно! – Расма уже взяла себя в руки и продолжала с безмятежным спокойствием: – Не удивительно, что Ирене нравился Юрис, – если собственный муж неудачник…
Гирт записал в блокнот «Алберт» и, задумавшись, обвел это имя кружочком. Нет, грех было жаловаться – интересные открытия сыпались одно за другим. Придется снова расспрашивать Уласа, Ирену и ее мужа.
Рандер вышел из «будуара» вместе с Расмой. Незачем было допускать, чтоб она переговорила с Уласом до него… В зале Гирт обратил внимание, что часть гостей перекочевала в столовую. На прежних местах остались только Алберт, актриса и Зирап. Хлюпик Зирап, встретившись глазами с Рандером, аж съежился со страху, боясь, что его опять позовут на разговор.
Рандер прошел мимо камина и остановился на пороге соседней комнаты. В столовой находились Улас, Калвейт и Ирена. В ответ на предложение зайти в «будуар» муж актрисы наморщил лоб.
– Ну, что там опять?! – воскликнул он раздраженно. – Мне кажется, мы недавно обо всем уже потолковали.
Пока он нехотя шел за Рандером, сидящие в зале провожали его глазами, – актриса иронически, Алберт чернее ночи, а Зирап с облегчением и сочувствием.
После того как оба сели, Гирт подчеркнуто вежливо и в то же время чрезвычайно официально попросил:
– Расскажите, пожалуйста, еще раз, что вы делали после того, когда около девяти часов с минутами вышли из зала?
– Зачем? – с высокомерным смешком спросил Улас.
Однако Рандер почуял, что нервозности у него заметно прибавилось. – Разве в первый раз вы не успели все записать? Или у вас плохая память?
Гирт никак не отреагировал на оскорбительный тон собеседника. Усмехнувшись про себя, пояснил с неизменной любезностью:
– Нет, просто я обнаружил кое–какие неточности.
Улас кинул на Рандера острый внимательный взгляд, затем, видно, решил круто изменить тактику. Он явно был не дурак и, несомненно, понимал, что продолжать вранье – глупо. Он коротко рассмеялся:
– Неточности… Неплохо сказано!
Улас вдруг как бы спланировал со своих высот и фамильярным, деланно дружеским тоном сказал:
– Ну, ладно, поговорим откровенно, как мужчина с мужчиной! Вы, как я понимаю, уже кое–что знаете… Не так ли? Иначе не стали бы заново задавать вопросы. Поймите меня! Я думаю… вернее, надеюсь – мы оба придерживаемся того мнения, что мужчина всегда должен оставаться джентльменом и что предавать даму – свинство! – Он посмотрел на собеседника, словно ждал от него подтверждения, Гирт, однако, молчал, и Улас продолжал: – Одним словом, я был не только в спальне. Убедившись, что моей жены там нет, я снова спустился вниз и, как мы условились с Расмой, заглянул к ней на кухню.
Подняв голову, «джентльмен» с вызовом посмотрел на Рандера.
Гирт спокойно спросил:
– И после этого?
– После этого мы вошли в мастерскую и… пробыли там какое–то время.
– Сколько это будет в единицах измерения времени? – В голосе Рандера послышались веселые нотки.
– Три–четыре минуты.
– Всего лишь?… А потом?
– Расма забрала на кухне какую–то посуду и заспешила обратно в зал. Я еще минуты две задержался в мастерской, покурил и потом вышел через склад.
– За этот промежуток вы никого не заметили поблизости?
– Нет! Только когда я уже направлялся в коридор, кто–то вышел из противоположной двери. Я выждал в пустой комнате, пока он поднимется по лестнице, после чего вернулся в зал.
Рандер кивнул – этот «кто–то», несомненно, был Зирап. О присутствии Ирены оба искателя уединения, пожалуй, не подозревали.
– Значит, вы утверждаете, что были также и в спальне?
– Я сказал вам об этом уже дважды!
– Почему вы вообще вмешались в семейную жизнь Инсбергов?
Улас пожал плечами, самодовольно улыбнулся:
– Случается иногда! Разве с вами этого не бывает?… Ладно, ладно, только не говорите, что здесь вопросы задаете вы! По совести, ваш ответ меня нисколько не интересует. Если хотите, я сделал это потому, что моя жена… Да что объяснять – жена есть жена. – Он махнул рукой: – Не я первый и не я последний! Насколько мне известно, к уголовной ответственности за это никого не привлекают.
– И как, по вашему мнению, а также по мнению Расмы, все эти осложнения должны были разрешиться? Что вы намеревались делать дальше?
– Дальше, – замялся Улас, затем вдруг рассвирепел. – Знаете, это наше с Расмой личное дело! Если на то пошло, вы не имеете никакого права копаться в чужой жизни!
Гирт сокрушенно покачал головой:
– Стоит ли так волноваться, товарищ Улас… Хорошо, оставим это. Скажите, как Инсберг реагировал на ваши отношения с его женой?
– Юрис? По–моему – никак!… Вряд ли он вообще об этом знал.
– Н–да. Вам с Юрисом никогда не случалось повздорить?
– Не помню… Может быть, и случалось. По пустякам.
– А сегодня?
– А, вот куда вы гнете? – Улас зло засмеялся. – Ничего подобного не было и в помине! Между прочим, если вас это интересует, с Юрисом сегодня ссорился Алберт!
– Так. Когда?
– Во второй половине дня, когда мы осматривали хутор. Случилось это под самый конец. Все разбрелись кто куда. Я прошелся в сторону леса, случайно оглянулся и увидел, что Юрис и Алберт стоят у старого хлева – в том конце, где растет большой клен – и ругаются на чем свет стоит!
– Из–за чего?
– Подробностей я не мог расслышать, слишком далеко отошел. Кроме того, у хлева лаял и бесновался Полкан или как его там. Но видно было, что они сцепились крепко. Алберт прямо кипел, размахивал руками, казалось, вот–вот схватит Юриса за грудки!
– И чем это кончилось?
– Я не стал смотреть. Нашел это весьма забавным и пошел дальше своей дорогой. А позже встретил обоих во дворе вместе с остальными.
Рандер прикинул. То, что рассказывал Улас, было похоже на правду. Он вспомнил, что сам примерно в это же время примкнул к стайке, бродившей по саду. Ни Юриса, ни Алберта там не было и мужа актрисы – тоже. Но…
– Вам известно, – наконец спросил он, – что Алберт уже раз был судим?
– Что он сидел? Конечно, кто же об этом не знает!
– Ах вот как…
Уласа вдруг словно подхлеснуло, и он ударил кулаком по подлокотнику кресла.
– Слушайте, с меня хватит! Я уже сказал вам, что не убивал Юриса! В конце концов это оскорбительно!
Рандер спокойно посмотрел распалившемуся гостю в глаза.
– Я никогда и не говорил, что это сделали вы.
– Да, не говорили, – потому что у вас, естественно, нет никаких доказательств! Но вы так думаете !
Гирт пожал плечами:
– А это, в свою очередь, уже ваше предположение. И у вас тоже нет никаких доказательств… – Он закрыл блокнот. – Ладно, у меня как будто бы все.
Улас встал и, взглянув сверху вниз на Рандера, барским тоном изрек:
– Я надеюсь, что это было в последний раз!
Гирт лукаво улыбнулся:
– У англичан, говорят, есть выражение: «You never know» – никогда ничего нельзя знать наверняка…
Улас поморщился:
– К вашему сведению, к иностранным языкам я питаю отвращение с детства! Кроме того, в школе меня пичкали немецким… И наконец, – мы не англичане!
– Конечно, конечно, – кивнул Гирт. – Это я просто к слову сказал.
Оставшись один, Рандер хотел было закурить, но обнаружил, что у него кончились спички, положил сигарету на стол и остался сидеть, погруженный в свои мысли. Картина отношений между Уласом и Инсбергом была достаточно ясна. На этот раз возник не обычный треугольник, а четырехугольник. Нет – даже пятиугольник или еще лучше – шестиугольник, словом, целая геометрическая система!
Вот так номер!
Гирт открыл в блокноте новую страничку и написал посредине нее «Юрис», затем рядом справа – «Расма». Подумав, он чуть выше написал «Ирена», «Алберт», а внизу под Инсбергами – «Дина» и «Улас».
Обвел имена четырехугольниками, каждую супружескую пару соединил горизонтальной линией, потом провел вертикальные линии от Ирены к Юрису и от Расмы к Уласу. Образовалась фигура, похожая на букву «S».
Отныне картина стала легко обозримой. Опасными для Инсберга могли стать те, кто находился в правой стороне схемы: у всех троих были причины желать его смерти. Актриса отпала с самого начала, у Ирены, не говоря уже о других обстоятельствах, свидетельствующих в ее пользу, не было и мотива, если только Юрис не собирался ее бросить, но то были притянутые за волосы абстрактные рассуждения, лишенные какого–либо практического значения.
Рандер поднял голову и насторожился: ему послышалось, что голоса за стеной в столовой зазвучали громче и взволнованней. Вскоре они затихли, и Гирт снова занялся схемой.
Расма и Улас… Теперь ясно, почему Расма на юбилей мужа пригласила актрису еще и сама – безусловно, чтобы обеспечить приезд своего возлюбленного… Пока подозрения против Уласа по–прежнему оставались в силе. То, что труп Юриса обнаружил именно он, могло быть сделано с умыслом, чтобы отвести подозрения. А если допустить, что руки на кухне действительно мыл Зирап, то убийце понадобилось еще меньше времени, чем высчитал вначале Гирт. Но чем больше задумывался он над фактами, тем больше склонялся к мысли, что Улас не мог совершить преступление без участия Расмы, по меньшей мере, она должна была об этом знать. В то же время подозрения, притом самые серьезные, стали сгущаться над Албертом. Принимая во внимание связь Юриса с Иреной и характер ее мужа… И вдобавок последняя новость – ссора Алберта с Юрисом… Да, с Албертом дело обстояло неблагополучно!
