Жорж Сименон - Покойный господин Галле
Мегрэ повесил трубку, некстати рассмеялся и, вздохнув, заметил:
— Видите, как можно понапрасну тратить силы. Все, о чем мы говорили до сих пор, строилось на предположении, что наш Галле не был левшой: будь он левшой, он мог бы направить нож против убийцы. Вот как не надо доверять словам хозяина гостиницы и служанок.
Тардивон услышал эти слова, и на его лице появилось ледяное выражение.
— Обед подан, — произнес он.
— Одну минуту, нужно закончить. Я не могу злоупотреблять терпением господина де Сент-Илэра. Давайте вернемся, как говорят, на место преступления.
Очутившись в номере Галле, Мегрэ внезапно спросил:
— Вот вы видели Эмиля Галле живым? Вероятно, вас рассмешит то, что я вам скажу… Да, можете зажечь лампу. В такую пасмурную погоду темнеет на час раньше, чем обычно. Так вот, я, ни разу не видевший его живым, все время пытаюсь представить себе, каким он был на самом деле.
Для этого я и отправился подышать тем же воздухом, что и он, потолкаться среди людей, с которыми он жил бок о бок.
Взгляните на эту фотографию. Бьюсь об заклад, вы воскликнете, как и я: «Бедняга!», особенно если узнаете, что врач предрек ему всего три года жизни. Никуда не годная печень.
Больное сердце, готовое остановиться от малейшего потрясения. Мне хотелось проследить течение жизни этого человека не только в пространстве, но и во времени. Но начать я мог, увы, лишь с момента его женитьбы, потому что о предшествующем периоде жизни он рассказывал весьма скупо, даже собственной жене. Она знала только, что родился он в Нанте и много лет провел в Индокитае. Но не привез оттуда ни единой фотографии, ни одного сувенира. И ни словом не обмолвился об этих годах.
Галле — мелкий коммивояжер — располагал состоянием в тридцать тысяч франков. К тридцати годам он уже превратился в потрепанного жизнью, неловкого, угрюмого человека. Он встретил Аврору Прежан и поставил себе целью жениться на ней. Однако у Прежанов свои претензии. Отец на мели, у него нет средств, чтобы продолжить издание газеты. Но ведь до этого он служил личным секретарем у претендента на престол. Он переписывается с князьями и герцогами. Его младшая дочь замужем за владельцем кожевенного завода. В этом окружении наш Галле выглядит мелкой сошкой, и его принимают в семью только потому, что он соглашается вложить свой скромный капитал в издание «Солнца». Правда, относятся к нему пренебрежительно. Для Прежанов брак Авроры — мезальянс: ее муж продает мельхиоровые столовые приборы, подарки для бедных. Ему внушают, что он должен добиваться высокого положения. Он сопротивляется. Понимает, что не создан для блестящей карьеры. Печень у него уже в то время пошаливает. Он мечтает спокойно жить где-нибудь с женой, которую нежно любит. Однако жена тоже требует от него большего: сестры имеют наглость третировать ее как бедную родственницу, попрекают этим браком. Отец умирает.
Газета «Солнце» терпит полный крах. Эмиль Галле по-прежнему продает жалкие безделушки для подарков нормандским крестьянам. А утешение находит в рыбной ловле, изобретает усовершенствованные снасти, чинит будильники. Анри унаследовал от отца внешность и больную печень, но честолюбием он в Прежанов. И вот в один прекрасный День Эмиль Галле решает что-то предпринять. У него остались архивы «Солнца». Он видит, что многие готовы вносить довольно значительные суммы, если речь заходит о пожертвованиях в легитимистских целях. Он решает попробовать. Никому ничего не говорит. Вероятно, вначале совмещает свою деятельность коммивояжера с пока еще робкими попытками добывать деньги обманным путем.
Здесь он преуспевает больше, чем в фирме. Вскоре ему даже удается купить земельный участок в Сен-Фаржо, и он строит там виллу.
В своей новой деятельности он аккуратен и пунктуален.
Он очень боится, что семья что-то заподозрит, и потому продолжает оставаться для жены и сына представителем фирмы «Ньель» в Нормандии. Богатства новое поприще не приносит. Легитимистов осталось не так уж много. Большинство из них скуповаты. Но в конечном счете это все-таки какой-то постоянный доход. Наверное, Галле был бы даже доволен, если бы дома его все время не попрекали тем, что он неудачник. Он очень любит жену, несмотря на все ее недостатки. Любит и сына.
Проходят годы. Болезнь печени усиливается. Галле мучают приступы. Он думает о близкой смерти. И вот он заключает страховой договор на очень крупную сумму, чтобы обеспечить своим близким безбедное существование после его кончины. Он не щадит себя. Господин Клеман теперь чаще приезжает в провинциальные поместья, где настойчиво требует денег у богатых вдов и старорежимных дворян…
Вы меня слушаете? Вот уже три года он получает письма от господина Жакоба. Тот в курсе всех его махинаций и каждые два месяца неуклонно требует плату за молчание.
Что остается Галле? Он — позор семьи, пария. До него снисходят, посылая ему на Новый год визитную карточку.
Его высокопоставленные родственники продвигаются по службе, а с ним избегают встречаться. В субботу двадцать пятого июня он находится здесь. В кармане у него письмо от Жакоба; тот требует к понедельнику двадцать тысяч франков.
Сейчас я шел от вокзала к гостинице, пытаясь представить себя на его месте. Само собой разумеется, за один день двадцать тысяч франков не достанешь, даже если стучаться в двери легитимистов под самыми хитроумными предлогами. После второй встречи с вами он просит комнату окнами во двор. Надеялся ли он вытянуть у вас эти двадцать тысяч? Во всяком случае, к вечеру эти надежды улетучиваются. Итак, скажите мне, что он собирался делать в комнате, которую не получил, и зачем он влез на стену?
Мегрэ не поднял глаз на собеседника, а у того дрожали губы.
— Все это весьма занимательно. Но что касается меня…
Я не понимаю…
— Кстати, сколько вам было лет, когда умер ваш отец?
— Двенадцать.
— А мать была тогда жива?
— Умерла вскоре после моего рождения. Но интересно, к чему вы…
— Вы воспитывались у родственников?
— У меня не было родственников. Я — последний из рода Сент-Илэров. Перед смертью у отца оставалось ровно столько, сколько нужно заплатить за мое обучение в одном из коллежей Буржа. Если бы не неожиданное наследство от родственника, о котором все давно забыли…
— И который, как я полагаю, жил в Индокитае?
— Да, там. Дальний родственник. Он даже носил другую фамилию. Некий Дюранти де ля Рош.
— Сколько вам было лет, когда вы получили наследство?
— Двадцать восемь.
— Иначе говоря, с восемнадцати до двадцати восьми…
— Да, я очень нуждался. Но я не стыжусь этого, напротив! Однако уже поздно, комиссар. Думаю, лучше бы нам…
— Минутку! Я еще не пояснил, что можно сделать из комбинации: комната-колодец. У вас нет при себе револьвера? Неважно. У меня есть свой. Здесь где-нибудь должна быть веревка. Хорошо. Следите за мной. Я обвязываю веревкой револьвер. Допустим, длина ее метров шесть-семь, а то и больше, это не имеет значения. Поищите-ка на дороге камень побольше.
Сент-Илэр поспешно повиновался и принес камень.
— Левая рука, — заметил Мегрэ. — Итак, к другому концу веревки я привязываю камень. Можно проделать это в комнате, представив себе, что подоконник — сруб колодца.
Я опускаю камень за окно, то есть в колодец, револьвер находится у меня в руке. Стреляю, допустим, в себя. Потом отпускаю веревку. Что происходит? Камень падает на дно колодца, увлекая за собой веревку с привязанным к ней револьвером. Приезжает полиция, находит труп, но оружия нигде нет. К какому же выводу она приходит?
— Что совершено преступление.
— Прекрасно.
И Мегрэ, не прибегая больше к зажигалке собеседника, вынул из кармана спички и раскурил трубку.
Собирая с пола одежду Галле, Мегрэ с довольным видом человека, закончившего долгую работу, произнес самым естественным тоном:
— А теперь ступайте и найдите револьвер.
— Но вы же его не бросали. Он у вас в руке.
— Я хочу сказать, пойдите и принесите мне пистолет, из которого был убит Эмиль Галле. Да поживее!..
И он повесил брюки и жилет на вешалку, рядом с визиткой, залоснившейся на локтях.
Глава 11
Коммерческая сделка
Мегрэ повернулся к Сент-Илэру спиной, и тот больше не притворялся. Лицо его теперь выражало тоску и ненависть одновременно, но вместе с тем и некоторую уверенность.
— Чего вы ждете?
Сент-Илэр перелез через подоконник, прошел к воротам на крапивной дороге и так медленно исчез в парке, что слегка встревоженный комиссар стал прислушиваться.
В этот час со стороны набережной были видны отсветы с террасы, доносился звон ножей и вилок, сопровождаемый негромкими голосами постояльцев гостиницы.
Внезапно по другую сторону стены закачались ветки.
