Чингиз Абдулаев - Один раз в миллениум

— Девочка пропала — и тоже в твоем офисе, — безжалостно напомнила Оксана Григорьевна, — и не делай такое удивленное лицо. Я не говорю, что именно ты убил домработницу. Но когда следователь узнает, что у тебя в офисе пропала девочка, тебе будет очень трудно объяснить, почему ты держал ее в своем офисе. Ты странный человек. Сначала собираешь женщин, с которыми был знаком много лет назад, а потом берешь к себе дочь собственной домработницы, погибшей в твоем доме.

— Она ее внучка, — поправил гостью Халупович.

— Пусть внучка. Какая разница. Ты все равно странный человек, Эдуард Леонидович. И тебе будет трудно убедить следователя, что за всеми твоими поступками скрывается лишь характер экстравагантного чудака.

— Лучше скажи, что мне делать. Ты же прокурор, — попытался смягчить обстановку Халупович, — ты должна знать, как действовать в подобных случаях.

— Я не оказывалась в подобных ситуациях, — отрезала Оксана Григорьевна, — и очень надеюсь никогда больше в подобные ситуации не попадать.

Халупович молча посмотрел на нее. Затем, подумав немного, поднялся и, подойдя к своему столу, вызвал секретаршу.

— Нина, что нового? — тихо спросил он.

— Ищут, Эдуард Леонидович, — также тихо ответила она, — пока ничего нет.

— Трошкин не звонил?

— Нет. Он уехал с Егором. Миша в приемной, просит разрешения принять участие в поисках девочки.

— Позови его ко мне, — приказал Халупович.

Он сел в кресло, словно намеренно отдаляясь от стола, за которым сидели Дронго и Оксана Григорьевна. За последний день Халупович заметно изменился. Стал задумчив, менее подвижен, более сосредоточен. Было видно, что он тяжело переживает случившееся.

В кабинете появился Миша. Он вошел осторожно, уже зная об исчезновении девочки и чувствуя себя несколько виноватым. Ведь именно он в свое время рекомендовал Елизавету Матвеевну для работы в доме.

— Явился, — недобро усмехнулся Халупович, глядя на водителя, — ну что, Михаил, влипли мы с тобой в историю.

Водитель молчал.

— Куда она могла убежать? — спросил Эдуард Леонидович.

— Наверное, домой, — пожал плечами Миша.

— Нет, — возразил Халупович, — ее ключи от дома остались у нас.

— Тогда не знаю.

— Может, у нее есть родственники в Москве и она поехала к ним?

— Не знаю… У них, кажется, была родственница. Двоюродная сестра. Но точно не знаю.

— Чья двоюродная сестра? — нетерпеливо уточнил Халупович.

— То ли матери, то ли бабки. Точно не знаю. Но она живет где-то далеко. Елизавета Матвеевна однажды сказала, что добирается до своей родственницы часа два. Очень далеко. Но где именно, я не знаю.

— А фамилию сестры тоже не знаешь?

— Нет, не знаю, — виновато ответил Миша. — Может, мне в школу съездить, где Таня учится? Может быть, там кто-то знает, где живет ее родственница.

— Ты еще в милицию заявление напиши, чтобы все знали о пропаже девочки, — прошипел Халупович. — И мою фамилию заодно укажи. Чтобы все знали, кто именно виноват в ее пропаже. Он мне еще такие советы дает! Куда она могла сбежать — вот что меня интересует.

— Не знаю, — выдавил Миша, — может, она еще здесь, в здании?

— Уходи, — махнул рукой Халупович, — и позови ко мне Нину.

Миша, виновато опустив голову, вышел из кабинета. Почти сразу вместо него появилась Нина. Она уже успела несколько прийти в себя и привести себя в порядок — поправила волосы, протерла стекла очков, убрала размазанную вокруг глаз тушь. Когда она вошла, Оксана Григорьевна нахмурилась, но ничего не сказала.

— Садись, Нина, — сказал Халупович, указывая на стул, стоявший рядом с его столом.

Она присела на краешек стула, ожидая вопросов.

— Подробно расскажи, что было вчера с девочкой, — попросил Эдуард Леонидович, — о чем ты говорила с Таней? Может ты сказала, что бабушка умерла, и она решила сбежать?

— Нет. Я все делала, как вы просили, — уверенно ответила Нина, — вчера она отдыхала в вашей комнате. Из столовой ей принесли ужин. Она смотрела телевизор. Я оставила ее с Олей до десяти вечера, а потом приехала сюда и забрала ее к себе. Утром мы позавтракали и приехали в офис. Вас в кабинете не было. Я сказала девочке, чтобы она посидела в комнате отдыха, чтобы не мешать нам работать. Кроме того, я не хотела, чтобы она попадалась на глаза посторонним. Тане стало скучно, и она несколько раз заходила к нам в приемную. Но из приемной никуда больше не выходила. В комнате отдыха есть дверь в коридор. Наверное, она вышла через нее, и дверь закрылась. Мы бы ее не выпустили. В приемной всегда кто-нибудь есть — или я, или Оля.

Халупович взглянул на Дронго, словно ожидая его вопросов. И тот задал первый вопрос:

— Вы говорили, что она спрашивала про бабушку.

— Да. И я сказала ей, что бабушке стало плохо, поэтому она попала в больницу. Обещала, что дня через два мы ее навестим. Больше я ей ничего не говорила.

— И она не расспрашивала?

— Нет. Только уточнила, когда увидит бабушку, и успокоилась.

— Она спокойно спала ночью?

— Да. Один раз вставала в туалет.

— У вас большая квартира?

— Что? — чуть смутилась Нина, словно ей задали неприличный вопрос.

— Какая у вас квартира? — уточнил Дронго.

— Три комнаты. Вообще-то, мы недавно переехали. Обменяли две квартиры на одну.

— Вы сказали, что приехали за девочкой в десять вечера. Вы сами водите машину? С вами был кто-то еще?

— Нет, — удивилась Нина, — никого не было. Я приехала на дежурной машине. У нас в компании есть дежурная машина. Я ее вызвала и приехала за девочкой.

— У вас маленький ребенок?

— Да.

— И с кем вы его оставили?

— С мамой, — улыбнулась Нина. — Я живу вместе с мамой.

— Когда вы говорили о своих квартирах, вы имели и виду свою и мамину?

— Да. У нас были две двухкомнатные квартиры, и мы обменяли их на одну трехкомнатную.

— И где находится ваша квартира?

Она снова чуть замялась.

— Это имеет отношение к нашим проблемам? — не выдержал Халупович.

— Имеет, — упрямо сказал Дронго. — Так где ваша квартира?

— На Сретенском бульваре.

— А где были другие квартиры?

— В разных местах.

— Вы можете указать более конкретно?

— Моя на Новой Басманной, а мамина в Митино.

— Можно подумать, что она планировала убийство моей домработницы у себя на квартире, — снова не выдержал Халупович. — Меня больше волнует, куда пропала девочка.

— Меня тоже, — заметил Дронго. — Как вы считаете, Нина, Таня была встревожена, напугана, взволнована?

— Скорее, немного угнетена, — подумав, ответила Нина, — немного встревожена, но не более того. Она вела себя как обычный ребенок, если бы оказался на ее месте. Любопытство, страх, недоверие к посторонним.

— И где вы были до десяти? — задал последний вопрос Дронго. — Почему вы приехали за ней так поздно?

— У подруги, — пояснила Нина. — Она уезжает в Канаду, и я заехала попрощаться. Эдуард Леонидович об этом знает.

— А накануне? — вдруг спросил Дронго. — Вы вовремя вернулись домой?

— Нет, — ответила она, почему-то смутившись, — я заезжала в магазин, мне нужно было купить ребенку вещи.

— В какой магазин?

— В «Детский мир». На Лубянке.

— Спасибо, — кивнул Дронго.

— Подождите, — раздался голос Оксаны Григорьевны, которая заметила, что Нина сделала движение, намереваясь уйти. Секретарша взглянула на Халуповича, тот кивнул в знак согласия.

— Почему вы оставили девочку одну?

— Я не оставляла ее одну, — возразила Нина, — я уже объяснила, что вчера до десяти часов она была с Олей, а потом я заехала за ней.

— Может быть, Оля рассказала ей о смерти бабушки?

— Она не могла этого сделать, — твердо возразила молодая женщина.

— А сегодня утром? Может, кто-то из сотрудников вашей компании рассказал ей о случившемся? — продолжала настаивать Оксана Григорьевна.

— Никто не мог этого сделать. Я никого не пускала к девочке.

— И тем не менее, девочка ушла с вашего этажа. Когда мы вошли в здание, я обратила внимание, что у правой лестницы есть надпись «Для сотрудников института», а слева — «Для сотрудников компании». Это означает, что правая лестница закрыта для ваших сотрудников?

— Да. Мы спускаемся или на лифте, или по левой лестнице, — сказала Нина, не подозревая о подвохе.

— Тогда получается, что девочка прошла к лестнице, минуя вашу приемную. Мимо вас.

Оксане Григорьевне нельзя было отказать в логике.

— Мы никого не видели, — упрямо ответила Нина.

— Но вы сказали, что все время находились в приемной. И, насколько я поняла, дверь в приемной почти всегда бывает открытой.

Дронго чуть поморщился. Конечно, Оксана Григорьевна была умной женщиной. Но она совершала ошибку, свойственную всем сотрудникам прокуратуры, много лет проработавшим с разного рода подозреваемыми и обвиняемыми. Наступательная тактика всех следователей мира одинакова. Они пытаются поймать свидетеля на неточностях, задают массу мелочных вопросов, уточняют детали, пытаясь запутать собеседника.