Чингиз Абдулаев - Один раз в миллениум
— Идемте, — отрывисто бросил Эдуард Леонидович, входя в кабинет. За ним потянулись остальные. В кабинете Халупович сел в свое кресло, несколько раз покрутился из стороны в сторону, словно успокаивая себя. Вслед за остальными в кабинет вошли Дронго и Оксана Григорьевна.
— Садитесь, — отрывисто сказал Халупович, указывая на длинный стол, и затем пересел за него в привычное место председателя. Трошкин и незнакомец сели с одной стороны стола, Дронго и Оксана Григорьевна — с другой.
— Познакомьтесь, — выдавил из себя Халупович, показывая на незнакомого мужчину. — Вице-президент нашей компании, отвечающий за безопасность поставок и оборудования, а также за работу нашей охраны. Антон Юрьевич Шальнев. Трошкина вы уже знаете. А это мои гости. Оксана Григорьевна из Киева и господин… Дронго, — он чуть замялся, но назвал гостя именно так, а не по имени.
Помолчав, он произнес:
— У нас произошло ЧП. Пропал ребенок в офисе нашей компании. Охранники утверждают, что девочка не выходила. Уйти незамеченной мимо двоих мужчин она бы не могла. Значит, она в здании.
— Мы ее не нашли, — признался Шальнев, — но говорят, что ее видели в институте.
— Что значит «говорят»?! — вспылил Халупович. — Как она могла исчезнуть в охраняемом здании?
— Мы все проверим, — мрачно сказал Шальнев, — и постараемся найти.
— Меня сегодня уже спрашивали о ней в прокуратуре, — вздохнул Халупович, — я же тебе говорил, Антон, они обязательно заинтересуются девочкой. Когда я позвонил, она была здесь. Нужно было забрать ее к себе в кабинет.
— Она сидела в вашей приемной, — пояснил Шальнев, — кто же мог предположить, что такое случится. Вы не беспокойтесь, Эдуард Леонидович, я все выясню. Из здания она не выходила, это точно. Значит, мы ее найдем. Разрешите мне самому этим заняться?
— Да, конечно, — уставшим голосом согласился Халупович, — и пусть проверят в институте еще раз.
Может, она где-нибудь спряталась. Если нужно, поговорите с директором или с его заместителем.
— Обязательно, — кивнул Шальнев. — Вы не беспокойтесь, Эдуард Леонидович, мы ее обязательно найдем.
— Может, ей надоело здесь сидеть и она сбежала? — рассуждая вслух, спросил Халупович и взглянул на Дронго: — Как вы думаете, это возможно?
— Она оставила у вас к комнате отдыха ключи от квартиры и свою косметику, — пояснил Дронго, — обычно это самое большое сокровище для девочки ее возраста. Если она взяла их с собой из дома вчера, то должна была взять и сегодня. Я думаю, она, как минимум, не планировала свой побег.
— Тогда куда она исчезла? — раздосадовано произнес Халупович. — Антон, собери всех наших сотрудников и проверьте все комнаты, а заодно все шкафы, кладовые, склады. В общем, все места, где можно спрятаться. И уточните, кто видел ее последним.
— Сделаем, — поднялся Шальнев. — Не волнуйтесь, мы ее найдем. Только одна просьба. Я распоряжусь, чтобы из здания никого не выпускали без вашей записки. Даже сотрудников института. Это гарантирует нам хотя бы час нормальной работы.
Он вышел из кабинета. Трошкин даже не повернул головы, он смотрел в глаза хозяину.
— Вот такие у нас дела, — подвел итог Халупович, обращаясь к гостям. — Видишь, Оксана, как все непросто. Нашел вас через столько лет, специально вызвал, чтобы встретиться, а все так глупо получилось. Кто бы мог подумать?
— Ты лучше вспомни, кто был у тебя в квартире в тот день, — жестко заметила Оксана Григорьевна.
Очевидно, ей не понравился несколько фамильярный тон хозяина кабинета. В конце концов, их роман был много лет назад. И теперь они оказались в разных социальных группах. Она стала высокопоставленным сотрудником прокуратуры, а он — преуспевающим бизнесменом, коммерсантом, одним из тех, кого прокурорские работники изначально считают мошенником и жуликом. В их сознании еще сильны старорежимные советские законы, согласно которым большие деньги нельзя заработать честным путем. Незаконные валютные операции, частнопредпринимательская деятельность, спекуляция, дача взяток должностным лицам… В прежние времена у Халуповича мог набраться солидный «букет» уголовных статей.
— Я же уже объяснил. В доме никого, кроме вас, не было, — видимо, Оксана все сильнее раздражала Халуповича, — только три женщины, с которыми я общался много лет назад. И больше никого.
— Ты забыл про погибшую, — жестко напомнила Оксана Григорьевна.
— И ты считаешь, она сама себя отравила? — со злой иронией спросил Халупович. — Не обижайся, Оксана, но я всегда не любил прокуроров. Это у меня, наверное, в крови.
— А я не люблю коммерсантов, — не менее жестко ответила Оксана Григорьевна.
Они молча посмотрели друг другу в глаза.
— Поговорили, — невесело улыбнулся Эдуард Леонидович. У него вдруг дернулась левая сторона лица.
— Савелий Николаевич, — сквозь зубы произнес Халупович. Очевидно, когда он нервничал, он обращался к своим подчиненным по имени-отчеству. — Найди Элгу Арнольдовну и Фаризу Мамаджанову. Передай им, что они должны приехать ко мне в офис. Возьми мою машину и поезжай.
— С Мишей ехать? — уточнил Трошкин.
— Нет, Егора возьми. Машина во дворе. Поезжайте. Пусть они обе приедут сюда. Заодно и познакомятся с Оксаной Григорьевной, — невесело усмехнулся Халупович. Трошкин поспешно поднялся и вышел из кабинета.
— Не нервничайте, — посоветовал ему Дронго, — вы забыли дать пропуск своему помощнику.
— Черт побери, — выругался Халупович. — Нина! — неожиданно крикнул он.
Нина буквально вбежала в кабинет.
— Догони Трошкина и передай ему мою записку, — нервно сказал Халупович, доставая ручку, — иначе его не выпустит охрана.
Он протянул Нине записку.
— Хорошо.
Нина, взяв записку, быстро вышла из кабинета.
Халупович бросил ручку и тяжело вздохнул. Наступило долгое молчание. Его прервала Оксана Григорьевна:
— Мне кажется, ты не совсем понимаешь, в какую некрасивую историю всех нас втянул. Эта дурацкая идея вспомнить свою молодость. Потянуло на «клубничку»? Мог бы пригласить девиц помоложе. Вон какие девочки сидят у тебя в приемной! Так нет, обязательно нужно было позвать сюда всех, кто мог бы восхищаться твоей гиперсексуальностью. Историческая драма в нескольких действиях. Нашел забаву. И не подумал, как подставляешь всех нас. И теперь каждой придется объясняться в прокуратуре, что она делала в твоей квартире. И ты еще смеешь на меня обижаться? Это я должна с ума сходить, учитывая положение, в котором оказалась. Я отпросилась на работе, чтобы съездить на несколько дней к сестре в Москву. Что я скажу нашему городскому прокурору? Что я оказалась свидетельницей в деле об убийстве? Или случайно попала в разряд подозреваемых? А может, мне еще объяснить, что я делала в твоей квартире? Как я туда попала? Ты хоть понимаешь, какие неприятности ждут меня из-за этого убийства? И из-за твоего вранья. Мог бы честно рассказать следователю, кто и зачем к тебе приходил. А теперь они меня вычислят и отправят письмо в Киев, чтобы я приехала в Москву для дачи показаний. Или попросят кого-то из моих сотрудников допросить меня. Тебя такой вариант устраивает?
Халупович ошеломленно молчал. Он только сейчас начал сознавать, какие осложнения возможны в будущем. До сих пор он думал только о себе, но теперь вдруг понял, что гостья права. И если Дронго не поможет распутать эту странную историю, то может оказаться, что подозреваемыми станут все три приехавшие женщины.
— Давайте немного успокоимся, — примирительно сказал Дронго. — Успокоимся и обсудим положение. Значит, в тот день к вам приходили три женщины, причем каждая входила в квартиру вместе с вами. Верно?
— Да. И четвертая, Елизавета Матвеевна, вошла тоже со мной…
— Пока не будем о вашей домработнице. Значит, вы твердо уверены, что никто больше не мог войти к вам домой?
— Абсолютно уверен, Ключи у меня, никто из моих родных не знает про квартиру. И уж тем более я никому не даю ключи. Поэтому никто чужой войти не мог.
— Получается, что одна из нас — преступница, — насмешливо произнесла Оксана Григорьевна.
— Возможно, что так, — зло буркнул Халупович. — Но как я узнаю, кто именно положил яд в эту чертову бутылку?
— Может, она сама что-то перепутала? — вставила Оксана Григорьевна. — Или ты сам подменил бутылку?
— Что ты говоришь? — выдохнул, настораживаясь, Эдуард Леонидович. — Зачем мне подменять бутылку? Это глупо? Я же сразу стану главным подозреваемым?
— Девочка пропала — и тоже в твоем офисе, — безжалостно напомнила Оксана Григорьевна, — и не делай такое удивленное лицо. Я не говорю, что именно ты убил домработницу. Но когда следователь узнает, что у тебя в офисе пропала девочка, тебе будет очень трудно объяснить, почему ты держал ее в своем офисе. Ты странный человек. Сначала собираешь женщин, с которыми был знаком много лет назад, а потом берешь к себе дочь собственной домработницы, погибшей в твоем доме.
