Ипполит Рапгоф - Тайны японского двора
— Что было — то прошло, и прошлого не воротить. Теперь настала моя очередь сказать тебе, моя дорогая Хризанта, что нам принадлежит настоящее и будущее, а прошлое кануло в Лету. Лучше не станем вспоминать о нем.
Барон порывисто обнял Хризанту.
— Брось грустные мысли, — продолжал он, — и помни, что возле тебя человек, который ради тебя готов поставить на карту свою жизнь.
Хризанта нежно взглянула на барона.
— Прости, дорогой, я не имею права печалиться… Брат нехорошо поступил с тобою.
— Мы точно десяток лет не расставались, — сказал барон. — Между нами установилась такая тесная связь, что я представить себе не могу существования без тебя, моя дорогая.
— Я сама этому удивляюсь, — сказала Хризанта, — и знаешь, что меня больше испугала твоя болезнь, чем смерть брата.
Продолжая говорить, беглецы не заметили, как летело время.
На одном из многочисленных полустанков к ним вошел обер-кондуктор и немало удивился, завидев влюбленную парочку.
— Pardon! вы еще здесь? — спросил он, растерявшись, — куда же вы едете?
— Подальше от Парижа, — с живостью ответила Хризанта.
Барон поспешил вынуть бумажник и подал обер-кондуктору стофранковый билет.
— Прекрасно — заметил тот, — я вас не буду беспокоить, покуда этих денег хватит для уплаты за проезд.
— В таком случае, вот еще сто франков, — сказал барон, хватаясь за бумажник.
Но обер-кондуктор поспешил удалиться, не желая брать денег.
— Какой он забавный! — воскликнула Хризанта.
— Поверь, он теперь нас не будет беспокоить до последней станции. Я знаю французов, — сказал барон, — они не любят мешать влюбленным.
Вагон остановился у большой станции.
— Пять минут! — закричал кондуктор.
На дебаркадере сновали торговцы сыром, бриошами и апельсинами. Предлагались petit Bock (стакан пива), лимонад, содовая и просто холодная вода.
К вагону приблизился начальник станции и о чем-то разговаривал с обер-кондуктором.
Тот что-то отвечал, пожимая плечами и отрицательно качая головой.
Выражение лица начальника станции не понравилось барону. Он спрятался в глубине купе.
Наконец поезд тронулся.
Прошло несколько минуть и в купе, предварительно постучав, вошел обер-кондуктор.
— Господа, — сказал он серьезно, — сейчас получена телеграмма о том, что разыскивают принцессу и одного барона. По внешним признакам, описанным в телеграмме и переданным мне начальником станции — это вы. Но я сказал, что таких пассажиров не видел.
И прибавил с улыбкой:
— Я сам быль молод и потому понимаю ваше состояние.
Хризанта сильно покраснела.
— Не беспокойтесь, господа! Я только прошу вас быть осторожнее. Лучше сойти на ближайшем полустанке и вернуться в Париж. Поверьте мне, старику, в Париже легче всего укрыться от любопытных. Только вот экзотический цвет лица принцессы может вас выдать. Впрочем, на это есть густая вуаль.
Они в точности исполнили совет.
При первой остановки поезда беглецы оставили вагон.
Мнение обер-кондуктора вполне убедило барона в необходимости вернуться. Действительно, в Париже их меньше всего будут искать, а это самое важное.
Быль час дня. До Парижа можно доехать в два с половиной часа.
За станцией виднелся лес, расположенный на берегу небольшого озера.
— Как здесь хорошо! — сказала Хризанта. — Не укрыться ли нам тут же, поблизости?
— Нет, дорогая, это было бы очень рискованно. Наше платье выдаст нас, обратит внимание.
— Так что же мы будем делать? — спросила Хризанта.
В ее голосе послышалось легкое раздражение.
На дебаркадере было безлюдно.
Наши беглецы с утра ничего не ели, ажитация и волнения пережитого утра лишили их всякого аппетита.
Одна лишь мысль беспокоила: как бы выпутаться из этой неприятной истории.
Барон подошел к одному из служащих.
— Не знаете ли, когда пойдет поезд в Париж?
— Сейчас пройдет мимо курьерский поезд, но он здесь не останавливается.
— А следующий?
— Пассажирский — пойдет в четыре часа.
— Боже, как это поздно! — воскликнул барон. — Нельзя ли в таком случае попросить, чтобы остановили курьерский поезд?
— Будьте любезны обратиться к начальнику станции, — вежливо ответил служащий.
Барон направился к пожилому господину, о чем-то возбужденно говорившему с молодым человеком.
Не желая прерывать деловой разговор, барон остановился невдалеке.
Заметив выжидательное положение барона, начальник станции повернулся в его сторону.
— Вы ко мне? — спросил он.
— У меня к вам просьба, — промолвил барон. — Нельзя ли остановить курьерский поезд, так как мне необходимо быть в Париже через три часа.
— Простите, мосье, я не в праве этого сделать.
У барона блеснула мысль.
— Обращаю ваше внимание, что барышня, которую я сопровождаю, больна. У нее сейчас только что кончился эпилептический припадок, и она нуждается в покое и уходе.
Хризанта, стоявшая в нескольких шагах от барона, сразу поняла хитрость и страдальчески вздохнула.
— Право, не знаю, как это сделать, — заметил начальник. — По правилам железных дорог, только доктора и государственные чиновники имеют право обращаться к нам с такими просьбами.
— Вы сделаете доброе дело, мосье, — умолял барон.
— Подождите немного, — сказал начальник.
С этими словами он вошел в дверь, над которой красовалась надпись «Телеграф».
— Кажется, удастся, — шепнул барон Хризанте. — Только не забудь, что ты больна.
Через несколько минут начальник станции поспешно подошел к мнимой больной.
— Поезд остановится, — сообщил он. — Я дал телеграмму.
— Благодарю вас за себя и за больную, — сказал барон, делая вид, что поддерживает свою даму.
До них донесся свист локомотива. Поезда еще не было видно, так как опушка леса скрывала его от взоров.
Но вот он подкатил.
— Могу я попросить вас помочь больной! — вежливо обратился барон к одному из служащих.
Принцессу осторожно повели в купе первого класса и усадили.
Поезд понесся дальше.
— Ха, ха, ха!.. — раздался звонкий хохот Хризанты.
Но барон быстро остановил ее.
— Осторожно! Подожди, пока уплачу за проезд. Сейчас придет обер-кондуктор.
Несколько минуть спустя пожилой chef du train действительно явился в вагон.
— Мы до Парижа, — сказал барон, подавая сто франковый билет.
— На следующей станции вам дам сдачу. Мне следует только шестьдесят четыре франка.
— Не трудитесь, сдачи не надо.
Обер-кондуктор с благодарностью отвесил глубокий поклон. На его лице видно было удивление.
В Париже такие «на чаи» вообще не приняты. Дають «роur boire», но и то лишь в ресторанах и гостиницах слугам, фиакрам, кучерам, но обер-кондуктора их получают очень редко и то лишь от иностранцев.
Раздался гудящий звук въезжавшего в вокзал поезда.
Они поспешно вышли на платформу.
XIV. У парикмахера
Счастливо миновав любопытные взгляды толпы, барон с Хризан-той направились стороной мимо багажной станции в маленькую улицу Мартиньоль, где, миновав угол площади, они впервые свободно вздохнули.
— Кажется нас никто не заметил, — сказала Хризанта.
— Я также убежден в этом, — подтвердил барон.
Они прошли мимо рыбного склада с консервами. Тут была нагружена рыба соль в больших ящиках, предназначавшаяся для отправки в вагонах-ледниках.
Хризанта поморщилась. Запах рыбы ей был неприятен.
— Фи, здесь пахнет совсем как у нас в Нагасаки, на большой рыбной платформе.
— Это замечательно! — воскликнул барон, заметив рядом с рыбной лавкой парикмахерскую. — Вот где я могу снять мою бороду, а ты тут найдешь какой-нибудь крем для лица.
Они вошли к куаферу, где их встретила старуха в засаленном переднике, прибиравшая столы.
— Пожалуйте, муж сейчас освободится: вот он тут на дворе бреет кондукторов.
Оказалось, что барон попал в железнодорожную парикмахерскую.
Делать было нечего. Они уселись на каких-то деревянных стульях в ожидании господина куафера.
— «Ме voila», вот и я, — воскликнул сутуловатый толстый мужчина лет пятидесяти. Рукава его были засучены. В левой руке он держал ноздрястую губку, переполненную мыльной пеной, а в правой бритву, которой, по-видимому, только что производил свою работу.
— Снимите мне бороду, — спокойно сказал барон.
— Мосье, это преступление. Такие бороды отращиваются годами, их холят, но не бреют.
— Femme le veut, — Dieu le veut (женское желание, как Воля Божья, повелевает), — сказал барон.
— Совершенно верно, — отвесив поклон, произнес куафер, — мы, как негры доброго старого времени, рабы наших дам.
— А вот этой даме, — продолжал барон, не обращая внимания на болтовню парикмахера, — благоволите лицо и шею помазать каким-нибудь кремом.
